сук очень сильно задел Петра за плечо, когда они проскакали под деревом, и
чуть не сбросил его с лошади. Ветки со всех сторон хлестали его по плечам,
и у него больше не было желания останавливаться, впрочем также как и у
лошади, он только следил за движением и направлял Волка туда, где между
кустов чернел зияющий прогал.
Бледная фигура неясно вырисовывалась перед ними. Волк поднял голову,
становясь на дыбы и вновь опускаясь вниз, неуверенный и ошеломленный, и
все еще в том состоянии, когда ничто не может остановить перепуганную
лошадь.
Призрак, стоящий перед ними, поднял вверх руки и произнес сашиным
голосом:
- Петр, с тобой все в порядке?
Петр натянул поводья, вздрагивая не меньше, чем Волк. Саша сделал шаг
навстречу, производя легкий шум старыми листьями. Но Петр начал
разворачивать Волка в сторону от него.
- Это я, - сказал Саша.
- Я искренне надеюсь, что так оно и есть, - все еще вздрагивая
проговорил Петр, - потому что только что здесь был Ууламетс, и я так и не
знаю, что же происходит.
- Здесь где-то еще и Малыш, - сказал Саша, сбрасывая с плеча мешок и
подхватывая его рукой. После этого он начал рыться в нем. - Я принес твой
кафтан. Ивешка прислала немного хлеба и домашние колбаски...
Оборотень может быть очень правдоподобным, и то, что в облике
Ууламетса был оборотень, Петр абсолютно уверен: ведь в появлении его были
определенные странности, такие же, которые бывают при появлении любого
оборотня, и о которых ему говорила Ивешка, но ничего подобного он не
заметил, глядя на Сашу.
Саша же подошел ближе, протягивая ему одной рукой кафтан, а другой
успокаивая Волка, который тут же затих, что и окончательно подсказало
Петру, кто был перед ним на самом деле. Он надеялся на Бога, что это
действительно так и было.
- Дома все в порядке? - спросил он, забирая сухой кафтан. Он решил,
что Волк какое-то время постоит спокойно, если он отпустит повод.
- Ивешка страшно беспокоится, - сказал Саша, продолжая удерживать
руку на шее Волка. - Теперь у нас появился банник. Но нам так и не удалось
отыскать, в каком именно месте ты был.
Временами описания событий, которые делал Саша, казались лишенными
чего-то главного, особенно тогда, когда человек, первый раз попавший в
беду, начинает прислушиваться к тому, что тот говорит. Наконец Петр
продолжил, все еще чувствуя оцепенение:
- Я потерял Малыша, а потом оказалось, что все вокруг выглядит как-то
не так. Я так и не понял, где очутился.
- Но ты чувствуешь себя хорошо?
- Прекрасно, только давай поскорей выбираться отсюда.
- Быстро, как только сможем, - сказал Саша, похлопывая Волка по шее,
и тут же тронулся в путь.
Итак, они двинулись к дому. Это было то, что нужно. Именно это Саша и
должен был сделать. Вот это и было основным содержанием его разговора.
И хорошим знаком было то, что неожиданно в темноте послышалось
тяжелое дыханье и быстрое топ-топ-топ по старым листьям где-то совсем
рядом около ног Волка и Саши. И хотя не было никакой возможности увидеть
хоть какие-нибудь признаки появления дворовика, Петр был уверен, что это
именно он.
И только после этого он начал осознавать, что был в полной
безопасности.
"Марш домой", - почти беззвучно скомандовал Саша Малышу, когда шел
рядом с Петром. Они решили вывести Волка на ровный участок земли, туда,
где можно было вновь ехать по дороге. "Отправляйся домой, Малыш, успокой
Ивешку, сообщи ей, что все в порядке..."
Но Малыш, упрямый, как и все, явившееся из волшебного мира,
настойчиво продолжал оставаться с ними, может быть с целью добиться еще
колбасок, а может быть по желанию Ивешки или его самого - Саша не знал
этого наверняка.
- Не могу понять, что это случилось с ним, - заметил Саша. - Не могу
понять, что происходит. Малыш не хочет слушаться, или не может, не знаю.
Все идет не так, как надо, за исключением, может быть, вот твоих поисков.
- Слава Богу, что ты сделал это, - пробормотал Петр, и чуть помолчав
спросил: - А что с этим проклятым банником?
Саша покачал головой.
- Не знаю. Он появился вскоре, как ты уехал, и я не знаю, почему. Я
надеялся, что он может помочь.
- Помочь в чем?
Иногда Петр вопросы, которые задавал Петр, казались чрезвычайно
ясными и четкими, а сашины собственные ответы были до глубины дурацкими.
- Я право, не знаю. Он только неожиданно объявился, как раз почти в
то самое время, когда все остановилось...
- Что ты имеешь в виду, когда говоришь - остановилось?
- Вещи. Люди. Все они как бы остались там. - Он не совсем был уверен,
как обычные люди ощущают тот мир, который повседневно окружает их. Он
только думал, что знает. Так, по крайней мере, ему показалось однажды,
прежде чем он встретился с Ууламетсом и только начал пользоваться своим
колдовским даром, доставшимся ему от рожденья. Однако позже он
засомневался в том, что знает хоть что-нибудь не только про обычных людей,
но и про самого себя. - Например, прямо как сейчас: словно наблюдаешь за
качающимися деревьями, но не слышишь шума листьев.
- Какая-то глупость! - сказал Петр, но выглядел при этом очень
обеспокоенным. - Так что, ты так и прислушиваешься к этому все время?
- Это не совсем похоже на простую работу слуха. Это... - Все, что бы
он не сказал, прозвучало бы глупо. - Я просто знаю, что они находятся там,
например, точно так же, как ты знаешь в какой стороне находится лес, даже
если твои глаза закрыты. Это похоже на то, как если бы вдруг прекратился
ветер. Ведь при этом устанавливается тишина. И это неестественно.
Петр задумчиво взглянул на него, и Саша заметил это.
- Итак, становится тихо, - продолжил Петр. - Ты не можешь слышать
меня, и, тем более, я не могу сделать, чтобы меня слышал и Малыш и лешие.
Но почему? Что происходит?
- Я не знаю, - уже в который раз признался ему Саша, не сводя глаз с
дороги, лежащей перед ними: петляющий путь среди пересаженного леса. -
Происходит что-то, чего не должно происходить. Ведь я не знаю очень
многого, Петр, клянусь тебе. Ивешка думает, что ее отец оставил мне массу
всего, но на самом деле это не так. Она думает, что я помню, а на деле -
нет. Я не помню многого, как могло бы быть, будь ее отец все еще жив. Но
его нет, и я не могу объяснить ей, что без него я не могу знать все.
- Я говорил ей об этом, я сам говорил ей об этом. Ты здесь ни при
чем. Она беспокоится о многом, что происходит вокруг: и о том, что я могу
заблудиться, и о том, что я начал думать про Воджвод, и о том, что Бог
знает, в какую ловушку, расставленную стариком, могу попасть. И ведь это
уже не первый раз, когда ты не слышишь меня...
- Это касается не только тебя. Что-то случилось. Я почувствовал это с
тех пор, как появился Волк...
- Волк, Волк... Да какое он имеет отношение к происходящему?
Пропадает лошадь. Ну и что? Что должно случиться? Из-за пропавшей лошади
царь объявит нам войну?
- Сейчас я говорю не про царя, а про банника.
- Я уверен, что во всем происходящем есть определенный смысл.
- Я не могу слышать лес, - сказал Саша. - И я не смог отыскать
Малыша, я не могу "слышать" ничего, за исключением, может быть сам Ивешки,
да и то когда она совсем рядом. Я не могу "слышать" даже тебя, когда ты
прямо рядом со мной. Все это каким-то образом должно быть связано с
банником, потому что началось с его появлением здесь, так же, как и с
появлением Волка.
- Наверное, ты просто недосыпаешь, - сказал Петр. - Это виновата все
та проклятая книга. Знаешь, мне кажется, что все те крючковатые значки,
которые ты выводишь в ней ночи напролет, не смыкая глаз, довели тебя до
этого...
- Все в окружающем нас мире идет не так, как надо, Петр. Просто все
идет не так!
- И ты заявляешь это лишь только потому, что ты не слышишь деревьев.
- Я не имею в виду именно это. Это не просто звук, пойми меня,
Петр...
- Господи, да мне плевать на то, что это есть на самом деле. Ведь ты
сам сказал однажды, что если человек начинает сомневаться в своих
возможностях сделать что-то, то в конце концов может так случиться, что он
этого и не сделает. Так может быть, ты просто споткнулся о собственную
ногу?
- Я думаю об этом.
- В таком случае пожелай, чтобы все исправилось.
- Я и так стараюсь изо всех сил! Но у меня ничего не получается,
Петр. С тех пор, как появился банник, я все еще не уверен, сам ли я
пожелал его. Ведь я точно знаю, что Ивешка не хотела заводить его, и вот
теперь все пошло не так.
Петр положил руку на сашино плечо, и так они шли вдвоем, а Волк
сопровождал их, предоставленный самому себе.
- Послушай, может быть Ивешка права, и тебе лучше забыть Ууламетса.
Оставь эту чертову книгу в покое, оставь на время все занятия. Брось
думать о беде, пока она еще не случилась. Ведь это очень тяжело. Разве ты
не можешь пожелать, чтобы поступить именно таким образом? Забудь все, а мы
возьмем лодку и, может быть, сплаваем на ней прямо до Киева, ты, я и
Ивешка...
Сама эта мысль повергла его в беспокойство. Неожиданно все то, что
связывалось в его представлении с таким путешествием, тут же обрушилось на
него: все те люди, все желания, которые наполняли тот незнакомый мир. И
его сердце сжалось под их тяжестью точно так же, как от происходящего
здесь, рядом с ними. Нет, сейчас он не был готов к этому. Господи, только
не сейчас. Да и Ивешка вряд ли сможет выдержать это: ведь ей было так
трудно даже с двумя людьми, которых она очень любила.
- А там есть и девицы, - продолжал Петр. - И все они будут думать,
что ты будешь для них чертовски хорошим уловом.
- Ну уж нет!
- Жизнь вертится не только вокруг этой единственной проклятой книги,
парень!
Саша перевел дыхание и на какой-то момент прервал свои мысли, не
прислушиваясь даже ни к собственным ушам, ни к колдовским инстинктам, так
что все, о чем разглагольствовал Петр, было для него не более чем
бессмысленным звуком. Он научился этому еще в те времена, когда дядя
выводил его из душевного равновесия: отвлекал себя от окружающего, пока не
успокаивалось собственное сердце.
- А, парень? - спросил Петр, потряхивая его за плечо. - В чем дело?
- Просто мне хочется вернуть назад свое восприятие леса, мне хочется,
чтобы все шло так, как надо. - Он старался больше не думать ни о Киеве, ни
о людях, ни о девушках, ни даже о самой идее такого путешествия,
напоминающего побег, которую высказал Петр. Все это лишь пугало его и
подводило к пределу желаний, которые заполняли жизнь обычных людей, а он
не хотел этого. Он не мог позволить себе ту жизнь, которую вели обычные
люди, помня о том, какую ошибку совершил Ууламетс. А Петр не мог этого
понять. Петру ничего не оставалось, как только отпустить его через минуту,
несчастного и обеспокоенного: ему не нужно было напрягать свой слух, чтобы
хорошо понять это.
Он заметил, обращаясь к Петру и стараясь говорить как можно понятней
и разумней:
- Я хочу, чтобы все наши труды не пропали даром, я хочу сохранить
все, сделанное нами.
- Да и так все идет хорошо. Ведь ты нашел меня, разве не так? А я,
как видишь, даже не сломал шею. Все, что так или иначе пугало тебя, уже
прошло. А если этот старый змей вновь примется за свои трюки, мы сделаем с
ним то, что уже делали не раз.
- Когда у нас появился банник и Ивешка пыталась узнать у него, где ты
находишься, то все, что он показал нам, были лишь ветки да колючки...
- Ну и что, разве это не было правдой? Хотя и не нужно было большого
