переживал за нее, следил за ней на реке, желал...
Желал, чтобы она побольше спала.
Но почему?
Почему он делал это? Чтобы пожелать счастья ей и ее ребенку, о
котором она еще не знала?
Чтобы пожелать что-то против ее матери?
- Твой отец мертв, - сказала Драга, подбрасывая в огонь новые сучья,
а вместе с ними и горсть сушеных трав, которые искрами взметнулись вверх,
подхваченные тягой, уносясь в темноту вместе с красноватым дымом. - А
мертвые редко говорят правду. Твой отец не хотел выпускать тебя из
собственных рук. Тебе не следует иметь с ним никакого дела. Он может лишь
использовать тебя как возможность вновь вернуться в этот мир. А может
быть, он хочет использовать для этой цели твоего ребенка. Не думай о нем,
забудь. Мертвых следует забыть. Поговорим лучше о более насущных делах.
Ивешка подумала о Петре, но тут же ее мысли переметнулись к
Черневогу, у которого Петр был пленником, и не известно, какие злобные и
ненавистные вещи тот мог проделать над ним. А ее мать, почувствовав это,
быстро остановила ее:
"Не смей так делать! Думай о цветах, только о цветах, радость моя, о
голубых и белых..."
...Заклинания медленно охватывали ее, подступая шаг за шагом,
притупляя память, отпугивая призраков.
Они шаг за шагом уводили ее из темноты, опутывая ее то голубой, то
зеленой нитью... Мертвые могли помнить эти цвета, но уже никогда не могли
увидеть.
Все, что было в этой тьме, должно быть мертвым, а она больше не
хотела умирать, как не хотела и того, чтобы умирало все, что она любила...
- Цветы! - произнесла вслух Драга. - Будь осторожна, дочка!
Тогда она подумала о доме, где остался ее сад с ровными рядами
грядок, вспомнила про высокое крыльцо, про вечера около горящей печки,
когда они, все трое, чувствовали себя тепло и уютно в этом доме...
- Саша приближается прямо сюда, - пробормотала мать, вороша угли. Дым
был насыщен запахом мака и конопли, и чувствовалось присутствие еще
каких-то, столь же ароматных и опасных трав, отчего ее нос постоянно
щипало, глаза слезились и грудь горела изнутри. - Я знаю, что ему нужно.
Он хочет получить помощь, но ведь он до этого был с Кави и тем самым
скомпрометировал себя. Мне это тоже известно.
- Я не знаю ничего об этом! - воспротивилась Ивешка, и на какое-то
мгновенье ее мысли начали разбегаться как попало. - Он имел дело с ним
только потому, что был вынужден.
- Кави всегда требует очень многого. Твой молодой друг позволил Кави
найти в нем поддержку, а это все, что тому было нужно. Я не знаю этого
молодца, в отличие от тебя. Но эту же ошибку совершали более старые и
более умудренные колдуны, разве не так? Иметь дело с Кави, когда на карту
поставлена жизнь твоего мужа? Кави всегда старается быть очень
благоразумным, когда хочет получить свое. На самом деле он не причинит
вреда твоему мужу, нет, нет. И хотя едва ли не весь свет считает Кави
сущим злодеем, это лишь кажется. Забудь о том, что он убил тебя: тогда он
был молод. Он не причинит вреда Петру, и не потому, что поместил к нему
свое сердце...
- Ах, Боже мой!
- Это на самом деле так, - сказала Драга. - Это правда, дорогая, и
мне очень жаль сообщать тебе об этом. Сова мертва. Она налетела на меч,
который держал Петр. - Драга тут же пожелала, чтобы Ивешка успокоилась и
продолжала слушать, не отвлекаясь на эмоции. - Кави провел твоего молодого
друга, нашел момент, чтобы остаться с твоим мужем наедине внутри границ,
где действовало его волшебство... вот и все, что ему было нужно.
- Откуда ты знаешь все это? - воскликнула Ивешка.
- Помолчи и успокойся, дорогая, успокойся. Я просто знаю это, и все.
Это как раз то самое, что может позволить волшебство. Я знаю обо всем, и
до сих пор мое волшебство позволяло хранить мои дела в тайне. Но твой юный
друг собирается пробиться сквозь этот занавес, и он вот-вот сделает это.
Он направляется сюда из-за одной лишь уверенности в том, что он недосягаем
для Кави, и кроме того, он рассчитывает на твою помощь. А чем ты можешь
помочь ему?
- Почему же тогда, он, черт возьми, сам не сказал мне об этом? Что
еще ты скрываешь от меня?
- Дорогая, ты не поверила мне...
- Все еще нет!
- ...а я не хотела ничего, что могло бы хоть как-то повредить
происходящему. Теперь, по крайней мере, ты имеешь собственное
представление об всем, так используй, наконец, свой разум! Твой приятель
делает ошибки. Сейчас он не в состоянии освободить твоего мужа, но его
побег - это не проявление трусости, ты очень хорошо знаешь, как Кави любит
почитателей.
Ивешка чувствовала, что вся дрожит. Она вспомнила дом... затем Петра,
попавшего в руки Кави...
- Но это был не единственный выбор, который мог сделать молодой Саша.
Он мог бы сразиться с Кави, вместо того, чтобы мчаться к тебе за помощью.
Он вспоминает о волшебстве только для того, чтобы добраться сюда, но ему
одному не справиться с этим. Твой приятель делает одну за другой самые
опасные ошибки. Он молод, у него нет опыта даже для того, чтобы как
следует использовать то, чем он владеет. Теперь он хочет получить твой
совет, а тем временем подвергает твоего мужа большой опасности...
- Останови все это, мама!
- Но он идет сюда, уверяю тебя в этом, и он может что-нибудь
выкинуть. Кави преследует его по пятам, Кави вместе с твоим мужем, ты
понимаешь меня, Ивешка? Ты должна понимать, что Кави собирается
использовать его, чтобы привлечь твое внимание.
Она взглянула в глаза матери, голубые, блестящие будто стекло, при
свете огня.
- Поверь мне, - сказала Драга.
- Не делай этого, мама!
- Лучше бы ты поверила хоть во что-нибудь, дочка. Сомнения - это твой
враг, сомнения и страх. Любовь может наказать и тебя и твоего мужа... и
очень жестоко. Ты не сможешь прожить всю жизнь с одними лишь
"если-бы-я-верила". В один прекрасный день все прояснится, как под
солнечным светом, и тогда тебе придется думать собственным умом. И о чем
же ты будешь думать Ивешка? Только о сожалениях?
- Только не подталкивай меня, мама! Я не могу думать, когда ты
торопишь меня!
- Я прощу тебя, радость моя, но время... оно может не простить. Пора
думать собственным умом. Или ты хочешь, чтобы я помогла тебе? Я готова.
Ее мать даже не моргнула при этом. Она была абсолютно уверена. "Я
готова", - эти слова она произнесла с внутренней силой, будто посылала
свое заветное желание. Ее мать хотела направлять ее поступки, ее мать
хотела, чтобы она не повторила сашиных ошибок.
- Ивешка, да слышишь ли ты меня? Кави использует этого мальчика. Он
послал его сюда, чтобы открыть дверь. И он будет следовать его желаниям, и
ты знаешь, что ждет затем твоего мужа. Что ты теперь собираешься делать,
Ивешка?
- Я не могу думать, мама, пожалуйста замолчи!
- Ты так и не оставишь свои сомненья? Сомненья вредят, они
одновременно и враги волшебства... и его друзья. Сомненья удерживают наше
волшебство, не позволяя ему бесконтрольно распространяться, они удерживают
бесполезные желанья и не дают им прорваться через границы нашего разума,
ограничивая наше... жизненное пространство для наших мыслей. Но ты не
можешь позволить, чтобы сомненья управляли всей твоей жизнью. Следуй за
мной. Это совсем нетрудно, совсем близко, стоит сделать лишь шаг.
Но она не хотела. У нее кружилась голова и поочередно пропадали то
слух, то зрение.
- Это совсем близко, - повторила Драга. - Все, что ты должна сделать,
это захотеть обладать силой, но только захотеть этого на самом деле.
- Но я не могу сделать это!
- Ивешка, только следуй за мной. Одно отчетливое желание,
единственное желание того, что ты действительно хочешь. Разве это так
трудно? Твой муж, твой дом, в конце концов, твой юный друг, разве это не
то, что ты выбираешь во всем окружающем мире?
- Нет! - закричала она, и тут же прижала ладони к губам, будто
ужаснувшись того, что может вырваться из нее, но когда она попыталась
пожелать лишь Петра, то сомненья целым потоком хлынули на нее, они
заставили ее задуматься, а любит ли она его, или все-таки больше она любит
себя... и так продолжалось до боли в сердце, пока она не почувствовала,
что вот-вот упадет в обморок.
А мать сказала, заглядывая ей в глаза:
- Ведь ты любишь своего мужа, не правда ли?
- Да!
- Больше всего на свете? Это самое главное для тебя, Ивешка? Ты это
точно знаешь? И что ты будешь делать, если решишься на это?
Все в окружающем мире наталкивало ее на сомненья. Ивешка сжала ладони
между коленей и попыталась ответить на это. "Спасти Петра", была ее первая
мысль. Но тут же она подумала о том, что отец непременно сказал бы:
"Дура!"
- Когда ты пытаешься обратить свое желание в волшебство, - продолжала
мать голосом, едва ли более громким, чем потрескивание горящего дерева, -
ты должна быть уверена, что требуешь вполне достаточно, иначе это будет
похоже на сделку. Потому что в царстве волшебства ты навечно будешь стоять
на той ступени, которую выберешь сейчас. И именно сейчас ты должна решить,
какую часть от мира естества ты сможешь удержать, и ты уже никогда не
сможешь получить больше, чем выберешь.
- Ты пугаешь меня.
- Да, именно так, дорогая. Это смертельно опасный вопрос: знать, что
ты хочешь. Решай же, сколь многого ты хочешь. И для чего. Хочешь ли любви?
Или ты хочешь волшебства?
- Я не знаю, мама, я не знаю!
- Или ты хочешь лишь своего мужа? А может быть, ты хочешь получить
свободу?
"Свободу?" - подумала она. "Но ведь есть еще этот проклятый
ребенок..."
"Господи, что означает это для нее? А для Петра?"
- Это означает, что ты хочешь ребенка, - сказала мать. - Но Кави
определенно не хочет, чтобы он родился, если не сможет прибрать его к
своим рукам. Так ты на самом деле хочешь ребенка? Вот в чем вопрос. Ты
действительно хочешь вернуть своего мужа? Именно мужа ты хочешь вернуть
прежде всего, или получить полную свободу от своего отца? Это у тебя
теперь есть. Что ты будешь решать?
- Дай мне подумать! - закричала она, с ожесточением отбрасывая
волосы, которые падали ей на лицо. Она не могла освободиться ни от
собственного беспокойства, ни от дурных предчувствий, и охватившие ее
сомнения были все те же самые, как и всегда не позволявшие ей решиться на
что-то.
"Господи, да я не знаю сама, хочу ли я этого ребенка".
- Защити его, - сказала Драга. - Или освободись от него, если это не
так важно для твоих желаний.
- Но ведь он принадлежит и моему мужу...
- Тогда защити, если ты хочешь и того и другого. Я могу спрятать его,
вот и все. Все это время, все эти долгие годы я ждала тебя. Мы вдвоем,
дорогая, должны справиться с ним.
- Что это значит, мама? - закричала она. - Оборотни и тому подобное?
- Они совершенно безвредны, если ими управлять.
- Но это гнусность!
- Ничего нет более гнусного, чем беспомощность. Ты до сих пор держишь
при себе свое сердце, и я надеюсь, ты хорошо подумала об этом. Но я
надеюсь, что это не было просто непродуманным решением. Может быть, ты
хочешь, чтобы я позаботилась о нем? Я могу это сделать.
- Нет! - коротко ответила одна.
- Или Бродячий может подержать у себя два, если только это поможет
твоим раздумьям. Дорогая, пойми, что мы не можем сидеть здесь и ждать,
когда мир изменится в лучшую сторону. Нужно принимать жизнь такой, как она
есть.
- Нет! - вновь воскликнула она.
- Тогда что же ты хочешь?
- Мама, только дай мне подумать, дай мне подумать! - Она опустила
