истинной цене сашиного колдовства в этот момент. Он все-таки догнал его и
ухватил за руку. - Подожди! - повторил он, но этот раз чуть спокойней. Но
Петр все еще продолжал сопротивляться, пока Саша не сказал едва слышно: -
Дай мне все же попытаться.
- Попробуй, - сказал Петр. И этот ответ оказался для него почти
ловушкой, особенно после того как он взглянул на него, не просто взглянул,
как это часто бывало, а при этом они посмотрели друг другу в глаза. Саша
понял, что Петр верит ему, Петр хочет увидеть, как он вызывает громы и
молнии, перемещает с места на место и царя и всех его лошадей; Петр,
который никогда в жизни не верил ни в какое колдовство, со всей страстью
поверил ему, а поверив, он уже не хотел слышать ни о каких пределах.
Подслушивание чужих мыслей подразумевало наказание. Теперь он был
пойман и околдован человеком, в котором не было даже капли колдовских
способностей. Он проверил свой карман, чтобы убедиться, что после всех
странствий под дождем у него еще сохранился пакетик с солью и серой, но
при этом он не переставал думать о том, почему он все-таки продолжает
делать это, а не скажет просто и ясно, что они оба, попросту говоря,
дураки.
Но вместо этого он направился вниз по берегу к старой иве и
остановился в тот момент, как только услышал, что Петр вместе с Волком
следует за ним. Петр слегка подтолкнул его локтем под ребра, приговаривая,
что его бесшабашность и готовность рискнуть собственной шеей знает весь
Воджвод.
- Идем, идем. Я буду рядом с тобой на тот случай, если уж не
сработает колдовство. Со мной еще и Малыш.
Саша сжал зубы, чтобы они не постукивали. Он уговаривал себя, что это
происходит от холода и истощения, обычных, естественных вещей, а уж никак
не от страха. Сейчас он больше не был уверен в том, насколько он прав или
насколько ошибался Петр, как, впрочем, и в том, что, приближаясь к
водяному с запасом краденых сил, не совершают ли они что-то беспримерно
дурацкое. Несомненным было по крайней мере одно: что сомнения приводят к
фатальным ошибкам. Он тут же отбросил всяческие альтернативы, и был
решительно настроен, чтобы водяной вышел из своей пещеры, как только они
приблизились к иве.
- Ты можешь почувствовать хоть что-нибудь? - спросил его Петр, а Саша
даже подпрыгнул от неожиданности, теряя тут же всякую сосредоточенность.
- Тише! Помолчи! - Он махнул Петру рукой, чтобы тот закрыл свой рот,
собрал все свое мужество и, полагая, что ива сама по себе сможет передать
ему хоть какие-то ощущения о происходящем внизу, в пещере, он подошел к
самому большому ее корню и наклонился к стволу, как можно ниже, прямо над
водой, почти в том самом месте, где водяной хранил свою коллекцию костей и
плел сети собственного колдовства. Теперь он рассчитывал, что сможет
ощутить прямо сейчас это колдовство, мрачное и змееобразное, многократно
переплетенное, как и его собственный владелец. Но он не нашел ровным
счетом ничего, оглядывая это место, как будто в стоявшей перед ним темной
глубине никого не было.
- Гвиур! - позвал он водяного. - Откликнись!
Но вода у берега была спокойной. Он слышал, как река лениво
плескалась по корням ивы, чувствовал сырой запах, доносившийся из пещеры,
которая располагалась прямо под его ногами, и его ощущения подсказывали
ему, что этого ужасного созданья там просто нет. Рука, которой он
поддерживал себя, вдруг начала дрожать, а затем, с нарастающим убеждением,
что Гвиура здесь нет, он оттолкнулся от дерева и только тогда заметил
краем глаза какую-то фигуру, раскачивающуюся на ветках рядом с ним.
- Господи, - задыхаясь произнес он, и даже на какой-то миг испугался,
приняв эту фигуру за очередного утопленника.
Но в тот же момент в его сторону раздалось шипенье, которое
разумеется принадлежало Малышу. Волк моментально рванулся в сторону от
испуга, как только это существо словно паук ринулось к нему.
Кровь на колючих ветках...
Петр звякнул мечом, который успел выхватить из ножен. Загремели
глиняные горшки - Волк с топотом помчался по берегу прочь от этого места.
Непрерывно идущий дождь... серое небо, серый камень...
Обуглившиеся балки и вспышки молний...
Движение меча прервало это виденье, и Саша даже протянул вперед руку,
чтобы попытаться удержать Петра от такого безумия.
Черные кольца ускользающие в темную воду, погружающиеся все глубже и
глубже...
Ивешка, сидящая у перил, ветер развевает ее светлые волосы...
Темная фигура исчезла с ветвей в одно мгновенье.
- Что это было? - еле слышно спросил Петр.
- Это был банник. По крайней мере, это было то самое существо,
которое явилось нам в бане. Разве можно было предположить, что он явится
сюда и будет делать нечто подобное!
Порыв ветра качнул ветки, и они задели за его щеку. Прикосновение
было пугающим и холодным, как прикосновение призрака. Он заколебался,
теряя устойчивость, и ухватился за ивовые ветки, но тут же отпустил их.
Затем он вновь дотронулся до них, чтобы убедиться в своих ощущениях, в то
время как его сердце колотилось с такой силой, что было трудно дышать.
- Петр, а это дерево живое. Ива жива.
Петр ухватил целую горсть тонких ивовых веток левой рукой и как можно
быстрее выпустил их.
- Может быть, что-то живое еще оставалось в ее корнях, - заметил он,
хотя в его голосе не было прежней уверенности. - С деревьями случается
такое.
Оставалось только молить Бога, что это было действительно так, или,
по крайней мере, возвращение жизни к мертвым веткам содержало в себе
доброе начало. Ведь жизнь возвращалась к внушавшему страх ивешкиному
дереву, которое оставалось живым до тех пор, пока не погиб весь лес.
- Ты что-нибудь видишь? - спросил его Саша. - Это говорит тебе хоть о
чем-то?
- Нет, - ответил Петр, и тут же его внимание переключилось на другое:
- Вот проклятье. Волк!
Саша оглянулся. Лошади и след простыл, а на том месте, где она только
что была, на траве валялась лишь сброшенная Волком их поклажа, и была
очень слабая надежда на то, что уцелела хоть какая-то часть горшочков с
травой и с порошками.
По крайней мере, сохранился горшок, в котором были горячие угли.
Сохранился и кувшин с водкой, который, будучи произведением очень молодого
и глупого колдуна, теперь не мог ни разбиться, ни иссякнуть. Валежник же
послужил им хорошей растопкой для костра. Они разделили между собой порцию
хлеба и колбасок, в то время как Волк пасся рядом на самом краю поляны,
достаточно далеко и от пещеры и от ивы.
- Не следует ругать глупую лошадь, - пробормотал Петр, когда Саша
занялся разбирать битые горшки, выискивая среди них те, что остались целы.
Разбитые горшки с окопником, серой и солью - вот что было настоящим
бедствием: известно, что окопник как нельзя лучше годился для смеси,
отпугивающей водяного.
- Вероятно, - продолжал Петр, - ему кажется, что жить с Дмитрием было
бы гораздо лучше. - Он переломил руками ветку, но треск дерева был
заглушен звуками реки. - Возможно, что он и прав. Вот, например, я. Ведь я
не собираюсь спать здесь сегодняшней ночью, ты понимаешь это? И совсем не
потому, что водяного нет дома. Здесь очень неспокойно, это место пугает
Малыша, и я хочу предупредить тебя: только посмей проделать надо мной хоть
один из своих проклятых трюков, ты слышишь меня?
- Я не собираюсь, - ответил Саша.
- Чудо, что он еще не сломал там ногу.
- С Волком все хорошо. Только некоторые из наших желаний застряли, не
так ли? Это значит, что не все у нас выходило совсем уж плохо. Ведь, в
конце концов, мы добрались до этого места, разве не так?
- А чьи это желанья? - спросил Петр.
- Справедливый вопрос, - мрачно заметил Саша и бросил осколки
разбитых горшков в реку. Раздался всплеск, взметнулись освещенные светом
костра брызги.
Петр откупорил кувшин с водкой, сделал глоток, пристально посмотрел в
темноту, где стояло одинокое дерево, и сказал:
- Нам надо уходить отсюда, ведь, в конце концов, мы не собирались
искать водяного...
- Петр, ты должен понять, что я больше не могу продолжать делать то,
что я делал по пути сюда, просто не могу!
- Тебе нужно проделать это всего лишь несколько дней! Ведь Ивешка
делала это много лет подряд! Выбери для этого мелкий кустарник, это будет
вместо прореживания посадок!
- Ты не совсем правильно понимаешь меня. Это не совсем то, что ты
имеешь в виду, Петр... ты не...
- Что "не"?
- Ты не понимаешь. Ведь я не использую для этого волшебные
заклинания, потому что на самом деле я не волшебник и никогда не имел с
этим дела! Есть большая разница между колдунами и волшебниками.
- Но пока ведь от этого еще ничего не случилось!
- Петр...
- Я не понимаю. - Теперь это был уже вызов. Наступило болезненное и
гнетущее ожидание. - Я чувствую себя прекрасно, и ничто не мешает нам
отправиться в путь...
- И вновь довести себя до истощения. Петр, я приблизился ужасно
близко к той границе, к тому самому, чего я не могу делать, и кроме того,
лешим не понравится даже и то, что я уже сделал...
- У нас нет широкого выбора средств!
- Петр, но ведь я убиваю жизнь!
Казалось, что на этот раз Петр к чему-то прислушался. Его хмурый вид
немного изменился, будто он и вправду реально взглянул на происходящее.
- Водяного здесь нет, - сказал Саша. - Как нет и Ивешки. Мы ничего не
сможем сделать ночью, а я не смогу поддерживать наши силы, если мы
собираемся идти без остановок на север...
- Не просто собираемся, а и пойдем.
- Лучше не будем. Я могу украсть очень немного. - Даже такое обещание
бросило его в дрожь. - Я могу даже позволить нам идти намного быстрее, чем
шли до сих пор. Петр, но ведь я не могу брать, и брать, и брать.
Петр потер свою шею, затем взглянул на него.
- Ну, хорошо. Но раз уж ты один раз стащил так много, то попытайся
сделать так, чтобы Ивешка услышала тебя...
Он и сам думал об этом. Это обстоятельство пугало его. И, все еще
раздумывая, он сказал:
- Я не уверен, что это подходящая мысль.
- А лешие?
- Точно так же, я не уверен и в этом варианте.
Петр в отчаянии покачал головой, вновь потер свою шею и поднял на
него усталые отчаявшиеся глаза.
- Нет никого, кто был бы уверен, кто был бы полностью уверен, черт
возьми.
- Петр, ты должен понять, что я опасаюсь. Я опасаюсь, что все это
обернется беспорядком. Ведь я не знаком с волшебством, я понимаю лишь одни
желания, которые работают самым естественным путем. Ведь, пользуясь ими,
ты никогда не сделаешь того, что идет против естественного порядка вещей.
- Все меняется так, как оно и должно меняться, - заметил Петр. Он
сжал челюсти. - Я видел, как Ивешка вернулась к жизни, я видел, как
оборотни превращались в лужи... а Малыш, который сидит вон там. Разве все
это естественно?
- Но ведь волшебство бывает разным. Как, например, вот этот кувшин,
который мы не можем разбить. Результат не всегда оказывается таким, какого
ожидаешь. Очень трудно продумать всю последовательность событий, занимаясь
колдовством. Но в волшебстве я просто не вижу никакого смысла. Если там и
есть правила, то я не могу их вывести. Кстати, Черневог тоже не нашел ни
одного. Мир волшебных вещей никогда не умирает. Это своеобразный, не
похожий на наш мир, тот самый мир куда частенько наведывается Малыш,
например, если желает скрыться от дождя. Но это тот же самый мир, в
котором есть место и для водяного, он тоже вышел оттуда. Все его желанья
