благотворительности есть одна загвоздка.
- Какая?
- Ты. Ты сам.- И лишь только Вейни успел взглянуть на него,
последовало жесткое разъяснение: - Я отпущу ее,- сказал Эридж,- с
продуктами, с лошадьми, со всем ее багажом, и она сможет ехать куда
хочет. Но тебя я отпускать не собираюсь. Вот в этом и состоит мое
условие.
"~Договорись с ними об убежище для нас~, приказала она ему еще
до того, как потеряла сознание. ~На каких угодно условиях, илин~". Он
знал, что это не делало ей чести, отказываться от него, но, с другой
стороны, он знал, что сама Моргейн испытывала постоянную
неотвратимость судьбы, для которой, казалось, она только и жила. Это
было в ее стремлении добраться до Хеймура, и она была готова, по ее
собственным словам, отдать и его жизнь, если бы это помогло ей
переступить через неприступные границы.
- Когда я закончу свою службу у нее,- он сделал еще одну
попытку,- я обещаю тебе, что сам вернусь в Моридж.
- Нет,- возразил ему Эридж.
- Тогда,- сказал он наконец,- заключая подобную сделку, ты
должен поклясться мне, что она выйдет отсюда со всем, что было у нас, с
лошадьми и с оружием, и с запасом продуктов, и чтобы ее проводили до
любой из границ, какую она выберет.
- А что в отношении тебя? - спросил Эридж.- Ведь если я
гарантирую ей это, то означает ли это, что никогда не получу никаких
бедствий ни с твоей, ни с ее стороны?
- Никаких,- подтвердил Вейни. И тогда Эридж произнес все, что
входило в его обещание и поклялся, что выполнит его. Подобную клятву
должен был выполнить человек, даже будучи наполовину маай.
И с этим Эридж ушел. Вейни же опустился на колени около
камина и подбросил дров в ослабевшее было пламя, пока огонь не
разгорелся с новой силой. В комнате было тихо. Он огляделся по
сторонам, и его взгляд кругом натыкался на вещи Кандриса. Он никогда
не придерживался того мнения, что воспоминания о смерти должны
царить вокруг живущих, хотя сам находился на службе у человека,
который по всем данным должен был бы умереть сотню лет назад. Но
относительно этой комнаты, он мог сказать, что здесь чувствовался
определенный страх, или грех, или какие-то необъяснимые силы духа
Кандриса, за счет чего здесь не ощущалось уюта.
Неожиданно он услышал какие-то звуки и движение,
доносившиеся со двора. Он подошел к щели в ставнях окна, и взглянул
через нее. Первое, что он увидел, были уже оседланные Черный и
Сиптах, вокруг которых суетились люди.
Затем в сопровождении еще двоих появилась Моргейн и с
помощью присутствующих там забралась в седло. Она с трудом
держалась в нем, еле-еле перебирая в руках поводья.
Гнев начал охватывать все его существо, когда он увидел, в каком
состоянии ее выпроваживают из замка. Эридж, видимо, рассчитывал, что
она умрет по дороге.
Тогда Вейни с трудом просунул свое плечо через открывающуюся
узкую часть окна и закричал, обращаясь к ней.- ~Лио!~ Его голос
терялся, относимый ветром. Но она все же взглянула вверх и долго
шарила глазами вдоль высоких стен.- ~Лио!~
Тогда она подняла руку, в знак того, что увидела его. Она
повернулась к окружавшим ее, и по ее облику он понял, что она
выражала им свое возмущение, получая в ответ лишь выражение
молчаливого замешательства. Постепенно почти все отошли от нее,
кроме тех, кто должен был следить за лошадьми.
И в этот момент его охватил неподдельный страх за нее. Ему
показалось, что она готова взяться за оружие и быть убитой, не зная
существа происходящего.
- Таковы условия договора об убежище,- прокричал он вниз.- Ты
получила свободу в обмен на меня, но прошу тебя, не верь ему, ~лио!~
Теперь, как ему показалось, она поняла. Резко развернув Сиптаха,
она пришпорила его, направляя его иноходью прямо к воротам, так что
он даже испугался, как бы она не упала на повороте. Черный конь Лилла
пронесся за ними следом. Его повод был привязан к седлу Сиптаха, а на
его седле он заметил багаж. Свой собственный.
И еще один всадник пронесся вслед за ними, пока еще были
открыты ворота.
Это был Рин, певец и музыкант. На его спине даже была видна
арфа. Слезы навернулись на глаза, когда Вейни увидел эту картину. Он и
сам не мог понять причину этой слабости, но он подумал о том, что
возможно это был неизрасходованный гнев от того, что она подхватила
еще одну невинную жертву, так же, как в свое время обрекла на гибель
его самого.
- Отец умер,- сказал Эридж,- шесть месяцев назад. Он вытянул
ноги перед камином в своей убранной коврами большой комнате,
которая раньше принадлежала их отцу, и взглянул вниз, где на камнях
около огня сидел Вейни, скрестив ноги, как нежеланный гость,
отнимающий у хозяина вечер. В воздухе пахло вином. Эридж наполнил
свой кубок, стоящий на столе, около его левой руки, и знаком предложил
Вейни, но тот отказался.
- И это ты убил его,- добавил Эридж, как будто они обсуждали
малознакомый им предмет,- в том смысле, что ты убил Кандриса. Отец
очень переживал его смерть, и это сильно подействовало на него. Он
даже сохранил нетронутой его комнату, которую ты уже видел. То же
самое можно наблюдать и в нижних конюшнях. Он лишь выпустил его
лошадь. С тех пор бедное животное видимо одичало, или стало добычей
волков, кто знает? Отец же насыпал огромный курган в западной части
леса, там, где он похоронил Кандриса. Мать ничего не могла с ним
поделать. Она стала быстро сдавать, и в один прекрасный момент
умерла прямо на ступенях. Или, что тоже возможно, после того, как он
толкнул ее. С тех пор он просиживал долгие часы на этом кургане. Ведь
ее тоже похоронили там. Сам он умер вскоре после нее. Был дождливый
день, и мы, волей неволей, но решили увести его оттуда. Вот после этого
он заболел и умер.
Вейни не пытался глядеть в его сторону, а лишь слушал, ощущая,
что голос его брата чем-то напоминает ему голос лифа Кесидри. Те же
манеры, та же непредсказуемая жестокость. Все, что исходило от него,
было ужасно, особенно в пору их детства. И вот сейчас этот человек, но
только правящий кланом Нхи, сидел перед ним и играл в те же жестокие
игры, и это придавало всему происходящему очень нездоровый привкус.
Эридж слегка толкнул его ногой.- Он никогда не простил тебя, ты
знаешь это.
- А я и не ожидал, что это случиться,- ответил Вейни, не
собираясь поворачиваться.
- Но он же никогда не простил и мне,- сказал Эридж после
небольшой паузы,- того, что я, один из его законных сыновей, остался
жить и не смог стать чем-то совершенным. Отец любил совершенство во
всем: в женщинах, в лошадях иЄ в сыновьях. Ты был первым, кто
разочаровал его и напугал меня. Он ненавидел живых нхи, остающихся
калеками.
Вейни уже с трудом выслушивал это. Он повернулся, по-прежнему
стоя на коленях, и поклонился так, как он никогда еще не кланялся
своему брату. Это был поклон, предназначенный для главы клана, при
котором брови плотно прижимались к каменным плитам пола. После
этого он выпрямился и взглянул на него с безнадежным выражением
вопроса.- Разреши мне уехать отсюда, брат. Я должен догнать ее. Она
все еще очень плоха, а я дал ей клятву, которую обещал сдержать. Если я
выживу, я вернусь сюда, и мы закончим наши дела.
Эридж молча взглянул на него. В какой-то момент ему даже
показалось, что его брат немного ослаб и потерял свою гордость. Эридж
осторожно улыбнулся.
- Иди в свою комнату,- коротко сказал он.
Вейни выругался и, поднявшись, сделал так, как ему было
приказано: вернулся в жалкую комнату Кандриса, пыльную и
наполненную привидениями и отбросами, и где он был вынужден спать
на кровати Кандриса, носить его одежду и мерить шагами пол в
абсолютном одиночестве.
Эта ночь была дождливой. Вода проникала через щели и трещины
в ставнях. Временами раскаты грома, как будто скатывающиеся с горных
вершин, пугали всех вокруг. Он прикрывал глаза, когда неожиданные
вспышки молний разрывали темноту, и вглядывался сквозь щели в
очертания холмов под низкими облаками, желая знать, как Моргейн
справлялась там одна. Была ли она еще жива, или не выдержала и умерла
от своей раны, или, может быть, смогла найти новый приют? Временами
дождь перемежался со снегом, а гром продолжал периодически
грохотать.
Утром все окружающее Ра-Моридж пространство было покрыто
чистым белым снегом. Но очень скоро дороги вновь запачкались землей
и превратились в грязно-коричневые полосы на белом снежном
покрывале. Снег никогда долго не лежал в землях Моридж, за
исключением, пожалуй, горной цепи Элис Кейдж.
Весь этот день, как и весь предыдущий, никто не приходил в его
комнату, даже чтобы принести пищу. Но вечером вновь последовало
высочайшее приглашение, и он вновь был вынужден сидеть за столом
напротив Эриджа.
На этот раз среди стола, прямо между блюд и вина лежал длинный
лук Кайя.
- Мне хотелось бы знать, что это означает? - наконец спросил
Вейни.
- Кайя пытались перейти наши границы сегодня ночью. Твое
предупреждение сбылось: у Моргейн оказались очень неожиданные
преследователи.
- Я уверен,- сказал Вейни,- что она не вступала с ними в сговор.
- Нам пришлось убить пятерых из них,- сказал Эридж с
некоторым самодовольством.
- Я встречал человека в Ра-Лиф,- сказал Вейни, растягивая в
непонятной улыбке губы и наливая себе вина,- который очень похож на
тебя, брат мой, законный наследник Риджена. Он точно в таком же виде
содержал комнаты в своем замке, и точно так же, как ты, принимал
гостей, и так же как и ты, следил за своей честью.
Эридж, казалось, был даже развлечен этим замечанием, но это
было всего лишь тонкое, с его точки зрения, прикрытие.- Послушай, мой
ублюдочный братец. Твой юмор этим вечером перешел всякие границы.
Ты пренебрегаешь нашим гостеприимством.
- Братоубийство не принесет облегчения и тебе, как оно уже
обернулось несчастьями для меня,- сказал Вейни, стараясь говорить
холодно и спокойно, что на самом деле было очень далеко от его
внутреннего состояния.- Даже если ты окружишь себя слугами из рода
Маай, подобно тем, которые сейчас стоят сзади этих дверей, то не
забывай, что большинство из тех, кем ты управляешь, принадлежат к
Нхи. Перережь мое горло и ты узнаешь, что именно Нхи никогда тебе
этого не простят.
- Ты так думаешь? - удивленно спросил Эридж, откидываясь
назад.- Ты не имеешь прямых корней, ублюдок, кроме меня. А я не
думаю, что Кайя могут сделать что-нибудь, если даже и захотят, в чем я
сильно сомневаюсь. И к тому же, ~она~ очень быстро оставила тебя. И я
могу с уверенностью сказать, что ты оказался в роли исполнительного
слуги всего лишь по причине колдовства. Именно оно смогло заставить
тебя служить кому-либо. Ведь ты всегда был хорош только лишь для
игры в засаду.
Кое-что из того, что Эридж говорил о нем, было близким к правде:
младший брат, сопротивлявшийся старшим, ублюдок,
противоборствующий законным сыновьям, он не всегда оставался в
рамках чести. Братья же устраивали на него засады, особенно часто с тех
пор, как умерла его няня и он вынужден был поселиться в крепости Ра-
Моридж.
Это было время, когда, по его воспоминаниям, они перестали быть
братьями. Уже тогда они воспринимали его не как бедного
родственника, а как соперника. Может быть, к счастью, он не помнил
всех подробностей той поры: ведь ему было тогда всего лишь девять лет.
Эриджу было двенадцать, а Кандрису тринадцать. Это был именно тот
возраст, когда дети бывают чрезмерно и непредсказуемо жестоки.
- Мы были детьми,- сказал Вейни.- Это разные вещи.
- Когда ты убил Кандриса, ты был уже достаточно сообразителен.
- Я не хотел его убивать,- запротестовал Вейни.- Отец говорил
мне, что Кандрис не собирался предпринимать ничего серьезного против
меня, но я этого не знаю. Эридж, он сам напал на меня, и ты видел, ты
видел это. А я никогда не собирался нападать на тебя.
Эридж уставился на него холодно и опустошенно.- За
исключением вот этой моей руки, которая случайно прикрывала его
