твоей полоски, я лужок продаю Юдалу".
- Значит, между вами были нелады? - допытывался
председатель.
- Ну да, - угрюмо согласился Вондрачек. - Из-за козы.
- Какой козы?
- Он выдоил мою козу. Я ему говорю: "Папаша, не троньте
козу, а не то отдайте нам за нее полянку у ручья". А он
взял и сдал ту полянку в аренду.
- А деньги куда девал? - спросил один из присяжных.
- Да куда ж их деть? - уныло протянул обвиняемый. -
Убрал в сундучок. "Умру, говорит, вам достанется". А сам
все не помирает. Ему было, наверно, уж за семьдесят.
- Значит, вы утверждаете, что в неладах был повинен
тесть?
- Верно, - ответил Вондрачек нерешительно. - Ничего он
нам не давал. Пока, говорит, я жив, я хозяин, - и никаких.
Я ему говорю: "Папаша, купите корову, я тогда этот лужок
распашу и не надо будет его продавать". А он ладит свое:
мол, когда умру, покупай хоть две коровы, а я эту свою
полоску продам Юдалу.
- Послушайте, Вондрачек, - строго сказал председатель. -
А, может, вы его убили, чтобы добраться до денег в сундучке?
- Эти деньги были отложены на корову, - упрямо твердил
Вондрачек. - Мы так и рассчитывали: помрет он, вот мы и
купим корову. Какое же хозяйство без коровы, судите сами.
Навоза, и то взять негде.
- Обвиняемый! - вмешался прокурор. - Нас интересует не
корова, а человеческая жизнь. Почему вы убили своего тестя?
- Из-за лужка.
- Это не ответ.
- Лужок-то он хотел продать...
- Но после его смерти деньги все равно достались бы вам!
- А он не хотел умирать, - недовольно сказал Вондрачек.
- Кабы умер по- хорошему... Я ему никогда ничего худого не
сделал. Вся деревня скажет, что я с ним, как с родным
отцом... Верно, а? - обратился он к залу, где собралась
половина деревни. В публике прокатился шум.
- Так, - серьезно произнес председатель суда. - И за это
вы хотели его отравить?
- Отравить! - пробурчал обвиняемый. - А зачем он
вздумал продавать тот клевер? Вам, барин, всякий скажет,
что клевер нужен в хозяйстве. Как же без него?
В зале одобрительно зашумели.
- Обращайтесь ко мне, а не к публике, обвиняемый, -
повысил голос председатель суда. - Или я прикажу вывести
ваших односельчан из зала. Расскажите подробнее об
убийстве.
- Ну... - неуверенно .начал Вондрачек. - Дело было в
воскресенье. Гляжу - опять он толкует с этим Юдалом.
"Папаша, говорю, не вздумайте продать лужок". А он в ответ:
"Тебя не спрошусь, лопух!" Ну, думаю, ждать больше нечего.
Пошел я колоть дрова...
- Вот этим топором?
- Да.
- Продолжайте.
- Вечером говорю жене: "Забирай-ка детей да иди к
тетке". Она - реветь. "Не реви, говорю, я с ним еще сперва
потолкую..." Приходит он в сарай и говорит: "Это мой топор,
давай его сюда!" Я ему говорю: "А ты выдоил мою козу". Он
хотел отнять у меня топор. Тут я его и рубанул.
- За что же?
- Ну, за тот лужок.
- А почему вы его ударили три раза?
Вондрачек пожал плечами.
- Да уж так пришлось, барин... Наш брат привычный к
тяжелой работе.
- А потом что?
- Потом я пошел спать.
- И заснули?
- Нет. Все думал, дорого ли обойдется корова, и что ту
полянку я выменяю на полоску у дороги, чтобы было одно поле.
- А совесть вас не беспокоила?
- Нет. Меня беспокоило, что земля у нас вразнобой. Да
еще надо починить коровник, это обойдется не в одну сотню.
У тестя-то ведь и телеги не было. Я ему говорил: "Папаша,
господь вас прости, разве это хозяйство? Эти два поля прямо
просятся одно к другому, надо же иметь сочувствие".
- А у вас самого было сочувствие к старому человеку? -
загремел председатель.
- Да ведь он хотел продать лужок Юдалу, - пробормотал
обвиняемый.
- Значит, вы его убили из корысти?
- Вот уж неправда! - взволнованно возразил обвиняемый.
- Единственно из-за лужка. Кабы мы оба поля соединили...
- Признаете вы себя виновным?
- Нет.
- А убийство старика, по-вашему, не преступление?
- Так я ж и говорю, что это все из-за лужка, - воскликнул
Вондрачек, чуть не плача. - Нешто это убийство? Мать
честная, это же надо понимать, барин. Тут семейное дело,
чужого человека я бы пальцем не тронул... Я никогда ничего
не крал... хоть кого спросите в деревне, Вондрачека все
знают... А меня забрали, как вора, как жулика... -
простонал Вондрачек, задыхаясь от обиды.
- Не как вора, а как отцеубийцу, - хмуро поправил его
председатель. - Знаете ли вы, Вондрачек, что за это
полагается смертная казнь?
Вондрачек хмыкал и сопел носом.
- Это все из-за лужка... - твердил он упрямо.
Судебное следствие продолжалось: показания свидетелей,
выступление прокурора и защитника...
Присяжные удалились совещаться о том, виновен или нет
обвиняемый Вондрачек. Председатель суда задумчиво смотрел в
окно.
- Скучный процесс, - проворчал член суда. - Прокурор не
усердствовал, да и защитник не слишком распространялся...
Дело ясное, какие уж тут разговоры!
Председатель суда запыхтел.
- "Дело ясное"... - повторил он и махнул рукой. -
Послушайте, коллега, этот человек считает себя таким же
невиновным, как вы или я. У меня ощущение, что мне
предстоит судить мясника за то, что он зарезал корову, или
крота за то, что он роет норы. Во время заседания мне все
приходило в голову, что, собственно, это не наше дело.
Понимаете ли, это не вопрос права или закона. Фу... -
вздохнул он и снял мантию. - Надо немного отдохнуть от
этого. Знаете, я думаю, присяжные его оправдают; хоть это и
глупо, а его отпустят, потому что... Я вам вот что скажу.
Я сам родом из деревни, и когда подсудимый говорил, что поля
просятся друг к другу, я ясно видел две разрозненные полоски
земли, и мне казалось, что мы должны были бы судить...
по-божески... должны были бы решить судьбу этих двух полей.
Знаете, как я поступил бы? Встал бы, снял шапочку и сказал:
"Обвиняемый Вондрачек, пролитая кровь вопиет к небу. Во имя
божие ты засеешь оба эти поля беленой и плевелом. Да,
беленой и плевелом, и до смерти своей будешь глядеть на этот
посев ненависти..." Интересно, что сказал бы на этот счет
представитель обвинения? Да, коллега, деяния человеческие
иногда должен бы судить сам бог. Он мог бы назначить
великую и страшную кару... Но судить по воле божией не в
наших силах... Что, присяжные уже кончили? - Председатель
нехотя встал и надел свою мантию. - Ну, пошли. Введите
присяжных!
1928
Карел Чапек. Славная машина
Перевод Д. Горбова
Файл с книжной полки Несененко Алексея
http://www.geocities.com/SoHo/Exhibit/4256/
- Это славная машина, - сказал шофер, когда я сел к нему.
- Поехали, - отозвался я.
Человек в кожаном шлеме взялся за торчавшую впереди ручку
и повернул ее. Славная машина слегка откашлялась и,
распространяя вокруг какое-то зловоние, осталась спокойно на
месте. Человек в шлеме что-то пробурчал себе под нос и стал
грубо вертеть упомянутую ручку. Автомобиль оказался
действительно славный: продолжал стоять смирно. Лошадь,
например, не стала бы стоять смирно, если бы кучер схватил
ее за ногу и начал, скажем, эту ногу выворачивать. Все-таки
это большой прогресс - такая славная машина.
Испытав этим способом ее терпение, шофер сиял куртку,
поднял жестяной капот, под которым - главные внутренности
машины, и всунул туда голову и плечи. Я не без волнения
ждал, что он залезет туда весь, с ногами, а потом высунется
наружу из выхлопного отверстия и предложит мне проделать
этот же номер по его примеру. Но минут через пятнадцать он
вынырнул из-под капота и промолвил:
- Готово.
Потом он опять стал вертеть ручку, и на самом деле все
оказалось в порядке: славная машина стояла так же спокойно,
как и раньше. Зато шофер потерял равновесие.
- Давайте, я запущу, - великодушно предложил я, вылез из
автомобиля и взялся за ручку.
И - удивительное дело! - не мог ее сдвинуть. Я прямо
повис на ней - не поддается; навалился на нее грудью - не
тут-то было; напер плечом - ни с места.
- Раскачка нужна, - заметил шофер и, в то время как я
отирал пот с лица, одной рукой крутанул ручку.
Это был молодецкий рывок; тем не менее мотор не
заработал.
- Всегда заводился, - промолвил шофер. - Отчего нынче -
не пойму...
Засунув руки в карманы, он устремил на славную машину
презрительный взгляд. Потом еще раз взялся за ручку,
дернул. И вдруг ни с того ни с сего в машине зашумело.
- Видите, - сказал шофер, вскочил внутрь и стал
передвигать какие-то рычаги.
Машина тронулась. Чудный миг!
Но надо уметь ездить. Когда едешь на автомобиле, не надо
смотреть по сторонам, как будто тебе интересно, что о тебе
говорят, а нужно глядеть прямо перед собой, слегка
откинувшись, и молчать; разве только за полчаса процедить
сквозь зубы, что, дескать, у машины легкий ход или что, мол,
она хорошо взяла этот подъем. Кроме подъема, автомобиль
берет еще повороты; километры он не берет, а делает. Можно
также говорить о том, что дорога плохая. Но нельзя подавать
шоферу советы. Подавая советы шоферу, ты только
доказываешь, что первый раз едешь на автомобиле.
Шоферы - всё народ молодой. Много еще воды утечет,
прежде чем мы прочтем в каком-нибудь рассказе: "Верный
старик шофер взялся дрожащей рукой за руль..." или:
"Преданный шофер Петр, еще крепкий для своих лет, обвязал
себе шею ярким праздничным шарфом, чтобы везти молодую пару
под венец". Когда-нибудь будут писать о "просторном
дедовском авто", как прежде писали о старинных каретах и о
старых, видавших виды шоферах, подобно тому как теперь
попадаются иной раз старые, видавшие виды извозчики. Мы
всегда представляем себе будущее полным новизны; между тем в
нем тоже будет много старого, устарелого. Хотите заглянуть
в будущее? Вот, например: "Старенький шарманщик играл
детям на стареньком охрипшем радиоорганчике, оснащенном еще
электронными лампами..."
Так где мы остановились с нашей славной машиной? Да, да;
сперва на одном холме, оттого что "в моторе задребезжало",
потом на другом, оттого что мотор что-то закапризничал;
потом где-то на деревенской площади, оттого что лопнула
камера. На это зрелище сбежалось все село. Когда лопается
шина, шофер чувствует себя, как рыба в воде. "Подержи-ка
вот это, Франтишек", - говорит он какому-нибудь юному
обитателю деревни. И Франтишек, вспыхнув от гордости, берет
и держит. "Подай-ка мне вон то, Франтишек", - говорит шофер
другому. "А ты, Франтишек, сбегай, принеси пачку
сигарет...", "Пойди сюда, Франтишек, накачивай". Дюжины
юных Франтишеков трудятся вокруг шофера; один,
воспользовавшись моментом, гуднул в гудок - и сейчас же
убежал. И через какие-нибудь четверть часа славная машина
покидает деревню с ее услужливыми Франтишеками.
Хуже, если славная машина остановится на площади
какого-нибудь городка. Тут она привлекает массу зрителей и,
радуясь их вниманию, просто отказывается ехать дальше. Ее
обступает все мужское население "нашего старинного, но
передового города"; женщины в таких делах не участвуют:
покататься они не прочь, но более глубокого интереса к
машине лишены. Зато налицо - восемь старцев, пользующихся
случаем выбранить "дураков, разъезжающих на автомобилях".
Затем - большинство молодых людей, которые подают шоферу
советы и утверждают, что машина - плохая, прибегая при этом
к разным техническим терминам. Затем - целая туча
школьников, то есть Франтишеков, застывших в молчаливом
изумлении. Наконец местный учитель и полицейский,
удерживающие Франтишеков на почтительном расстоянии от
машины, которая может ведь вдруг поехать. Но машина
славная: она не поедет. Шофера не видно: из-под капота
торчат одни ноги. Изнутри машины доносятся какие-то звуки,
но это не шум мотора, а ругань шофера по адресу магнето или
чего-то еще. В конце концов пятьдесят Франтишеков с
победным кличем катят славную машину через всю площадь в
