теперь; я соберусь с силами... только минутку... это,
конечно, пройдет.
Марфа тихонько села во дворе; она смотрела в пространство
сухими неподвижными глазами; руки ее были сложены, но она не
молилась. Подошли черные курицы, поглядывая на нее одним
глазом; но Марфа, против ожидания, не бросила им зерен, и
они ушли подремать в полуденной тени.
На порог с трудом выбрался Лазарь, смертельно бледный,
стуча зубами.
- Я... я не могу сейчас, Марфа, - запинаясь, выговорил
он. - А мне так хотелось бы пойти... может быть, завтра...
У Марфы сжалось сердце.
- Иди, иди, ляг, Лазарь, - с трудом вымолвила она. -
Ты... ты не можешь никуда идти!
- Я бы пошел, - трясясь в ознобе, сказал Лазарь, - но
если ты так думаешь, Марфочка... Может быть, завтра... Ты
ведь не оставишь меня одного? Что я тут буду делать один!
Марфа поднялась.
- Иди, ложись, - проговорила она своим обычным грубым
голосом. - Я останусь с тобой.
В это время во двор вышла Мария, готовая отправиться в
путь.
- Ну, Лазарь, пойдем?
- Лазарю нельзя никуда, - сухо ответила Марфа. - Ему
нездоровится.
- Тогда я пойду одна, - с глубоким вздохом молвила Мария.
- Увидеть чудо.
Из глаз Лазаря медленно текли слезы.
- Мне очень хочется пойти с ней, Марфа, но я так боюсь...
еще раз умереть!
1932
Карел Чапек. Куда деваются книги
Перевод Д. Горбова
Файл с книжной полки Несененко Алексея
http://www.geocities.com/SoHo/Exhibit/4256/
Иной человек, как говорится, ни к чему не может себя
пристроить. Такие никчемные создания обычно поступают на
службу куда-нибудь в библиотеку или редакцию. Тот факт, что
они ищут себе заработок именно там, а не в правлении
Живностенского банка (1) или Областном комитете, говорит о
некоем тяготеющем над ними проклятии. Я тоже одно время
принадлежал к таким никчемным созданиям и тоже поступил в
одну библиотеку (2). Правда, карьера моя была весьма
непродолжительна и малоуспешна: я выдержал там всего две
недели. Однако могу все же засвидетельствовать, что обычное
представление о жизни библиотекаря не соответствует
действительности. По мнению публики, он весь день лазает
вверх и вниз по лесенке, как ангелы в сновидении Иакова,
доставая с полок таинственные, чуть не колдовские фолианты,
переплетенные в свиную кожу и полные знаний о добре и зле.
На деле бывает немного иначе: библиотекарю с книгами вообще
не приходится возиться, - разве что измерит формат,
проставит на каждой номер и как можно красивей перепишет на
карточку титул. Например, на одной карточке:
"Заоралек, Феликс Ян. О травяных вшах, а также о способе
борьбы с ними, истреблении их и защите наших плодовых
деревьев от всех вредителей, особенно в Младоболеславском
округе. Стр. 17. Изд. автора, Млада Болеслав, 1872",
На другой:
"Травяная вошь" - см. "О тр. в., а также о способе
борьбы с ними" и т. д.
На третьей:
"Плодовые деревья" - см. "О травяных вшах" и т. д.
На четвертой:
"Млада Болеслав, см. "О травяных вшах и т. д. особенно
в Младоболеславском округе".
Затем все это вписывается в толстенные каталоги, после
чего служитель унесет книгу и засунет ее на полку, где ее
никто никогда не тронет. Все это необходимо для того, чтобы
книга стояла на своем месте.
Так обстоит дело с книгами библиотечными. Книга,
принадлежащая частному лицу, наоборот, отличается той
особенностью, что никогда не стоит на своем месте. Раз в
три года меня охватывает неистовое желание привести свою
библиотеку в порядок. Это делается так: нужно снять все
книги с полок и навалить их на полу, чтобы рассортировать.
Затем берешь из кучи какую-нибудь книгу, садишься куда
попало и начинаешь ее читать. На другой день решаешь
действовать методически: сперва разложить по кучкам: здесь
естествознание, тут философия, там история и не знаю уж, что
еще; причем в сотый раз обнаруживаешь, что большая часть
книг не относится ни к одной из этих куч: как бы то ни
было, оказывается, что к вечеру ты все перемешал. На третий
день пробуешь рассортировать как-нибудь по формату. А
кончается тем, что берешь в охапку все подряд, как лежит, и
впихиваешь на полки, после чего опять успокаиваешься на три
года.
Что касается способа пополнения библиотеки, то он обычно
таков. Увидев в книжном магазине какую-нибудь книжку и
воскликнув: "Вот эту надо взять!" - торжественно несешь ее
домой; там месяц оставляешь ее валяться на столе, чтобы была
под руками, потом чаще всего даешь кому-нибудь почитать или
в этом роде - и книжка бесследно исчезает. Где-то она,
конечно, есть; у меня целая огромная библиотека, которая
где-то есть. Книга относится к тем удивительным предметам,
которые обычно ведут какое-то полупризрачное существование:
они "где-то есть". К этому же разряду вещей принадлежат:
одна из двух перчаток, ключи, домашний молоток, воинский
билет и вообще все нужные документы. Все это - вещи,
которые невозможно найти, но которые, однако, "где-то есть".
Если человек недосчитается сотенной бумажки, он не говорит,
что она "где-то есть", а говорит, что потерял ее или что ее
украли. Но, недосчитываясь, скажем, "Похождений Антонина
Вондрейца" (3), я с истинным фатализмом говорю, что они
"где-то есть". Понятия не имею, где находится это книжное
"где-то", представить себе не могу, куда деваются книги.
Думаю, что, когда я попаду на небо (как предсказал мне г.
Гётц (4)), первой райской неожиданностью будут для меня все
мои книги, которые теперь "где-то есть" и которые я найду
там аккуратно расставленными по содержанию и по формату.
Господи, какая это будет огромная библиотека!
Представьте же себе, что было бы, если б книжки не имели
удивительного свойства мало-помалу затериваться! Сколько бы
их развелось на белом свете! Держу пари, что они не
поместились бы в наших квартирах, даже если использовать
чердаки и подвалы. К счастью, книги наделены замечательной
способностью постепенно исчезать и "быть где-то", вне
опасности, что мы их обнаружим.
Книг не выбрасывают и не сжигают в печке. Их
исчезновение окружено тайной. Они "где-то есть".
1926
--------------------------------------------------------
1) - Живностенский банк - один из крупнейших банков в
буржуазной Чехословакии.
2) - Я тоже... поступил в одну библиотеку. - В 1916
году, после тщетных попыток найти работу по
специальности, Чапек поступил на работу в библиотеку
Национального музея.
3) - "Похождения Антонина Вондредца" - роман чешского
писателя-реалиста К. М. Чапека-Хода (1860-1927).
4) - Гётц Франтишек (р. в 1894 г.) - современный чешский
литературный критик.
Карел Чапек. Самолет
Перевод Д. Горбова
Файл с книжной полки Несененко Алексея
http://www.geocities.com/SoHo/Exhibit/4256/
Прошло уже добрых полтора десятка лет, с тех пор как мы
бегали на Хухле - смотреть первый самолет. Нас было там
тьма, и ждали мы страшно долго. Вот огромная машина
разбежалась и в самом деле оторвалась от земли, в самом деле
пролетела целых пятьдесят, а то и сотню метров, и мы громко
- победоносным, ликующим криком - с изумлением
приветствовали это летучее чудо.
Теперь над моей кровлей каждый день ворчат и рокочут
два-три, а иной раз и целая дюжина самолетов. Они тянутся
под голубым или серым небом от Кбел либо к ним, уже издали
оповещая о себе страстным ропотом, несутся так стремительно,
что прямо диву даешься, откуда у них столько прыти: не
успели вылететь, а уж вон где - за фабрикой "Орион" и -
готово! - исчезли из глаз. А теперь жужжит, купаясь в
океане синевы, один светлый, озаренный и легкий, как мечта;
но прохожий на улице, рабочий в огороде даже головы не
поднимет посмотреть; он уж видел это вчера или в позапрошлом
году, а потому не оглядывается, не приходит в восторг, не
кидает шапку в воздух, приветствуя летучее чудо. Видимо,
полет был чудом, пока люди летали из рук вон плохо, и
перестает быть им, с тех пор как они начали летать с грехом
пополам. Когда я сделал первые два шага, мама тоже сочла
это необычайным событием, чудом, но позже она не увидела
ничего особенного в том, что я протанцевал всю ночь. Когда
господь создал Адама, он мог брать деньги с ангелов,
сбежавшихся посмотреть на чудесное творение, которое ходит
на двух ногах и говорит. А я теперь могу ходить и говорить
целый день, ни в ком не вызывая удивления. Что касается
меня, я, как только заслышу ворчанье и рокот самолета, так
готов каждый раз шею себе свернуть, чтобы только еще раз
увидеть то, что летит: вот создал человек металлическую
птицу, - орла или Феникса, - и она возносится в небо,
раскинув крылья, и...
Только, присмотревшись внимательно, я начинаю думать, что
в сущности самолет не так уж похож на птицу, даже вовсе не
похож, хоть и летает. Он так же мало похож на них, как
воробей, скачущий вон там по заснеженной ветке, похож на
мотор "Испано-Суиза" (1). Конечно, у самолета есть крылья,
но крыльями обладает и пражский Град, который, однако, от
этого нисколько не становится похожим на курицу или чайку.
Самолет так же мало похож на птицу, как торпеда на форель.
Если бы человеку в самом деле вздумалось соорудить
металлическую птицу, ручаюсь, что она у него не полетела бы.
Человек несомненно хотел летать, как птица; но для этого ему
пришлось делать совсем другое: изготовлять пропеллеры. Для
того чтобы плавать под водой, как рыба, ему вместо плавников
пришлось создать двигатель внутреннего сгорания и винт
Рессела (2). Для того чтобы осуществить то, что делает
природа, он всегда вынужден был подходить к делу совершенно
иначе. В этом состоит невероятность и парадоксальность
изобретений.
Так, прежде человек жил всегда в пещерах. Но когда их
стало не хватать, он не занялся рытьем искусственных пещер в
земле, а поступил совсем иначе: начал устраивать
искусственные пещеры на земной поверхности, то есть строить
дома. Решив вооружиться клыками, как лев, или рогами, как
буйвол, он не стал брать клыки в рот или прикреплять рога к
голове, а взял все это в руку. Человеку удавалось догнать
природу только в тех случаях, когда он приступал к делу
иначе, чем она. До тех пор, пока человек старался махать
крыльями, как птица или бабочка, все его попытки полететь
кончались неудачей. Задавшись целью передвигаться по земле
быстрей, он не стал пристраивать себе четыре ноги, как у
оленя или лошади, а сделал колеса. Не удовлетворяясь более
своими собственными зубами, он сделал себе летающие зубы,
которые держал в колчане. Веревочник, свивая веревку,
пятится, то есть движется способом, как раз обратным тому,
которым движется паук, ткущий свою паутину. Если б человек
вздумал подражать пауку, он никогда не изобрел бы ткацкого
станка. Вся техническая фантазия человека состоит в том,
чтоб взяться за дело не с того конца, с которого берется
природа; я сказал бы, с прямо противоположного.
Но, вместо того чтобы оценить по достоинству эту
удивительную необычайность всех удачных изобретений, люди
все время стараются включить их в круг явлений природы:
самолет называют птицей, паровоз - стальным конем, пароход -
левиафаном и т. п. Это доказывает, что, умея изобретать,
они не умеют понять свои изобретения.
Когда я смотрю на гудящий самолет, уже исчезающий в небе,
он кажется мне похожим не на летящую птицу, а на нечто
гораздо более изумительное: на летающую машину. Ведь
летящая птица - это вовсе не такое удивительное, неожиданное
зрелище, как летающий человек.
1926
-----------------------------------------------------------
1) - Испана-Суиза - название французской фирмы,
вырабатывающей автомобили и авиамоторы.
2) - Винт Рессела - гребной винт в кормовой части судна,
