- Он не видит все насквозь. Эти книги были у нас в госпитале.
- Значит, вы кое-что читали?
- Да, но хорошего ничего.
- Мне кажется, что в "Мистере Бритлинге" очень хорошо показана душа
английской буржуазии.
- Я не знаю, что такое душа.
- Бедняжка. Никто не знает, что такое душа. Вы - croyant? (2)
- Только ночью.
Граф Греффи улыбнулся и повертел стакан в пальцах.
- Я предполагал, что с возрастом стану набожнее, но почему-то этого не
случилось, - сказал он. - Очень сожалею.
- Вы хотели бы жить после смерти? - сказал я и сейчас же спохватился, что
глупо было упоминать о смерти. Но его не смутило это слово.
- Смотря как жить. Эта жизнь очень приятна. Я хотел бы жить вечно. - Он
улыбнулся. - Мне это почти удалось.
Мы сидели в глубоких кожаных креслах, разделенные столиком с бокалами и
шампанским в серебряном ведерке. ---------------------------------------(1)
Огонь (франц.). (2) Верующий (франц.). [227]
- Если вы доживете до моего возраста, многое вам будет казаться странным.
- Вы не похожи на старика.
- Тело стареет. Иногда мне кажется, что у меня палец может отломиться,
как кончик мелка. А дух не стареет, и мудрости не прибавляется.
- Вы мудры.
- Нет, это великое заблуждение - о мудрости стариков. Старики не мудры.
Они только осторожны.
- Быть может, это и есть мудрость.
- Это очень непривлекательная мудрость. Что вы цените выше всего?
- Любимую женщину.
- Вот и я также. Это не мудрость. Жизнь вы цените?
- Да.
- Я тоже. Потому что это все, что у меня есть. И еще дни рождения, -
засмеялся он. - Видимо, вы более мудры, чем я. Вы не празднуете день своего
рождения.
Мы оба потягивали вино.
- Что вы в самом деле думаете о войне? - спросил я.
- Я думаю, что она нелепа.
- Кто выиграет ее?
- Итальянцы.
- Почему?
- Они более молодая нация.
- Разве молодые нации всегда выигрывают войну?
- Они способны на это в известном периоде.
- А потом что?
- Они становятся старыми нациями.
- А вы еще говорите, что не мудры.
- Дорогой мой мальчик, это не мудрость. Это цинизм.
- Мне это кажется величайшей мудростью.
- Это не совсем так. Я мог бы вам привести примеры в подтверждение
противоположного. Но это неплохо сказано. Мы выпили все шампанское?
- Почти.
- Может быть, выпьем еще? Потом я пойду переодеться.
- Пожалуй, не стоит больше. [228]
- Вам в самом деле не хочется?
- Да.
Он встал.
- Желаю вам много удачи, и много счастья, и много, много здоровья.
- Благодарю вас. А я желаю вам жить вечно.
- Благодарю вас. Я так и делаю. А если вы когда-нибудь станете набожным,
помолитесь за меня, когда я умру. Я уже нескольких друзей просил об этом. Я
надеялся сам стать набожным, но этого не случилось.
Мне казалось, что он улыбнулся с грустью, но я не был уверен. Он был
очень стар, и на его лице было очень много морщин, и в улыбке участвовало
столько черточек, что оттенки терялись в них.
- Я, может быть, стану очень набожным, - сказал я. - Во всяком случае, я
буду молиться за вас.
- Я всегда ожидал, что стану набожным. В моей семье все умирали очень
набожными. Но почему-то этого не случилось.
- Еще слишком рано.
- Может быть, уже слишком поздно. Может быть, я пережил свое религиозное
чувство.
- У меня оно появляется только ночью.
- Но ведь вы еще и любите. Не забывайте, что это тоже религиозное
чувство.
- Вы думаете?
- Конечно. - Он сделал шаг к бильярду. - Вы очень добры, что сыграли со
мной.
- Это было большим удовольствием для меня.
- Пойдемте наверх вместе.
Глава тридцать шестая
Ночью была гроза, и, проснувшись, я услышал, как дождь хлещет по оконным стеклам. В открытое окно заливала вода. Кто-то стучался в дверь. Я подошел к двери очень тихо, чтобы не разбудить Кэтрин, и отворил. Это был бармен. Он был в пальто и держал в руках мокрую шляпу.
- Мне нужно поговорить с вами, tenente. [229]
- В чем дело?
- Дело очень серьезное.
Я огляделся. В комнате было темно. Я увидел лужу на полу под окном. -
Войдите, - сказал я. Я за руку провел его в ванную комнату, запер дверь и
зажег свет. Я присел на край ванны.
- В чем дело, Эмилио? У вас какая-нибудь беда?
- Нет. Не у меня, а у вас, tenente.
- Вот как?
- Утром придут вас арестовать.
- Вот как?
- Я пришел сказать вам. Я был в городе и в кафе услышал разговор.
- Понимаю.
Он стоял передо мной, в мокром пальто, с мокрой шляпой в руках, и молчал.
- За что меня хотят арестовать?
- Что-то связанное с войной.
- Вы знаете - что?
- Нет. Но я знаю, что вас прежде видели здесь офицером, а теперь вы
приехали в штатском. После этого отступления они каждого готовы арестовать.
Я минуту раздумывал.
- В котором часу они собирались прийти?
- Утром. Точного часа не знаю.
- Что вы советуете делать?
Он положил шляпу в раковину умывальника. Она была очень мокрая, и вода
все время стекала на пол.
- Если за вами ничего нет, то вам нечего опасаться. Но попасть под арест
всегда неприятно - особенно теперь.
- Я не хочу попасть под арест.
- Тогда уезжайте в Швейцарию.
- Как?
- На моей лодке.
- На озере буря, - сказал я.
- Буря миновала. Волны еще есть, но вы справитесь.
- Когда нам ехать?
- Сейчас. Они могут прийти рано утром.
- А наши вещи?
- Уложите их. Пусть ваша леди одевается. Я позабочусь о вещах. [230]
- Где вы будете?
- Я подожду здесь. Не нужно, чтоб меня видели в коридоре.
Я отворил дверь, прикрыл ее за собой и вошел в спальню. Кэтрин не спала.
- Что там такое, милый?
- Ничего, Кэт, - сказал я. - Хочешь сейчас одеться и ехать на лодке в
Швейцарию?
- А ты хочешь?
- Нет, - сказал я. - Я хочу лечь опять в постель.
- Что случилось?
- Бармен говорит, что утром меня придут арестовать.
- А бармен в своем уме?
- Да.
- Тогда, пожалуйста, милый, одевайся поскорее, и сейчас же едем. - Она
села на край постели. Она была еще сонная. - Это бармен там, в ванной?
- Да.
- Так я не буду умываться. Пожалуйста, милый, отвернись, и я в одну
минуту оденусь.
Я увидел ее белую спину, когда она снимала ночную сорочку, и потом я
отвернулся, потому что она так просила. Она уже начала полнеть от
беременности и не хотела, чтоб я ее видел. Я оделся, слушая шум дождя за
окном. Мне почти нечего было укладывать.
- У меня еще много места в чемодане, Кэт, если тебе нужно.
- Я уже почти все уложила, - сказала она. - Милый, я ужасно глупая, но
скажи мне, зачем бармен сидит в ванной?
- Тес, он ждет, чтоб снести наши вещи вниз.
- Какой славный!
- Он мой старый друг, - сказал я. - Один раз я чуть не прислал ему
трубочного табаку.
Я посмотрел в открытое окно, за которым темнела ночь. Озера не было
видно, только мрак и дождь, но ветер улегся.
- Я готова, милый, - сказала Кэтрин.
- Хорошо. - Я подошел к двери ванной. - Вот чемоданы, Эмилио, - сказал я.
Бармен взял оба чемодана. [231]
- Вы очень добры, что хотите помочь нам, - сказала Кэтрин.
- Пустяки, леди, - сказал бармен. - Я очень рад помочь вам, только не
хотел бы нажить себе этим неприятности. Слушайте, - сказал он мне, - я
спущусь с вещами по черной лестнице и пройду прямо к лодке. Вы идите
спокойно, как будто собрались на прогулку.
- Чудесная ночь для прогулки, - сказала Кэтрин.
- Ночь скверная, что и говорить.
- Как хорошо, что у меня есть зонтик, - сказала Кэтрин.
Мы прошли по коридору и по широкой, устланной толстым ковром лестнице.
Внизу, у дверей, сидел за своей конторкой портье.
Он очень удивился, увидя нас.
- Вы хотите выйти, сэр? - спросил он.
- Да, - сказал я. - Мы хотим посмотреть озеро в бурю.
- У вас нет зонта, сэр?
- Нет, - сказал я. - У меня непромокаемое пальто.
Он с сомнением оглядел меня. - Я вам дам зонт, сэр, - сказал од. Он вышел
и возвратился с большим зонтом. - Немножко великоват, сэр, - сказал он. Я
дал ему десять лир. - О, вы слишком добры, сэр. Очень вам благодарен, -
сказал он.
Он раскрыл перед нами двери, и мы вышли под дождь. Он улыбнулся Кэтрин, и
она улыбнулась ему. - Не оставайтесь долго снаружи в бурю, - сказал он. - Вы
промокнете, сэр и леди. - Он был всего лишь младший портье, и его английский
язык еще грешил буквализмами.
- Мы скоро вернемся, - сказал я.
Мы пошли под огромным зонтом по дорожке, и дальше мокрым темным садом к
шоссе, и через шоссе к обсаженной кустарником береговой аллее. Ветер дул
теперь с берега. Это был сырой, холодный ноябрьский ветер, и я знал, что в
горах идет снег. Мы прошли по набережной вдоль прикованных в нишах лодок к
тому месту, где стояла лодка бармена. Вода была темнев камня. Бармен вышел
из-за деревьев.
- Чемоданы в лодке, - сказал он. [232]
- Я. хочу заплатить вам за лодку, - сказал я.
- Сколько у вас есть денег?
- Не очень много.
- Вы мне потом пришлете деньги. Так будет лучше.
- Сколько?
- Сколько захотите.
- Скажите мне, сколько?
- Если вы доберетесь благополучно, пришлите мне пятьсот франков. Это вас
не стеснит, если вы доберетесь.
- Хорошо.
- Вот здесь сандвичи. - Он протянул мне сверток. - Все, что нашлось в
баре. А здесь бутылка коньяку и бутылка вина.
Я положил все в свой чемодан. - Позвольте мне заплатить за это.
- Хорошо, дайте мне пятьдесят лир.
Я дал ему. - Коньяк хороший, - сказал он. - Можете смело давать его вашей
леди. Пусть она садится в лодку.
Он придержал лодку, которая то поднималась, то опускалась у каменной
стены, и я помог Кэтрин спуститься. Она села на корме и завернулась в плащ.
- Вы знаете, куда ехать?
- Все время к северу.
- А как ехать?
- На Луино.
- На Луино, Коннеро, Каннобио, Транцано.
В Швейцарии вы будете, только когда доедете до Бриссаго. Вам нужно
миновать Монте-Тамара.
- Который теперь час? - спросила Кэтрин.
- Еще только одиннадцать, - сказал я.
- Если вы будете грести не переставая, к семи часам утра вы должны быть
на месте.
- Это так далеко?
- Тридцать пять километров.
- Как бы не сбиться. В такой дождь нужен компас.
- Нет. Держите на Изола-Белла. Потом, когда обогнете Изола-Мадре, идите
по ветру. Ветер приведет вас в Палланцу. Вы увидите огни. Потом идите вдоль
берега. [233]
- Ветер может перемениться.
- Нет, - сказал он. - Этот ветер будет дуть три дня. Он дует прямо с
Маттароне. Вон там жестянка, чтоб вычерпывать воду.
- Позвольте мне хоть что-нибудь заплатить вам за лодку сейчас.
- Нет, я хочу рискнуть. Если вы доберетесь, то заплатите мне все сполна.
- Пусть так.
- Думаю, что вы не утонете.
- Вот и хорошо.
- Держите прямо по ветру.
- Ладно. - Я прыгнул в лодку.
- Вы оставили деньги за номер?
- Да. В конверте на столе.
- Отлично. Всего хорошего.
- Всего хорошего. Большое вам спасибо.
- Не за что будет, если вы утонете.
- Что он говорит? - спросила Кэтрин.
- Он желает нам всего хорошего.
- Всего хорошего, - сказала Кэтрин. - Большое, большое вам спасибо.
- Вы готовы?
- Да.
Он наклонился и оттолкнул нас. Я погрузил весла в воду, потом помахал ему
рукой. В ответ он сделал предостерегающий знак. Я увидел огни отеля и стал
грести, стараясь держать прямо, пока они не скрылись из виду. Кругом
бушевало настоящее море, но мы шли по ветру.
Глава тридцать седьмая
Я греб в темноте, держась так, чтоб ветер все время дул мне в лицо. Дождь перестал и только изредка порывами налетал снова. Я видел Кэтрин на корме, но не видел воду, когда погружал в нее лопасти весел. Весла были длинные и не имели ремешков, удерживающих весло в уключине. Я погружал весла в воду, проводил их вперед, вынимал, заносил, снова погружал, стараясь грести как можно легче. Я не разворачивал
