роль поводыря. Старомодный, с длинным стволом ключ, найденный среди золы,
действительно подходил к двери. Заперев ее изнутри, Эшер достал из кармана
потайной фонарик и зажег его.
Яркие цвета, усиленные сиянием газового пламени, ожгли глаза. Комната
была завалена платьями, туфельками, пеньюарами, безделушками, шалями,
кружевами, оперными программками и карточками; все громоздилось как попало,
скрывая дешевенькую обстановку комнаты, напоминающей грим-уборную актрисы.
Здесь были вечерние туалеты: алые, оливковые, золотистых оттенков, идущих
только определенному типу блондинок; замшевые оперные перчатки, запятнанные
старой кровью, и веера -- из лебединых перьев или разрисованного шелка.
Украшенные сапфирами двойные браслеты, ожерелье, серьги и гребень, беспечно
брошенные в скомканный черный шелк на столике красного дерева, брызнули
искрами света, когда тень, отбрасываемая Эшером, их миновала.
В спальне царил еще более ужасающий беспорядок. Три гигантских
гардероба неясно вырисовывались над огромной кроватью, на которой, казалось,
никто никогда не спал; их полуоткрытые двери отвисали под тяжестью
наброшенных сверху одеяний. Прочая одежда была свалена прямо на кровати:
мерцающая мешанина оборок, в которой, как личинки в тухлом мясе, мерцали
жемчуга; узкие, с высокими талиями шелковые платья, какие носили чуть ли не
полвека назад, и еще более древние одеяния, густо расшитые бусами, рвущиеся
под собственной тяжестью, стоило Эшеру приподнять их с пола. Косметика,
парики (большей частью светлые) на столике с зеркалом в раме, под которую
были засунуты многочисленные карточки, записки, счета. Рядом с кроватью Эшер
высмотрел старые туфли, широконосые, с квадратными каблуками -- на массивной
пряжке сверкнул драгоценный камень; ленты -- когда-то синие -- выцвели до
блеклой серости. Золотые соверены, рассыпанные в углу стола, были покрыты
пылью. Подобрав монету, Эшер увидел на ней профиль неудачливого короля
Георга.
-- А деньгами ее снабжали поклонники? -- спросил он негромко. -- Или
она имела обыкновение грабить их сразу после убийства?
-- И то, и другое, я полагаю, -- отозвался Исидро. -- Да ей много денег
и не требовалось. Только платить за жилье, где бы она могла хранить свои
вещи. Но, конечно, она бы никогда не рискнула спать здесь -- у квартирной
хозяйки обязательно бы возникли вопросы. И первый, естественно: почему днем
ставни наглухо закрываются.
-- Поэтому кладбище Хайгэйт, -- пробормотал Эшер, беря со стола счет от
портного и разглядывая его сначала с одной, потом с другой стороны.
-- Пристрастие вампиров спать среди мертвых, -- сказал Исидро, который
стоял у двери, скрестив руки на груди, -- происходит вовсе не от любви к
трупам (хотя я слышал, что многие вампиры так называемых готических времен
почитали это чуть ли не своей обязанностью), а просто потому, что в склепы
нет доступа солнечному свету. А какие-либо ночные встречи опасности не
представляют.
-- Я думаю, -- заметил Эшер. -- Особенно если кто-нибудь затеет
ограбление могилы. -- Он сосредоточенно сортировал карточки, записки и
приглашения, которые вынимал из-за зеркала, складывая их в старомодный,
шитый бисером ридикюль с тем, чтобы ознакомиться с ними подробнее на досуге.
-- А вы, как я понимаю, живете на проценты с банковских вкладов?
-- Это не должно вас интересовать.
Эшер выдвинул ящик столика. Запах древней пыли и истлевшей бумаги
защекотал ноздри. Ящик был заполнен желтыми хрупкими счетами, письмами,
набитыми в распухшие конверты с неразборчивыми рукописными пометками взамен
марок или штампов и бумагами давно лопнувших банков.
-- Меня интересует, как я получу деньги для предстоящих розысков.
Исидро разглядывал его несколько секунд из-под приспущенных ресниц,
словно размышляя, в самом ли деле Эшера интересует именно это. Затем
повернулся и принялся вытряхивать на столик содержимое ридикюлей различных
эпох, стилей и степени сохранности. Он высыпал пачки банкнот или выплескивал
струйки золота или серебра так, словно само прикосновение к деньгам было ему
отвратительно.
"Истинный идальго времен Реконкисты, -- подумал Эшер, позабавленный
зрелищем. -- Провести три с половиной столетия среди торгашей и
промышленников -- и нисколько не измениться!"
-- Этого достаточно?
Эшер порылся в деньгах, выбирая банкноты не более чем двадцатилетней
давности, а из золота взял только монету с профилем Георга III -- как
сувенир.
-- Теперь следующее, -- сказал он. -- Поскольку Лотта была четвертой по
счету, то вряд ли убийца начал свои исследования с нее, хотя, может быть,
что-нибудь обнаружится в этих бумагах -- имя последней жертвы, адрес,
что-либо еще. Я бы хотел осмотреть комнаты других -- Кальвара, Кинга и
Хаммерсмита, -- а также побеседовать с друзьями Кинга, о которых вы
упоминали...
-- Нет.
-- Как хотите, -- сухо сказал Эшер, выпрямляясь и задвигая ящик. --
Только не ждите в этом случае, что я найду убийцу.
-- Вы найдете убийцу, -- отрезал Исидро, и голос его был смертельно
тих. -- И найдете вы его быстро, до того как он убьет еще кого-нибудь. В
противном случае вы подвергнете себя и вашу леди серьезной опасности. То,
что вы хотите знать, не имеет никакого отношения к вашим поискам.
-- Ни вы, ни я не знаем пока, что имеет отношение к моим поискам! --
Эшер почувствовал приступ бешенства, как в те дни, когда чины из
министерства иностранных дел, понятия не имевшие об условиях, в которых
приходилось работать, требовали от него немедленных результатов. На секунду
ему захотелось взять Исидро за худое горло и встряхнуть -- не только из
страха за Лидию, но и за приказ делать кирпичи без соломы. -- Если уж я
согласился выполнить то, о чем вы просите, то будьте добры сообщить мне...
-- Я сообщу вам то, что сочту нужным. -- Вампир не шевелился, но Эшер
чувствовал, что тот готов ударить и что удар этот будет неотразим и скорее
всего смертелен. Ничего не изменилось в голосе Исидро, холодном и вялом, как
яд. -- Я предупреждаю вас снова: вы играете сейчас со смертью. Установленные
мною ограничения служат как вашей, так и моей безопасности. Постарайтесь не
нарушать их... Поймите меня, Джеймс, ибо я вас понимаю. Я понимаю, что вы
намерены работать на меня до тех пор, пока не найдете способа безнаказанно
меня уничтожить. Меня и всех мне подобных. Далее. Я мог бы подыскать
человека, достаточно тупого и достаточно продажного, который бы даже не
поинтересовался, кто я такой. Я бы просто приказывал ему: найди мне то,
найди мне это, а результаты представь сегодня. И он бы не задавал никаких
вопросов. Но это, к сожалению, не выход. Щит не делают из мягкой древесины,
для этого выбирают самые твердые породы. Хотя, конечно, с ними больше
хлопот.
Они молча глядели в глаза друг другу посреди комнаты, заваленной
скомканными шелками и напоенной древними благовониями.
-- Я бы не хотел, чтобы вы появлялись в Оксфорде.
-- Я бы тоже не хотел этого, -- сказал Исидро. -- Кем бы ни оказался
убийца, я не выведу его на вашу леди. Снимите в этом городе комнату, и я вас
найду. Для тех, кто охотится в ночи, это не проблема. Хорошенько запомните
это -- хотя бы на тот случай, если, найдя убийцу, вы решите заключить с ним
союз.
-- Я запомню, -- тихо заверил его Эшер. -- Но и вы запомните: если вы
или ваши друзья-вампиры меня убьют, то проблемы у вас так или иначе
возникнут. А если вы будете играть нечестно, скажем, попытаетесь взять
заложников -- у вас возникнут проблемы куда более серьезные. Если вы меня
убьете, вам придется искать кого-нибудь другого. А если нет, то вы в руках у
меня, а я у вас. Я-то теперь знаю о вашем существовании...
-- А кто вам поверит?
-- Это несущественно, -- сказал Эшер. -- Главное, что знаю я.
Глава 4
-- Как бы ты исследовала частную жизнь женщины, живущей убийствами
последние сто пятьдесят лет?
Лидия Эшер помедлила, держа в руках завернутые в носовой платок
фрагменты костей, затем понимающе кивнула. Длинные рыжие волосы падали на
ткань ночной сорочки, туманный серый день отражался в стеклах очков.
Все-таки Лидия скорее напоминала нескладную тоненькую школьницу, нежели
доктора. Эшер вытянул ноги в домашних шлепанцах и пристроил их на спинку
кровати.
-- Она должна была приобрести сотни потенциальных врагов.
-- Я бы сказала, тысячи, -- поправила Лидия после недолгих мысленных
подсчетов. -- Около пятидесяти тысяч, если она убивала каждую ночь. Триста
шестьдесят пять на сто пятьдесят...
-- Вычти периоды, когда она сидела на диете. -- Усы Эшера вздернулись в
улыбке, но Лидия заметила, что глаза его при этом не повеселели.
Внизу раздавались еле слышные шаги -- Элен обходила комнаты, гася
газовые рожки. Краем уха Лидия улавливала приглушенный грохот посуды,
свидетельствующий о том, что завтрак уже готовится.
Когда все они очнулись от таинственного сна холодной ночью, Элен
пыталась настаивать на ужине, но Лидия отправила всех в постель. Меньше
всего ей хотелось бы иметь дело с разыгравшимся воображением горничной,
истерикой кухарки и чудовищной восприимчивостью девчушки, не говоря уже о
том, что и сама она была растеряна. Что Джеймс заходил домой, Лидия
установила, исходя из того факта, что огонь был разожжен. Однако зачем он
разобрал свой револьвер и оставил на конторке нож, который он прятал в
ботинке, полагая, что Лидия об этом не знает, -- этого она постичь не могла.
Остаток ночи Лидия провела, копаясь в медицинских журналах (в ящике под
кроватью их у нее была целая кипа, поскольку в книжные шкафы они не
вмещались), выискивая описания подобных случаев и отмечая статьи, подводящие
научную основу под легенду о спящей красавице. Под утро вздремнула среди
раскрытых номеров "Ланцета", но сновидения ее были тревожны, и она то и дело
просыпалась, ожидая увидеть посреди комнаты стройного молчаливого
незнакомца...
-- Я так не думаю, -- сказала она мужу и, отбросив облако нарукавных
кружев сорочки, поправила очки. -- Как это вампир может сесть на диету?
Кровь не содержит жиров.
Скрывая улыбку, Эшер склонил лицо над чашкой кофе. Лидия пребывала в
сосредоточенной задумчивости. Затем развернула носовой платок и принялась
изучать у светлеющего окна два найденных Джеймсом позвонка. Третий и
четвертый шейные, сильно обожженные и странно деформированные, но, как и
предупреждал Джеймс, царапина на кости была хорошо различима.
-- Видимо, ткани восстанавливаются у них по-другому, -- продолжила она,
смачивая палец, чтобы стереть сажу с позвонка, -- если ожоги дона Симона не
заживали в течение нескольких лет. Хотелось бы знать, чем вызвана такая
реакция. Хотя существуют описания спонтанного сгорания обычных людей, если
это, конечно, были люди. Ты осмотрел обивку гроба? Она тоже выгорела?
Эшер сдвинул густые брови и прищурился, пытаясь вызвать в памяти все
детали. Он не имел специального медицинского образования, но Лидия знала,
что муж ее весьма внимателен к мелким подробностям, которых другие просто не
видят. В конце концов, эта способность не раз спасала ему жизнь.
-- Во всяком случае, не вся, -- сказал он, чуть помедлив. -- Обивка
днища испятнана и проедена, а с боков обуглилась лишь там, где
непосредственно соприкасалась с телом. А вот одежда, плоть, волосы -- все
сгорело полностью.
-- Цвет пятен?
Он покачал головой.
-- Трудно сказать, я осматривал при свете фонаря.
