видом его спутник разглядывал их розовые лица. Слишком уж он в этот миг
походил на повара, наблюдающего за играми ягнят на весенней ярмарке.
-- Да, война была моей последней работой, -- продолжил он, чтобы
отвлечь на себя взгляд Исидро, пока они пересекали платформу. -- Я...
сдружился с некоторыми людьми в Претории, в том числе и с парнем, которого
мне потом пришлось убить. Это называется Большой Игрой, но, как выяснилось,
это далеко не игра. Я вернулся сюда, женился, написал работу о
лингвистических заимствованиях из языков аборигенов. -- Он пожал плечами,
лицо его было теперь такое же бесстрастное, как у вампира. -- Жалованье
преподавателя невелико, но во всяком случае я могу пить с друзьями, не ломая
при этом голову, насколько правдиво то, что они говорят.
-- Вам повезло, -- мягко сказал вампир. И добавил после паузы: -- У нас
купе первого класса, и мы поедем в нем одни. Я присоединюсь к вам, когда
поезд покинет станцию.
"В самом деле?" -- подумал Эшер, с тревогой следя из-под вздернутой
брови за тем, как вампир удаляется от него по платформе легким бесшумным
шагом и темный шотландский плащ с капюшоном плещется у него за спиной.
В задумчивости Эшер отыскал свое купе, снял котелок, освободился от
шарфа и принялся с большим интересом наблюдать за толпящимися на платформе,
пока поезд не тронулся.
Светящееся облако над станцией осталось позади, поплыли в смутной мгле
кирпичные строения и огни семафоров. Мелькнули подобно насмешливо-грозному
предзнаменованию отблески на древних воротах старого кладбища, затем --
коричневый шелк реки. Поезд миновал мост и был поглощен деревенской тьмой.
Эшер откинулся на потертый плющ дивана, когда дверь в купе скользнула в
сторону и появился Исидро -- странно изящный, как псы с кошачьими головами
на древнеегипетских фресках; его белокурые паутинчато нежные волосы мерцали
от влаги в прыгающем свете газового рожка над головой. Изящным движением он
сбросил свой темно-серый плащ, и все же Эшер хотел бы знать, как это дона
Симона Исидро, пусть даже и в костюме, явно купленном на Бонд-стрит,
принимают за человека.
Обхватив руками колено, Эшер поинтересовался небрежно:
-- Так кого мы боимся?
Узкие руки в перчатках замерли на секунду, прерывая движение; шафранные
глаза сузились; затем вампир отвернулся.
-- Я был бы удивлен услышать в наше время, -- продолжал Эшер, --
что-нибудь о толпах с факелами и распятием, но если кто-то прыгает в вагон в
последний момент, то, значит, либо он следит за кем-то, либо за ним следят.
Секунду Исидро разглядывал его, тихий как прежде, но чувствовалось, что
тело его готово прийти в движение. Затем он, кажется, успокоился
окончательно и, отложив плащ, опустился на сиденье.
-- Нет, -- промолвил он спустя некоторое время. -- В этом как раз наша
сила, что никто не верит в наше существование. Суеверия в этой стране не в
почете. За долгие годы мы научились скрывать следы -- прятать тела убитых
или придавать происшествию черты несчастного случая. Попадаются обычно
только жадные и беспечные, да и то не всегда. По меньшей мере, так было
когда-то.
-- То есть вас теперь больше?
-- Конечно, -- отвечал вампир. Он сидел выпрямившись, словно на нем все
еще был испанский придворный камзол, похожий на корсет. Привыкший судить о
людях по мельчайшим подробностям их облика, Эшер успел определить, что серый
костюм должен был обойтись Исидро в пятьдесят гиней, если не больше, что
туфли сделаны на заказ, да и перчатки тоже. "Впрочем, -- сухо подумал он, --
за несколько сот лет даже минимальный вклад должен принести огромные
проценты..."
-- Два или три вампира (хозяйка с выводком) обитали когда-то в
Эдинбурге, но Эдинбург -- город маленький... Словом, где-то в конце
семнадцатого столетия охотники за ведьмами обнаружили, где они прячут свои
гробы. Кое-кто обитает сейчас в Ливерпуле, в этом тесном, грубом, зловонном
рассаднике фабрик и трущоб, что разрастается на севере подобно раковой
опухоли. -- Исидро покачал головой. -- Впрочем, это молодой город, и в нем
не найти таких укрытий, как в Лондоне.
-- Кто за вами охотится? -- спросил Эшер. Глаза цвета шампанского были
устремлены мимо него.
-- Мы не знаем.
-- Я полагал, что с вашей властью...
-- Мы тоже так полагали. -- Вампир наконец повернулся к нему, голос его
был холоден и ровен. -- Что, впрочем, тоже ничего не решает. Кто-то убивает
вампиров Лондона.
Эшер приподнял густую бровь.
-- И что же в этом удивительного?
-- То, что мы не понимаем, кто это делает.
-- А люди, которых вы убивали, не знали, кто вы такие? -- уточнил Эшер.
-- Не обязательно, -- отозвался вампир. -- Но если бы за нами охотились
друзья, или любовники, или члены семей убитых, заподозрившие истинные
причины их смерти, они бы повели себя как всегда. Посещали бы места, где их
любимый имел обыкновение встречаться со своим убийцей (ибо среди вампиров
распространена практика нежной дружбы с будущей жертвой), проводили бы дни
на его могиле. Большинство из нас обладает хорошей памятью на лица, имена,
детали -- у нас было достаточно свободного времени, чтобы хорошо изучить
людей. Обычно проходит несколько недель, прежде чем эти охотники на вампиров
утвердятся в своем подозрении и исполнятся решимости.
-- И тогда вы отделываетесь от них, как отделались от их друзей?
-- Dios, нет! -- Мгновенная улыбка снова тронула его губы, но в этот
раз Эшер заметил насмешливые искорки- в прозрачных глазах. -- Дело в том,
что время всегда работает на нас. Достаточно скрыться из виду, сменить
места, где мы появляемся или спим -- на пять лет, на десять, на двадцать...
Вы не поверите, насколько коротка людская память! Но теперь... -- Он покачал
головой. -- Умерщвлены уже пятеро. Гробы их вскрыты, и солнечный свет
превратил их тела в золу. Убийца действовал днем -- иными словами, ни один
вампир не смог оказать сопротивления или схватить убийцу. Собственно, это и
побудило меня нанять вас.
-- Нанять помощника, -- медленно проговорил Эшер. -- Почему именно
меня?
-- Сейчас объясню, -- сказал Исидро. -- Только, пожалуйста, не делайте
такой вид, будто впервые слышите, что были в свое время наемным убийцей, --
когда получали жалованье от королевы. Чем, собственно, мы хуже вашей
империи...
Это вполне могло быть риторическим вопросом, однако голос вампира
остался ровным, и кроме того Исидро сделал паузу, ожидая ответа.
-- Наверное, в том, что империя не вербовала меня и не шантажировала.
-- В самом деле? -- Последовало легкое движение брови -- слабое эхо
оживленной людской мимики. -- Разве вы служили не из особой вашей английской
сентиментальности, лелеющей влажные луга, оксфордские горизонты и даже
протяжные диалекты ваших пейзан? Разве вы не рисковали собственной жизнью и
не отбирали чужие жизни ради того, чтобы "Англия оставалась Англией", как
будто без пулеметов Максима и субмарин она бы превратилась в провинцию
Германии или Испании? И, наконец, -- когда это перестало быть для вас
существенным, -- разве не отвернулись вы с отвращением от вашего прежнего
занятия подобно охладевшему любовнику?.. Нам нужен помощник, действующий
одинаково успешно и ночью, и днем, знакомый с мельчайшими нюансами легенд и
в то же время владеющий искусством убийцы и шпиона. Что касается выбора
людей, то мы полностью доверяем вкусу вашей бывшей королевы.
Эшер долго разглядывал собеседника в прыгающем свете газового рожка.
Лицо Исидро было гладким, твердым, без морщин; изящный, прекрасно одетый
юноша сидел в непринужденной позе перед Эшером, и только глаза, хранящие
знание о бесчисленных людских глупостях и грехах, совершенных за три с
половиной столетия, не были глазами человека. -- Вы не все мне сообщили, --
сказал Эшер. -- А министерство иностранных дел сообщало вам все? -- возразил
Исидро. -- Вот что я вам скажу, Джеймс. Мы наняли вас и хорошо вам заплатим,
но если вы нас предадите -- словом или делом, -- вы не найдете такого уголка
на земле, где бы вы и ваша супруга Лидия смогли бы от нас скрыться. Надеюсь,
вы верите мне. Это в ваших интересах.
Эшер скрестил руки на груди и откинулся на потертый плюш спинки дивана.
-- В ваших тоже. Ночью вы могущественны, но днем вас до смешного легко
убить.
-- Да, -- шепнул вампир. На секунду его нежный рот отвердел. Затем это
выражение (если это вообще было выражением) исчезло и бледные глаза
затуманились, словно древняя душа Исидро погрузилась в сон. Вагон
потряхивало на стыках, молчание было пугающим.
Внезапно Эшер услышал нетвердые шаги в коридоре, хотя хождение по
узкому проходу давно уже прекратилось. Дверь купе скользнула сама собой в
сторону. В проеме темного дуба, освещенная газовым рожком, стояла та самая
женщина, что сидела на платформе с двумя спящими девочками. Невидящие глаза
ее были широко раскрыты.
Исидро молчал, но женщина, словно ее пригласили войти, закрыла за собой
дверь и, осторожно ступая по качающемуся полу, приблизилась к вампиру и села
рядом с ним.
-- Я... я пришла, -- запинаясь проговорила она; глаза ее стекленели под
тонкими прямыми ресницами. -- Кто... почему?..
-- Тебе незачем знать об этом, bellissima, -- шепнул Исидро, касаясь
узкой рукой в черной перчатке ее лица. -- Совершенно незачем.
-- Совершенно... незачем... -- запинаясь, повторила она. Старенькое
красное платье, чистое, но явно несколько раз перелицованное. Плоская черная
шляпа из соломки, шея обмотана фиолетовым шарфом. На вид женщине было не
больше двадцати пяти лет (возраст Лидии), и если бы не морщинки у глаз и в
уголках рта, Эшер рискнул бы назвать ее хорошенькой.
-- Все ясно, -- отрывисто сказал он. -- Вы пытаетесь продемонстрировать
мне...
-- Пытаюсь? -- Изящные черные пальцы вынули деревянную шпильку, с
помощью которой шляпка была прикреплена к узлу белокурых волос, и далее
любовно принялись вынимать заколки. -- Все эти дурацкие легенды совершенно
умалчивают о нашем главном оружии. Что-то вроде месмеризма, как это теперь
принято называть. А проще говоря -- искусство овладевать сознанием людей и,
в какой-то степени, животных. Хотя я не уверен, к какой категории следовало
бы отнести это существо...
-- Прикажите ей уйти! -- Эшер обнаружил вдруг, что голос его вязок и
невнятен. Он сделал над собой усилие, как если бы пытался проснуться ранним
туманным утром, когда смертельно не хочется покидать постель. Исидро
внимательно наблюдал за ним из-под длинных, почти бесцветных ресниц.
-- Она ехала в вагоне третьего класса вместе со своими дочерьми. --
Вампир неторопливо размотал фиолетовый шарф и, позволив ему соскользнуть на
пол купе, начал расстегивать дешевые целлулоидные пуговки на блузке. -- Но я
бы мог вызвать ее откуда угодно, а не окажись ее в поезде, приказал бы
явиться, скажем, на платформу Паддингтона, и, поверьте мне, Джеймс. она бы
заняла денег и приехала. Вы мне верите?
Руки вампира, как черные пауки, разбежались в стороны, раскрывая
воротник мятой дешевой блузки. Обнажились молочно-белая шея и грудь.
-- Помните, как ваша жена и слуги уснули, стоило мне им приказать? Мы
умеем это делать -- я и мои друзья. Ваши домочадцы мне теперь известны.
Поверьте, что все они явились бы на мой зов -- эта ваша ломовая лошадь
горничная, тощая миссис Граймс и тот лодырь, что исполняет у вас обязанности
то ли садовника, то ли конюха. И они сознавали бы, что происходит, не
больше, чем эта женщина. -- Облитые в черную кожу пальцы легонько стукнули
