невероятной быстротой; Эшер был схвачен за предплечье с такой силой, что
затрещали кости. В меркнущем свете он успел увидеть белую, как пораженную
проказой, лапу: вздувшиеся мышцы, узловатые костяшки пальцев, острые мощные
ногти. Создание маячило смутным белым пятном в темном окне. Вторая белесая
лапа схватила его сзади за шею, и в этот миг Эшер, выхватив из кармана
пальто один из серебряных ножей, полоснул наотмашь.
Кровь ударила из запястья, словно он продырявил кипящий чайник.
Нечеловеческий вопль из темного окна и впрямь был скорее похож на рев
раненого зверя. Эшер вывернулся из ослабевшей на секунду руки, по опыту
зная, что иначе его сейчас отшвырнут; как это сделал когда-то Гриппен. В
следующий миг Эшер уже вырвал из кармана пальто револьвер и открыл пальбу по
смутному силуэту, вылетевшему из двери черного хода.
Размывчатый, изменчивый, силуэт этот двигался с неуловимой быстротой,
точнее сказать, он просто пропал, и Эшер, почувствовав его сзади, обернулся,
все еще держа в левой руке серебряный нож. Последний лучик солнца осветил
черепообразное лицо невиданного вампира. Клыки, торчащие из-под вывернутых
распяленных губ, были похожи на обломанные бивни, они упирались в изрезанный
ими подбородок. Вампир отпрянул, держась за запястье и уставив на Эшера
огромные голубые глаза с раздувшимися от нечеловеческой ненависти зрачками.
Мысленная атака была страшна. Эшер почувствовал, что теряет сознание.
Он пытался раздвинуть наваливающуюся на него черноту, а создание уже
схватило его за руку. Вновь затрещали кости, Эшер вскрикнул, выпуская
револьвер, и тут вопль вампира повторился...
"Серебро, -- подумал Эшер. -- Серебряная цепь". И, ловя момент, ударил
ножом снова. Еще один крик боли и ярости; ухваченный за рукав Эшер все-таки
был брошен об стену; он успел вжать подбородок в грудь, но бросок был
настолько силен, что голова откинулась назад и затылок влепился в кирпичи. В
глазах померкло.
Голос провыл что-то. Удар повторился. Боль и серая волна небытия. Боль
была единственным, что теперь связывало Эшера с жизнью...
Имя. Вампир провыл какое-то имя.
Дальше сохранилось смутное ощущение влажного камня под щекой и запаха
прелой листвы.
Воздух прорезали свистки, послышался приближающийся топот. Спину
разламывало, левая кисть болела не хуже правой, но хотя бы слушалась. В
памяти всплыло газетное описание зверского массового убийства.
-- Эй, что тут стряслось?
-- С вами все в порядке, сэр?
Он заставил себя приподняться на локте. Над ним стояли, возникнув из
сумерек, два гиганта в голубой форме. "Краса и гордость Лондона", -- подумал
он. Солнце ушло за Харроу-Хилл. Холод пробирал до костей.
-- Нет, -- ответил он, когда один из бобби помог ему сесть. -- Кажется,
у меня сломано запястье.
-- Боже, сэр, какого черта...
-- Я пришел с визитом к другу, который живет в этом доме, и, видимо,
потревожил взломщиков. Один из них напал на меня, но их было двое, и уехали
они в коляске...
Полицейские переглянулись -- оба большие, розовощекие; один, судя по
произношению, из Йоркшира, другой -- коренной лондонец. Эшер представил, с
каким интересом разглядывал бы их Исидро.
-- Держу пари, это та коляска, что попалась нам навстречу!
-- Серый мерин в яблоках, передние ноги в белых чулках, -- машинально
сообщил Эшер.
-- Смотри-ка, что он обронил, Чарли, -- сказал уроженец Лондона,
поднимая револьвер Эшера. Йоркширец взглянул, затем уставился на
окровавленный нож в руке Эшера.
-- Вы всегда ходите в гости вооруженным, сэр?
-- Необязательно. -- Губы тряслись, но он попробовал улыбнуться. -- Мой
друг доктор Гриппен коллекционирует старое оружие. Нож этот я купил у
антиквара и хотел показать... -- Он поморщился; правая кисть уже начинала
распухать, боль пульсировала, рука чернела. Левая, впрочем, выглядела не
лучше.
-- Пошли-ка за доктором. Боб, -- сказал йоркширец. -- Пройдите в дом,
сэр, -- добавил он, в то время как Боб заторопился прочь. -- Наверное, они
знали, что дома никого не будет.
Эшер взглянул на него (они уже вошли в переднюю).
-- Я в этом не уверен.
Громоздкая мебель семнадцатого столетия вырисовывалась в полумраке;
здесь и там мерцали стекло и металл. Чарли направил Эшера к массивному
дубовому стулу.
-- Подождите лучше здесь, сэр, -- сказал он. -- Вы выглядите так,
словно прошли через жернова.
Чистосердечного сочувствия, однако, в голосе его не слышалось -- бобби
явно не верил его истории. Впрочем, это было несущественно. А существенно
было то, что сейчас обыщут дом и, может быть, найдут Лидию. Ах, если бы
дневной вампир убил Гриппена, а Лидию не заметил... Если она, конечно,
здесь...
-- Как, вы говорите, зовут вашего друга, сэр?
-- Дом принадлежит доктору Гриппену, -- сказал Эшер. --А я-- профессор
Джеймс Эшер, лектор Нового колледжа, Оксфорд. -- Он прижал распухшую руку к
груди, пытаясь унять дергающую боль. Визитную карточку он достал левой. -- Я
надеялся застать его во второй половине дня.
Чарли изучил карточку, спрятал, и голос его заметно смягчился:
-- Хорошо, сэр. Посидите пока здесь. А я тем временем осмотрю дом.
Эшер откинулся на спинку стула, стараясь не потерять сознания. Полисмен
покинул темную комнату. Лицо дневного вампира вдвигалось в сознание:
бледное, как у Исидро, но без свойственной испанцу утонченности, скорее
вздутое, даже одутловатое. Пряди белокурых волос, прилепившиеся ко лбу. Эшер
постарался вспомнить, какие у вампира были надбровные дуги, -- и не смог.
Запомнились в основном чудовищные, несоразмерно большие клыки да еще
пристальная ненависть голубых глаз.
Сделав над собой усилие, Эшер извлек отмычку (доставать ее пришлось
левой рукой из правого кармана) и, проковыляв к стоящему возле двери буфету,
пристроил ее в глубине полки. Он и так находился под подозрением, и лишняя
улика была ему ни к чему. Вернувшись на место, начал мысленно перебирать
детали: коричневая куртка, кажется, твидовая, еле охватывающая массивный
торс; уши с маленькими мочками, почти не деформированные в отличие от прочих
черт. Эшер взглянул на свою левую руку. Прорванный когтями рукав пальто был
испятнан кровью.
Господи боже, неужели вампиры становятся такими, прожив достаточно
долго? Или это все-таки последствия чумы в сочетании с бог знает какими
вирусами в теле вампира? Тогда стоило выследить и убить Исидро, чтобы не
дать ему стать таким...
Он начинал понимать, что остался жив лишь чудом.
"Имя, -- думал он. -- Вампир провыл какое-то имя". Но какое -- Эшер не
понял, потому что именно в этот миг его бросили об стену, и боль заслонила
все. Потом смутно вспомнились бряцанье сбруи и грохот торопливо удаляющихся
колес...
-- Ты?!
Мощная рука схватила его и вновь бросила на сиденье. Зрение
прояснилось, и Эшер увидел Гриппена, склоняющегося к нему из мрака
неосвещенной комнаты.
Еще прижимая распухшую руку к груди, Эшер проговорил через силу:
-- Оставь меня, Лайонел. Убийца был здесь... Гриппен!!! -- Ибо вампир
резко повернулся, и, если бы Эшер не успел ухватить его за край плаща, он бы
уже оказался на середине лестницы. Обернулся в ярости; изуродованное шрамами
лицо -- темное от недобрых предчувствий. Эшер произнес тихо и внятно:
-- Рыжеволосая девушка.
-- Какая рыжеволосая девушка" Иди за мной, человече!
Край плаща вырвался из пальцев; удержать его было невозможно даже левой
-- несломанной -- рукой. Эшер поднялся на ноги и, преодолевая
головокружение, двинулся за вампиром вверх по ступеням.
Он нашел Гриппена в одной из верхних спаленок, где когда-то обитали
служанки. Прежде чем подняться по чердачной лестнице, Эшер зажег одну из
свеч -- нелегкое деяние для однорукого. Ставни на чердаке были плотно
закрыты, и темно было, как в могиле. Шагов полицейского Чарли внизу слышно
не было. Предположительно, он лежал где-нибудь в одной из спален,
погруженный в транс мастером вампиров. Неестественная сонливость нахлынула и
на Эшера, когда он взбирался по лесенке, но поддаться ей не дала боль в
сломанной руке.
В темноте он услышал, как Гриппен шепнул: "Чрево Христово..." --
безголосо, как ветер. Сияние свечи тронуло бархат его плаща и отразилось в
золоченых щегольских наугольниках.
На чердаке стоял гроб.
Эшер шагнул в комнату и тут же споткнулся о валяющийся на полу ломик.
Гриппен стоял на коленях перед гробом и в ужасе смотрел на то, что лежало в
нем. Эшер оглядел окно. Ставни были исцарапаны, но целы. Должно быть, убийца
только начал их выламывать, когда его встревожили шаги Эшера.
Гриппен прошептал снова:
-- Боже милосердный...
Эшер молча подошел и взглянул.
В гробу лежала Хлоя Уинтердон; голова ее была откинута набок среди
вьющейся массы золотых волос, рот приоткрыт, клыки и бесцветные десны
обнажены; в глазах застыл ужас. Она явно была мертва; плоть, казалось, еще
сильнее облегла ее кости.
Единственное кровавое пятнышко виднелось там, где между грудей торчал
конец осинового колышка. Рядом с горлом виднелись рваные белые раны.
Гриппен проговорил еле слышно:
-- Из нее выпили всю кровь.
Глава 17
"В конце концов, -- с мрачной иронией отметил Эшер, когда ему наконец
было разрешено покинуть помещение при вокзале Чаринг-Кросс, -- хорошо уже
то, что на меня не повесили убийство Хлои Уинтердон". Он, однако, понимал,
что это была целиком заслуга Гриппена, бережно взявшего на руки тело девушки
и исчезнувшего вместе с ним через какой-то чердачный лаз, оставив Эшера
объясняться с полицией, сочинять на ходу историю, которой заведомо не
поверят, отвечать на вопросы и морщиться от боли, пока полицейский сержант
будет накладывать шину на сломанную кисть. Ему впрыснули новокаин и
порекомендовали утром обратиться к врачу. От веронала и прочих успокаивающих
средств Эшер отказался, точно зная, что этой ночью ему не спать.
На вопросы он отвечал в том смысле, что, будучи другом доктора
Гриппена, оказался у его дома, полагая, что у доктора нашла пристанище мисс
Мерридью, их общая знакомая, исчезнувшая несколько дней назад. Нет, он еще
не обращался в полицию -- он только что вернулся из Парижа и вот обнаружил
ее отсутствие... Нет, он не знает, где- сейчас можно застать доктора
Гриппена... Нет, он не представляет, почему грабитель зарядил свой револьвер
пулями с серебряными наконечниками... О следах укусов на горле и запястьях
вопросов ему не задали -- и на том спасибо.
Было около десяти часов, когда Эшер оказался на улице. Сеял мелкий
унылый дождь. Усталость и холод пробирали до костей, когда он спускался по
станционным ступеням; широкое пальто наброшено было на манер плаща --
забинтованная рука висела на перевязи. Даже после новокаина болела она
адски. Прошло полвечера, а он еще ни на шаг не продвинулся в своих поисках.
В конце улицы стоял кэб. Эшер двинулся было к нему, но тут рядом
возникла темная фигура, словно материализовавшись из мелких капель. Тяжелая
рука взяла за локоть.
-- Пойдешь со мной.
Это был Гриппен.
-- Хорошо, -- устало сказал Эшер. -- Я хочу поговорить с вами.
После той твари, что атаковала его сегодня, Гриппен особого впечатления
не производил. Исидро ждал их в экипаже неподалеку.
-- Вы что-то долго, -- заметил он, и Эшер с трудом сдержался, чтобы его
не ударить.
-- Завернул пообедать в кафе "Ройял", а потом еще вздремнул часика два,
-- огрызнулся он. -- Появись вы чуть раньше, могли бы составить мне
