могу же я бороться за первенство с крестьянином! Кальвар столь привередливым
не был. Он поклялся в верности Гриппену, но уже тогда было ясно, что он не
горит желанием подчиняться нашему лекарю...
-- Лекарю? -- резко спросил Эшер, и Исидро задержал на нем свой
холодный равнодушный взгляд несколько дольше обычного.
-- Лайонел Гриппен был доктор медицины и считался в то время весьма
ученым, хотя как практикующий врач ничем особенным не выделялся. После того,
как Гриппен стал вампиром, он еще лет двадцать принимал пациентов. Теперь
читает журналы, курсы лекций и мечет их в бешенстве по комнате, не найдя там
ничего знакомого. Хотя я понимаю, -- добавил он, -- минуло уже два столетия
с тех пор, когда он что-то мог.
--А он и вправду мог? -- Эшер задумчиво огладил усы. -- Вы не знаете, у
него ничего не осталось от старых его работ?
-- Сомневаюсь, что оригиналы еще существуют, хотя он мог бы почерпнуть
куда больше из более поздних источников. -- Вампир разглядывал теперь Эшера
с интересом, чуть склонив голову к плечу; нежные бесцветные волосы
подрагивали в такт толчкам экипажа.
-- Интересно, -- сказал Эшер. -- Здесь, кэбби! Останови!
Кэбмен натянул вожжи и выругался, поскольку ему теперь предстояло
выбраться из самой гущи транспорта, движущегося с моста Ватерлоо. Прохожих
здесь тоже было предостаточно. Исидро выскользнул из кэба и исчез среди
движущихся силуэтов. По приказу Эшера возница снова тронул лошадь, ворча
что-то о щеголях, которым жизнь не дорога. Они пробирались в мешанине кэбов,
повозок, омнибусов, пешеходов мимо строящейся станции Ватерлоо -- Дантова
-видения из кирпича, лесов и дыма. Как только кэб выбрался из общей давки,
Эшер вынул из кармана просторного пальто толстый сверток. На скромной
этикетке значилось: "От Лам-берта".
Озябшими пальцами он извлек две серебряные цепи, подобные той, что
висела у него на шее под накрахмаленным воротничком. Обе застегивались на
запястьях с помощью хитроумного замка, но не у Исидро же было просить
помощи! Эшер задвинул их поглубже под манжеты и снова натянул перчатки --
ночь была не только сырая, но и холодная. В свертке была еще одна вещь --
серебряный нож для разрезания книг, выполненный в форме кинжала. Сделав
покупку сегодня после полудня, Эшер просто не имел времени наточить лезвие
и, честно говоря, сомневался, что это вообще возможно. Но во всяком случае,
острие вполне могло пронзить плоть. Гарды у ножа не было, как у шотландского
кинжала, и он очень хорошо укладывался в ботинок.
Эшер расплатился с кэбменом перед самой станцией. Возница, ворча,
хлестнул кнутом свою клячу и растворился в толпе не хуже вампира.
Какое-то время Эшер стоял на открытом освещенном месте, вслушиваясь в
визг трамваев, шипение пара, громкие голоса пассажиров и подземный рокот
метрополитена. От усталости его слегка пошатывало, ибо вчера, после
возвращения из Эрнчестер-Хауса, он еще ждал в переулке Забияку Джо Дэвиса и
отправился в парк на встречу с Лидией, поспав всего несколько часов. Он
намеревался вздремнуть днем, но визит в архив, а затем в магазин Ламберта
отняли слишком много времени.
И вот он стоял, усталый и продрогший, вспоминая, когда же он последний
раз спал всю ночь целиком. Мимо него к платформе прошла женщина в одежде из
светлой шотландской ткани. Эшер вспомнил белокурую пассажирку с двумя детьми
на перроне в Оксфорде и зябко передернул плечами.
За границей -- "в поле", как он и его коллеги вежливо называли места,
куда они отправлялись с лицензиями на кражи и убийства -- железнодорожная
станция считалась для агента Божьим даром, тем более такая огромная, как
Ватерлоо, хотя половина ее платформ еще строилась: тысяча путей для бегства
и настолько обезличенная толпа, что можно толкнуть плечом родного брата и не
встретиться с ним глазами. Вне всякого сомнения, охотничье угодье вампиров.
Надвинув котелок на глаза и ссутулив осыпаемые мелким дождем плечи, он
двинулся по темной мокрой мостовой в направлении Ламбет-Кат.
Когда он пересек этот запущенный убогий бульвар, чувство подавленности
усилилось. Толпы вокруг театров и питейных заведений были не меньше, чем у
станции, но гораздо шумнее. Музыка плыла из открытых дверей; мужчины в
вечерних костюмах толклись в проходах с женщинами, чьи распахнутые дождевые
плащи открывали светлые тона платьев; в свете ламп сверкали бриллианты --
иногда настоящие, иногда фальшивые. То же самое можно было сказать и о
женских улыбках. Временами одиноко стоящие женщины окликали Эшера или еще
кого-нибудь из толпы, употребляя характерные словечки, заставляющие
вспомнить Забияку Джо Дэвиса. Вежливо улыбаясь, касаясь пальцами шляпы и
отрицательно качая головой, он думал о том, что одна из них вполне могла
оказаться сестрой Дэвиса -- Мадж.
Вот еще одно идеальное место для охоты.
Он почти ощущал присутствие этих тихих убийц, пьющих людские жизни, как
сообщил ему Исидро, примерно раз в пять дней. Он отмечал возможность встречи
с ними почти автоматически, как привык
отмечать мельчайшие подробности в облике собеседника, обращая внимание
на обувь, манжеты, руки.
В его памяти эхом отозвался взревывающий голос Хориса Блейдона в
пропахшем карболкой анатомическом театре Рэдклиффа:
-- Я расскажу вам о том, что обязательно приключится с вами, если вы
закончите курс и станете докторами, в чем, глядя на ваши бледные лица, я
сильно сомневаюсь. Вы утратите навсегда прелесть жизни. Глядя на девичий
румянец, вы будете думать о чахотке. Слыша смех вашего толстого дядюшки, вы
обязательно решите, что старику грозит апоплексический удар. Перечитывая
Диккенса, вы будете ставить диагнозы его героям.
-- Крайне неудачный пример, -- заметила тогда Лидия, направляясь к
дверям, возле которых ее ждал Эшер. -- Глядя на его комплекцию и
преждевременную седину, ждешь, что его самого вот-вот хватит удар. Я
удивлюсь, если наш богоподобный Деннис не станет таким же лет через
двадцать.
И Эшер, угнетаемый сознанием собственной неприметности и приближением
так называемых средних лет, почувствовал себя после этих слов гораздо
бодрее.
Но вот реакцию Лидии на встречу с вампирами старый Блейдон, можно
сказать, предугадал в точности.
С бульвара он повернул на Лоуэр-Дич-стрит, грязный проезд, где лишь
несколько газовых фонарей слегка рассеивали дождливую мглу. Это был район
крошащихся кирпичных террас и магазинов с наглухо закрытыми ставнями --
угрюмых, тесных и грязных. Улица была темна, и только возле питейного
заведения на мостовую падал желтоватый свет. В шорохе дождя шаги Эшера
звучали негромко. В середине квартала он нашел нужную дверь: номер 216.
Света в окнах не было. Подняв голову, Эшер увидел глухие тяжелые ставни. На
двери висел замок.
Долгое время он стоял перед дверью, прислушиваясь, словно пытался --
подобно вампирам -- почуять опасность на расстоянии. Кости от усталости и
недосыпа ныли так, будто он скатился недавно с лестницы. Забияка Джо Дэвис
говорил, что за ним следят. Убийца, вампир, невидимый даже для вампиров,
вполне мог затаиться возле темного дома, ожидая, когда Эшер войдет в тень.
Эшер представил с невеселой усмешкой, что вот он возвращается сейчас в
переулок, выводящий на Лоуэр-Дич-стрит, и сталкивается там с Дэвисом,
который тоже его поджидает. Вряд ли новорожденный вампир мог углядеть
прошлой или этой ночью дона Симона, но уж его-то, Эшера, он наверняка должен
был заметить...
Эшер оглянулся на темную расселину переулка. Там, естественно, никого
видно не было. Вспомнилась вдруг картинка, нарисованная для него индейским
охотником из племени апачей, -- чистый лист, пересеченный линией горизонта,
пара камешков и сбоку кактус. А подпись гласила: "Аризонский пейзаж с
апачами".
Он достал из ботинка серебряный нож, сунул в рукав. Дом 216 по
Лоуэр-Дич-стрит был приобретен Кретьеном Санглотом три месяца назад, то есть
(предположил Эшер) перед самой встречей француза с Забиякой Джо Дэвисом.
Он осторожно двинулся в обход; вода капала с полей шляпы, забиралась
под воротник. Резко зашуршало в мусорном ящике неподалеку, крохотные красные
глазки раздраженно сверкнули из темноты. Переулок был неописуемо замусорен;
отбросы и помои слились в подобие доисторической хляби под мерно сыплющимся
дождем.
Отсчитав нужное количество дворов, Эшер легко нашел номер 216 и без
труда проник на территорию дома через пролом в ограде. Под ногами
разъезжалась красноватая глина; в глубине двора виднелись какие-то
полуобрушенные сараи. "Палаты лордов" -- так иронически именовались в
некоторых районах Лондона подобные строения...
Дождь шел все слабее. Эшер напрягал слух, ловя малейший звук, малейший
признак опасности.
Во дворе он почувствовал себя увереннее. Забияка Джо с его неуклюжестью
вряд ли сумеет подобраться
к нему по такой грязи неслышно. Но вот окажись он в доме (если,
конечно, Дэвис видел его с Исидро), то можно заранее считать себя мертвым.
Мокрое дерево заднего крыльца всхлипнуло под ногой. Дверь смутно
обозначилась перед ним в полумраке. Замка на ней не было. Эшер осторожно
надавил на ручку. Дверь скрипнула, открываясь вовнутрь.
-- Подождите, пока я зажгу газ, -- послышался из темноты тихий голос
Исидро, и Эшер вздрогнул, едва не выскочив из собственной кожи. -- Я думаю,
вам стоит на это взглянуть.
Глава 10
Крошечная золотая вспышка прорезала темноту, на секунду ослепив Эшера;
запах серы обжег ноздри. Но Эшер уже успел различить и другие до тошноты
знакомые запахи: зола, удушающий смрад горелой плоти, гниение и пыль.
Свет вздулся над газовым рожком и разошелся по квадратной грязной
комнате.
Гроб стоял в пяти футах от Эшера, застывшего в дверях, полный золы и
костей. Показалось, что костей на этот раз слишком много, но подойти и
проверить Эшер пока не спешил. Вместо этого он оглядел каменный пол возле
гроба и оглянулся на Исидро, стоящего у плиты, затем -- на лужу, натекшую с
его шотландского плаща, что лежал рядом, брошенный на покоробленную
деревянную стойку. Мокрые следы на полу говорили о том, что дон Симон, войдя
в комнату, все это время стоял, не двигаясь с места. Больше влаги на полу
нигде не было.
-- Не многовато ли, -- тихо сказал он, -- для вампира, который остается
бодрствующим чуть дольше своих собратьев? Дождь не прекращался с утра. Почва
даже в полдень не просыхала.
Он прошел мимо гроба к чернеющей двери подвала, доставая из кармана
увеличительное стекло. Свежие царапины были хорошо различимы на пыльном
линолеуме; здесь и там виднелась засохшая грязь -- отпечатки ног. После
краткого осмотра Эшер спрятал лупу и достал измерительную линейку.
-- Их было двое, -- сказал он, наклоняясь, чтобы замерить расстояние
между следами. -- Один приблизительно моего роста, другой чуть повыше, если
судить по длине шага. Вместе они подняли гроб из подвала в комнату, где был
солнечный свет. -- Он присел на корточки, изучая смазанные и перекрывающие
друг друга следы.
-- Ваш друг мистер Дэвис, -- пробормотал Исидро. Эшер знал, что вампир
собирается подойти к гробу. Преодолев накатившую волну сонливости, он видел,
как Исидро сделал два длинных быстрых шага и оказался стоящим над черными
останками. -- Кости целы.
Испанец наклонился, как марионетка, над гробом и покопался в его
содержимом тонкими пальцами. Лицо его было бесстрастно. Эшер подошел к нему
с измерительной лентой в руке, и тут Исидро вытянул что-то из обугленных
