Толя, затаив дыхание, ждал продолжения.
- Вы мне не верите? Но, ей-богу, я заплатил слишком высокую цену, я
столько лет потратил на эту рукопись, господи, да тут все поставлено на
карту, и неужели я бы смог опуститься до такой низости? Да и зачем мне
скрывать свою фамилию? У меня теперь только одна цель - побыстрее все
обнародовать, чтобы не пропало зря. И главное, главное - десятый спут-
ник, его же надо искать! Ведь я уже три месяца нигде не работаю, я все
бросил, чтобы закончить рукопись. Теперь уж мне только одно, или науное
признание, или в злостные тунеядцы...
- Как, значит вы не работатете? - удивился Толя. - На что же вы живе-
те?
- Вначале были деньги, а потом я занял небольшую сумму, - Богданов
смутился, - У Елены занял. Она, правда, не хочет этого признать, но я
отдам потом или подарю ей что-нибудь.
Бред, подумал Толя Ермолаев, окончательно запутываясь.
- Я сейчас плохо соображаю, мне нужно все обдумать, я лучше пойду.
- Конечно, конечно, спасибо вам большое, Анатолий. Еидинственное хо-
тел спросить: что теперь с рукописью, что решили?
- Не знаю, ничего пока не решили. Возможно, вас попросят выступить на
ученом совете.
Инженер обрадовался.
- Вот это хорошо бы, а когда?
- Не знаю, пока ничего неизвестно...
- Может быть, я вам позвоню?
- Нет, лучше я вам позвоню, если что-то прояснится.
Заполучив телефон инженера, Толя сухо попрощался и вышел.
О, да вы зубатка!
Следующим днем отдел профессора Суровягина стал напоминать гене-
ральный штаб действующей армии перед решающим кровопролитным сражением.
Главнокомандующий в своем кабинете напряженно обдумывал план предстоящей
баталии. Время от времени к нему с докладом являлись сотрудники отдела,
принося вести о положении в неприятельском лагере. Первым пришел Мозго-
вой и доложил, что обследование документации психдиспансера не дало по-
ложительных результатов. Таким образом развеялись всякие надежды на ско-
рую помощь минестерства здравоохранения. Вторым явился специально выз-
ванный Толя Ермолаев. Профессор мрачно выслушал весть о безработном ста-
тусе инженера, а в конце, указал Толе на его болезненый вид, тут же
поствил диагноз:
- Вы, Ермолаев, наверно коньяк пили вчера.
Затем был извлечен из домашенго лазарета Виталий Витальевич Калябин.
Он предстал перед профессором в позе несправедливо обиженного человека,
страдающего острым респираторным заболеванием. Он непрерывно краснел,
потел, картинно кашлял то и дело хватаясь рукой за обмотанную мохеровым
шарфом шею. Впрочем, все эти телодвижения никакого сострадания со сторо-
ны Петра Семеновича не вызвали и Калябину было дано указание срочно
обойти всех заинтересованных лиц в институте и тщательно подготовить об-
щественное мнение к публичному выступлению инженера на совете. Неизбеж-
ность выступления казалась профессору очевидной, в особенности после
повторного звонка из академии. Оттуда настоятельно требовали скорейшего
решения путем честного и объективного разбирательства. Что же, мысленно
решил профессор, будет вам разбирательство. Тонкий политик и проница-
тельный человек, он настоял на проведении ученого совета утром ближайше-
го понедельника. Тем самым профессор избавлял ученое собрание от при-
сутствия людей легкомысленных, таких, например, как теоретики Шульман и
Буров, которые и в другие дни раньше обеда на работе не появлялись, а
кроме того, была уже пятница, и за оставшиеся три неполных дня, пригла-
шения посланные секретарем Лидией Ураловой, инженер мог и не получить.
При таком удачном стечении обстоятельств, работу доложил бы Калябин и
все обошлось бы без прямого контакта с автором.
Все утро Толя Ермолаев перебирал в памяти события вчерашнего вечера,
пытаясь докопаться до сути вещей. Теперь, по трезвому размышлении, каза-
лось, Богданов мало походил на анонимщика. Но если инженер не причастен,
то возникает вопрос: кто же? Не найдя ответа, Толя решил поделиться сом-
нениями с Михаилом Федоровичем Мозговым. Тот стал допытываться, знал ли
кто из окружения инженера о происходящих событиях. Толя вскользь упомя-
нул Елену и Мозговой встрепенулся:
- Елена Разгледяева? А не родственница ли она известного философа?
Толя утвердительно покачал головой.
- Ну, как же, знаем, знаем, упырь на теле советского естествознания.
Слыхал, слыхал, и о жене его тоже, чертовски привлекательная женщина,
говорят. Ооооооо, эти на все способны!
При упоминании Елены Толя возмущенно посмотрел на коллегу.
- Если не они то кто? Или вы хотите сказать, что анонимщик - здесь, в
институте?
Толя не веря словам своим, бухнул:
- А почему бы и нет?
Здесь Михаил Федорович изменился в лице и предложил Толе пойти поку-
рить. В курилке, они были вдвоем, и Мозговой принлся пространно и витеи-
вато рассуждать о тонкостях научной работы.
- Вы, Анатолий, пока еще не вошли в курс дела и не все еще понимаете.
Дело даже не в том, что университет - это одно, а наша реальная жизнь -
совсем другое. Вы, наверно не понимаете, куда попали... -Мозговой сделал
многозначительную паузу, - вы попали в лучший институт, ведущий, союзно-
го масштаба, но даже и здесь упрощенный взгляд на вещи может привести к
непредвиденным затруднениям. Как сказал один очень умный человек: "Не
подставляй шею, но подставляй зад", - постоянная ироническая усмешка
Мозгового стала еще более едкой, - Наступают события, грядут перемены!
Разные тайные силы оживают и действуют. Ведь наш институт - сложный, жи-
вой организм. Как он устроен - не каждый знает. В нем нужно пожить, по-
обтереться, а так совершенно не понятно, какая будет реакция, если
где-то что-то не то. С виду тихо и мирно, а чуть поглубже копни каким
инструментом, глянь, ан уже зашевелилось, забродило, серный воздух и
бульканье - пошла волна болотная. Вот тут-то люди и проверяются на сооб-
разительность, на выживаемость. И что самое смешное, вся эта буря весь
этот девятый вал из сущей чепухи, из-за выдумки произойти может. Поэтому
всегда нужно быть на готове и главное, главное, нужно изучать и анализи-
ровать, размышлять надо! Умный человек всегда много размышляет, прежде
чем чего-нибудь подумает. - Мозговой сделал паузу, будто наслаждался
последней идеей.
- Вы не смотрите: раз институт у нас тихий и маленький, то все и яс-
но, и произойти ничего не может. Наш коллектив - капелька в океане, но
каждая капелька знает, чем живет океан, куда волна пошла, куда рыбы плы-
вут и когда сети забросят, а на поверхности ведь что? Сельд, мелочевка
мечется стайками, куда инстинкты гонят. Вопросы разные задает: что де-
лать и как жить? А крупная рыба, глубоководная - она все больше на месте
стоит, плавниками шевелит, наблюдает и анализирует. Размышляет. Такой
рыбе и сеть не страшна.
- Так я не понял, болото у нас или океан? - не выдержал Толя неореги-
нальной рыбной болтовни. - Вы лично, на глубинке пасетесь?
Мозговой удивленно посмотрел на Толю. Он видно не ожидал, что всегда
тихий и покладистый молодой специалист может огрызнуться.
- О, да вы зубатка! - воскликнул Мозговой, - А с виду просто - ка-
рась.
Открытие Михаила Федоровича было верным лишь отчасти. На самом деле,
Толя Ермолаев производил еще более противоречивое впечатление. Сам он,
кстати, долго этого не замечал. Но, однажды, он с удивлением обнаружил,
что в глазах разных людей выглядит совершенно неодинаково. Одни говори-
ли, что Ермолаев меланхолик и зануда, другие находили его человеком ост-
роумным, веселым и чуть ли не душой компании, третьи, к ним присоеденя-
лись и его родители, считали его вспыльчивым и неуравновешанным. Вот и
сейчас он возмутился. Призыв Мозгового размышлять и анализировать, был
явно не по адресу. Наоборот, способностью размышлять над окружающими яв-
лениями он выгодно отличался от сверстников. Еще в университете за
страсть к анализу часто подвергался насмешкам сокурсников. И это каса-
лось практически всех наук: от устоявшихся веками математических до жи-
вых быстро меняющихся общественных дисциплин. Будучи естественником, он
наивно предполагал, будто любая научная система должна объективно отра-
жать реальность, хотя бы и прближенно. Не принимая ничего на веру, вмес-
то того чтобы заучить непонятное место, он зарывался в пыльные подвалы
публичной библиотеки, в живое, дышащее полемическим задором море перво-
источников. Ему нравились эти книги. Особенно тем, что их авторы не
стеснялись переходить на личности даже в самых абстрактных вопросах. В
них было все: и уничтожающая, просто убийственная критика запутавшегося
ренегата, и блестящие по своей краткости характиристики миллионов людей,
и отеческое, доброе слово неопытному единомышленнику. В этих книгах жили
настоящие люди, они так жарко, с такой заинтресованностью отставивали
свои непремеримые позиции, что трудно было поверить, будто они настолько
враги, что не могут одновременно находиться на одной планете и получать
тепло от одной звезды. Да, казалось, однажды встретившись, эти люди мог-
ли бы хулигански наброситься друг на друга и разорвать соперника в
клочья, а в сущности все они были очень воспитаны, одинаково хорошо об-
разованы и знали много языков и кушали всегда с ножем. И уж совсем труд-
но было представить, что эти философские игры могли окончиться кровопро-
литем.
В общем Толя Ермолаев, очень выделялся испытательским духом, но, воз-
можно, призыв Мозгового к размышлению, как раз именно не книжному, был
весьма кстати.
- Ладно, ладно, не обижайтесь, - успокаивал Мозговой молодого колле-
гу, - Сейчас нужно консолидироовать силы. Есть люди в академии, заинте-
ресованные в скандале, есть такие люди и внашем институте, - он сделал
паузу и добавил: - А что, недурственно будет если П.С. станет академи-
ком?
В этот момент появилась Лидия Уралова и вручила Мозговому повестку.
- И слава богу, - сказал Мозговой, теребя листочек, - Докладчику надо
бы сообщить.
- Докладчику отправила, - бросила Уралова и исчезла. -Отправила, отп-
равила, - передразнил Мозговой, - Представляю нашего инженера пропустив-
шего свой доклад. Этак он вообще взбелениться. Не понимаю, чем они там
думают?
- Когда доклад? - спросил Толя.
- В понедельник, в десять.
- Не беспокйнесь, я сообщу Богданову.
- Ну, молодец, Анатолий, опять к инженеру пойдете? Вот это гражданс-
кая позиция, вот это здорово. Скажу вам честно, не каждый на вашем месте
решился бы пожертвовать своим временем, да что там времнем, может быть
чем и больше, во имя общего дела.
Толя промолчал, решив не реагировать на насмешки Мозгового. Но тот не
отставал.
- А может здесь что другое? Эээ меня не проведете, так что там, вы
говорите, у них с Еленой Разгледяевой?
- Я вам ничего не говорил.
- Да-да, я просто размышляю: нет ли и у вас там своего интереса? Что
вы так на меня смотрите, я же, собственно, не против. Ведь хорошо, когда
наши личные интересы совпадают с общественными, полезно для дела и души.
А что, действительно хороша? Ну, прямо ничего и спросить нельзя, - Моз-
говой сделал обижанное лицо. - Ладно, молчу, молчу. Я же понимаю, есть
темы, так сказать, запретные, всякого рода тайники, подвалы и потемки
чужой души. То есть, конечно, наоборот - чистые и светлые порывы, не
нуждающиеся в свидетелях. Не смею прикасаться. Значит, инженеру сообщи-
те. Вот только жаль мне его, ведь такой удар может быть, ведь разнос по
полной программе. - Мозговой задумался на секунду. - А что, может быть
так и нужно, а то все отписываемся, интеллигентски уговариваем. Не лучше
ли одним махом, хирургически так сказать. Может человек и одумается. Вот
только я не понимаю эту женщину, куда же она от мужа уходить, ведь про-
пасть, дно. Как же перенесет провал своего избранника? Ведь у женщины
нет более горя, чем крах любимого подопечного. Вот если бы нашелся доб-
