успели подъехать машины к школьному порогу, как навстречу высоким гостям с
непокрытой головой выскочил директор школы. У него, не подавая руки,
что-то спросили и через мгновение тот уже ворвался в класс на урок
истории.
- Илья Ильич, на выход.
Учитель ожидал чего угодно, только не того, что случилось. Когда он
вышел из класса, ему навстречу уже само шло высшее городское начальство.
- Здравствуйте, дорогой Илья Ильич, - лично поприветствовал Пригожина
товарищ Романцев. - Разрешите засвидетельствовать искреннее почтение и
нашу личную озабоченность в успехе эксперимента.
- Какого эксперимента? - поразился старый учитель.
- Понимаю, понимаю, секретный статус, - начальство начало
оглядываться назад и шарить по толпе сопровождающих.
Те были одеты в одинаковые заграничные костюмы, по-видимому,
закупленные одной партией для аппарата, и от этого как бы сливались в одно
серое пятно. Наконец из пятна был выхвачен розовощекий молодец с
коричневой кожаной папочкой под мышкой.
- Разрешите вручить, - товарищ Романцев протягивал Пригожину папку. -
Здесь некоторые сведения к вашему докладу, данные по району, некоторые,
так сказать, показатели - по приросту, по надоям, и прочее. Да, - Романцев
хлопнул себя по бокам, - и не забудьте переходящее знамя. Кстати, знамя
вносить будем?
- Куда вносить? - теперь Илья Ильич уже насторожился.
- На набережную.
- Простите, не понял, - смущенно признался Илья Ильич.
У него закралась крамольная мысль: а в своем ли уме начальство?
- Хорошо, статус, понимаю. - Товарищ Романцев нагнулся к Пригожину и
в самое ухо шепнул: - Всячески поддерживаю.
Когда первый начал шептаться с Пригожиным, директор школы, трудовик и
физкультурник, окончательно побледнел и сейчас же схватился за сердце.
Позже, когда уехало начальство, директора оживили искусственным дыханием.
Романцев перестал шептаться и до боли потряс пригожинскую руку. Из
группы приближенных выделился еще один гражданин и попросил у обалдевшего
учителя повестку. Илья Ильич покорно вынул ее и та исчезла навсегда во
внутреннем кармане ответственного работника. Исчезла и вся делегация,
словно она была наваждением, а не группой товарищей.
Еще долго Илья Ильич не мог прийти в себя. Что-то произошло.
Уверенность в этом возросла, когда по пути домой у торгового центра он
заметил толпу горожан, читающих объявление, приклеенное к бочке пива.
Кое-как пробравшись сквозь читателей, он прочел текст, напечатанный на
обычной пишущей машинке:
"Граждане Северной Заставы!
В связи с проведением важного секретного эксперимента в
непосредственной близости от нашего города завтрашний день объявляется
выходным. Торжественный митинг, посвященный открытию эксперимента,
начнется в одиннадцать часов по местному времени. С приветственным словом
выступит И.И.Пригожин.
Явка обязательна."
Мужики и служащие, прочитав объявление, довольно крякали: "Эсо
покажет." Илья Ильич обомлел. Люди вдруг начали узнавать в нем завтрашнего
докладчика и с опаской отходили подальше.
- Эй, Пирожин, погоди, - услышал Илья Ильич за спиной знакомый голос.
- Афанасич, здравствуй.
- Здравствуй, здравствуй, - Петр Афанасьич Варфоломеев был уже слегка
навеселе. - Вот видишь, - он потряс сеткой с тремя бутылками портвейна, -
у меня праздник сегодня.
Видно, он не прочел объявление и обращался с соседом по-простому.
- А у меня завтра, - жалко улыбнулся Илья Ильич.
- Слышал, дочку замуж выдаешь.
- Действительно, - Илья Ильич даже приостановился. - Как я мог
забыть.
- Ну ты, едрена мать, даешь, Пирожин. Хе. А правда, за кого ж ты ее
выдаешь, ежели немца твоего арестовали?
- Тише, тише, - попросил Пригожин.
- Ладно, не затыкай рот мне, профессор, очки-велосипед. У меня
праздник сегодня, у меня сын приехал. Понял, Пирожин?
- Сережа?
Афанасич вначале недружелюбно посмотрел на соседа, а потом сдался:
- Ну да.
- Так пойдем быстрее, Афанасич.
- Ладно, ладно, ты-то че обрадовался? Ты, Пирожин, брось это, это ж
ко мне сын приехал, а не к тебе. Своих сыновей заведи и радуйся, понял?
Афанасич схватил Илью Ильича за потертый каракуль, да так резко, что
с головы учителя слетела шапка.
- Ну что ты, Афанасич, пусти. Перестань сейчас же, - учитель
безуспешно пытался вырваться из цепких лап Афанасича, но тот не отпускал.
- Ты зачем мне сынов попортил? А? Едрена мать! Что ты мне тычешь:
образовани, образовани? - Афанасич дико коверкал слова. - Знание - сила. А
где же мой сын, Сашка? Сгорел! А отчего? Оттого, что ты ему в голову
вдолбил, что он и есть царь природы. А теперь что, туды тебя в качель,
второго моего сына, мою кровиночку... - Афанасич с силой зажмурил глаза и
выдавил слезу. - Ты зачем мне его испохабил, он ведь, знаешь, чего задумал
- всю нашу родную землю извести! Понимаешь, какой ублюдок, хочет всех нас
к едрене матери подорвать. А все ты, ты! Вот и рожал бы себе сыновей, и
портил бы их. Так нет, жену извел и за моих принялся?!
- Что ты, замолчи, ты не смеешь, - Илья Ильич тоже стал нервничать.
- Ладно, черт с тобой. Пошли домой, - Афанасич как-то быстро отошел.
- Он с другом приехал, ух, какой парень! Кремень! Пойдем, познакомлю. Не
хочешь? Ну, черт с тобой. Пойдем так, нам же по дороге, родной ты мой
профессор, дорожка-то у нас общая, - Афанасич обнял Пригожина и измочил
ему седую бороду.
Только возле самого дома Афанасич наконец отцепился и, качаясь,
направился на свою половину. Не успел Пригожин зайти в свой кабинет, дабы
ознакомиться с содержимым кожаной папки, как появился любимый ученик.
- Сережа, ты знаешь, тут такое! - вместо приветствия воскликнул Илья
Ильич и выложил желанному гостю все, что сегодня с ним произошло. - Ну что
ты улыбаешься, это же какое-то сумасшествие, Сережа. Ты знаешь, там было
написано: "С приветственным словом выступит И.И.Пригожин."
Странно, но его ученик ничему не удивлялся. Он добродушно улыбался,
как улыбается человек, выполнивший давно задуманное дело.
- Вот посмотри, вот она, эта папка, - учитель протянул ученику
подарок товарища Романцева.
Ученик взял папку, внимательно осмотрел ее со всех сторон, полистал
содержимое, угрюмо закрыл ее и с отвращением забросил в дальний угол
кабинета. Вот теперь Илья Ильич понял, что все гораздо серьезнее. Потом он
часто вспоминал, как звонко шлепнулась о пол кожаная оболочка областных
показателей, как будто здесь, в кабинете, или по крайней мере где-то
здесь, рядом в доме, какому-то неприличному человеку наотмашь влепили
пощечину. Это был вызов, настоящий отчаянный вызов навязанному свыше
устройству мира. Рушились эпициклы и дифференты, с хрустальным звоном
крошились небесные сферы, медленно, потихонечку, с электрическим треском,
сначала слабо, а потом все смелее и смелее подалась матушка земля,
освобождая пространство вселенной от идей центрального устройства. У Ильи
Ильича даже заныло плечо, словно к смене погоды. Да, погода менялась.
Наступало новое, непредусмотренное метеоцентром похолодание.
24
Больше ждать не было сил. Соня уже второй час ходила туда-сюда по
площади перед государственным домом, ожидая, когда наконец из дверей
выйдет отец. Холодный пронзительный ветер, будто сорвавшийся с цепи злой
пес, носился по площади, поднимая то тут, то там вихрастые снежные
воронки. Вначале это ее немного развлекало. Снежные вихри покачивались
словно кобры, завороженные монотонным степным воем. Ей казалось: во всем
окружающем мире только и есть, что одна бескрайняя снежная степь, и что
площадь отгорожена от степи только музеем и полукруглым государственным
домом. И нет никакой такой Северной Заставы, нет ее дома, нет библиотеки,
а есть только эта площадь да еще эта тяжелая дубовая дверь, из которой все
никак не выходит отец. И ждать больше не было сил. Она замерзла. Ей
чудилось, что все ее бросили одну наедине с вьюгой, с этой колонной, с
этим ее ожиданием. В голову лезли всякие дурацкие мысли. Она уже была
готова поверить во что угодно. Или отец не пришел вообще, или он пришел, и
его...
Соня напоследок еще раз подошла к третьему окну и тихонько постучала
той самой веточкой, сломанной на берегу речки Темной. Она уже столько раз
проделывала эту операцию, что разуверилась в успехе окончательно. Не
ожидая никакой реакции, ее глаза полуавтоматически скользнули по стеклу, и
тут ей показалось, что через запыленное, столетиями немытое окно на нее
смотрит Евгений. От неожиданности она даже отпрянула назад, но тут же,
почти присев, наклонилась к окну. На этот раз там уже ничего не было
видно. Да нет, ей не показалось. Она точно видела широко раскрытые,
прозрачные для внешнего света глаза Евгения. Но это было всего лишь
мгновение, и сколько она потом ни напрягала близорукие глаза, все было
бесполезно. Соня еще немного постояла у окна и, чтобы окончательно не
замерзнуть, решила идти домой и выяснить, там отец или нет.
Отца она застала в кабинете за письменным столом. Он что-то с
увлечением писал.
- Папа! - окликнула Илью Ильича Соня.
Тот, не поворачивая головы, что-то буркнул в ответ.
- Отец! - еще громче повторила Соня.
- А, Сонечка, да-да, - едва повернувшись, он отрешенно посмотрел на
нее и тут же опять принялся скрипеть пером.
Раньше в таком положении она не стала бы больше трогать отца -
бесполезно. Но сейчас подошла к нему и холодной с мороза рукой потрясла
его за плечо.
- Что ты, Соня? - удивился отец.
- Ты был?
- Где?
- В государственном доме.
- Нет, нет, - Илья Ильич не понимал, зачем ему сейчас докучают
вопросами. - Я не пошел, Сонечка. Подожди, все это пустяки.
- Как пустяки? Ты же обещал, ты же говорил - все выяснится, - Соня
чуть не плакала. - Ты же обещал... Ты говорил, Сергей Петрович поможет...
- Сергей Петрович! - обрадовался отец. - Сергей Петрович приехал! Да,
да! Завтра мы с ним... В общем, тут такое, Соня! - глаза его горели
юношеским естествоиспытательским огнем.
- И что с Евгением? - не утерпела Соня.
- А-а, ты об этом, - Илья Ильич поскучнел. - Все устроится, Соня,
сейчас это не главное. Ты не беспокойся...
- Ты уезжаешь? - Соня заметила на диване полураскрытый чемодан с
наспех набросанными туда предметами первой необходимости.
Илья Ильич виновато пожал плечами. В комнате стало тихо. Соня теперь
заметила, что в доме нетоплено, и Илья Ильич выдыхает морозный пар. Она
поправила платок и теперь услыхала, как со второй половины дома доносится
завывание гармони и пьяное разухабистое пение.
...Всю ночь в лазарете покойник лежал,
Наутро ему надоело,
Он вышел на палубу, громко сказал:
Беритесь, ребята, за дело...
- Это Афанасич, - обрадовался Илья Ильич. - Слышь, как тянет. А вот,
вот, послушай, Соня, еще один голос... Нет, послушай, какой голос!..
За стенкой кричали еще громче.
...Напрасно старушка ждет сына домой,
Ей скажут, она зарыдает.
А волны несутся одна за одной
И след их вдали исчезает.
- Сколько лет не пел Афанасич, не играл, а теперь, а?! Какой
красавец, как тянет. Баян - это не шутка.
- Холодно, - сказала Соня и вышла из кабинета, едва не задев локтем
космический посадочный бот.
Ее знобило. Она зашла к себе в комнату, достала из шкафа зимнее
