бюсты Гомера, Сократа, Аристотеля и шестнадцати римских императоров, три
рубашки, шесть носовых платков, двенадцать салфеток и три скатерти, а также
некоторое количество воротников и манжет, о которых сказано, что они
находятся в стирке. На распродажу было также выставлено более семидесяти его
картин и более сотни рисунков.
Аукцион состоялся в пору наихудшего экономического спада, какой
кто-либо мог припомнить.
Все живописное собрание Рембрандта, включая семьдесят картин и более
сотни рисунков, пошло за 2516 гульденов. Шесть сотен дали его рисунки, а на
долю семидесяти картин и всего прочего осталось чуть больше 1900 гульденов,
то есть всего-навсего в четыре без малого раза больше, чем он получил за
одного только Аристотеля.
Акции голландской Ост-Индской компании также стремительно падали.
Дом был продан с аукциона за 4658 гульденов, и в том же году Рембрандт
закончил величественный автопортрет, пребывающий ныне в "Коллекции Фрика" в
Нью-Йорке, портрет, на котором он, облаченный в роскошную меховую накидку и
вызолоченную мантию, сидит в кресле, будто на троне, сложив ладони на
серебряном набалдашнике трости, которая вполне могла оказаться скипетром, и
выглядит так же царственно, как, вероятно, выглядел сам мистер Генри Клэй
Фрик, король стальной индустрии, и уж никак не менее пышно, чем, скажем,
Фрик, Корнелиус Вандербилт, Генри Форд, Джон Пирпонт Морган и Лоренцо ди
Медичи, вместе взятые.
Вам бы и в голову не пришло, что перед вами банкрот.
Четыре картины Рембрандта, выданные им в обеспечение долга в сто
шестьдесят гульденов, были выставлены судом на продажу и принесли чуть
больше девяноста пяти.
Правила гильдии живописцев запрещали художнику, чьи картины попали на
распродажу, когда-либо вновь продавать в Амстердаме произведения искусства.
Это правило Рембрандт сумел обойти с помощью Титуса и Хендрикье,
подписав контракт, в котором он определялся в служащие компании по продаже
картин и прочего, основанной этими двумя: ему оплачивались стол и кров и
выдавалась вперед малая сумма на житейские расходы, которую
запрещалось использовать на оплату долгов, он же исполнял за это
должность советника и обязывался передавать фирме все новые работы, какие
исполнит до конца своих дней.
Они жили в доме на Розенграхт в Йордане, где квартирная плата
составляла двести двадцать пять гульденов в год.
Нам неизвестно, как был получен от дона Антонио Руффо второй заказ.
Однако в 1661 году, когда "Аристотель" уже находился в Мессине, туда прибыл
и Рембрандтов "Александр".
За всю свою жизнь не слыхал Аристотель столь яростной ругани! Воздух
гудел от мерзостных непристойностей и ужасных посулов сицилийской мести.
Несколько дней все вокруг расхаживали вооруженными. Свирепый племянник с
рапирой, склонный вспыхивать по всякому поводу, злобно поглядывал на
Аристотеля и орал, что он и ему отрезал бы яйца.
Со временем синьор Руффо оправился от потрясения и призвал к себе
писца.
Из более чем двухсот картин его коллекции, образованной произведениями
лучших мастеров Европы, негромко диктовал он, стараясь сохранять
спокойствие, ни одна не походит на эту, состоящую из четырех пришитых один к
другому кусков. Швы выглядят просто ужасно. Ясно, что картина изначально
представляла собой голову Александра, которую Рембрандт решил нарастить до
поясного портрета, прикроив к ней недостающие куски.
В возмещение ущерба, причиненного столь дурной работой, синьор Руффо
намеревается оставить у себя "Александра" и взять предлагаемого "Гомера" за
двести пятьдесят гульденов вместо пятисот запрошенных. В противном случае он
угрожает вернуть "Александра", ибо никто не обязан держать у себя картину
столь дорогую и притом столь плохо исполненную.
Рембрандт, чьи картины, будучи выставленными на распродажу, принесли в
среднем значительно меньше тридцати гульденов каждая, выказал в ответе
своему готовому заплатить пятьсот гульденов покровителю все что угодно,
кроме смирения. Это последнее из литературных произведений Рембрандта,
какими мы располагаем, дошло до нас лишь в переводе.
Я весьма удивлен тоном, которым мне сообщают об Александре, столь
превосходно исполненном. Уверен, что в Мессине не много отыщется ценителей
искусства. В добавление к этому Ваша Милость жалуется и на цену, и на холст,
но ежели Ваша Милость пожелает отослать картину обратно за собственный счет
и на свой страх и риск, я готов написать другого Александра. Что до холста,
то я обнаружил, что он несколько маловат, уже во время работы, отчего и
оказалось необходимым увеличить его длину, однако если повесить картину так,
чтобы свет падал на нее должным образом, то никто совершенно ничего не
заметит.
Если при этом Александр удовлетворит Вашу Милость, то все в порядке.
Если же Ваша Милость не пожелает сохранить сказанного Александра, то
наинизшая цена за новую картину составит 600 гульденов. А за Гомера 500 плюс
стоимость холста. Расходы, разумеется, будут производиться за счет Вашей
Милости.
Ежели Вы пожелаете, чтобы я исполнил для Вас какую-нибудь другую
картину, не откажите в любезности прислать мне сведения о точных размерах,
кои для Вас желательны. Ожидаю Вашего ответа, каковой послужит мне
наставлением.
Рембрандт ван Рейн
В конце концов дон Антонио сдался, шумно вздохнул, выкатил глаза и
беспомощно уставился на Аристотеля, спросив у него:
-- Разве этого сумасшедшего переспоришь?
Аристотель с невыразимым сочувствием отвел взгляд в сторону.
Руффо сохранил "Александра" (сегодня мы рады были бы знать, где он
находится) и заказал "Гомера", заплатив пять сотен гульденов.
Рембрандт казался неукротимым.
В 1661 году он написал "Портрет художника в виде апостола Павла", на
котором он щеголяет шапочкой пекаря и читает совершенно явственную
факсимильную копию "Уолл-стрит джорнэл".
В то время наибольшим спросом пользовался в Амстердаме Говерт Флинк,
скончавшийся в 1660-м. Многих художников попросили написать картины для
новой городской ратуши. Рембрандта среди них не было. Флинк получил
роскошный заказ: двенадцать полотен для главной галереи, по тысяче гульденов
каждое, полотен, в большинстве изображающих восстание батавов, от которых
вели свое происхождение голландцы, против римлян.
Когда Флинк умер, не успев даже закончить эскизов, отцы города выбрали
Рембрандта для написания самой первой из этих картин -- "Заговор Клавдия
Цивилия: Клятва".
Его огромное полотно было отвергнуто и через год возвращено.
Посмотрите на него в Стокгольме, и вы поймете, в чем дело. Нанесенные
мастихином слои охры и умбры позволяли членам общины и гостям ратуши хорошо
разглядеть разъяренную физиономию первобытного вождя, кривого на один глаз,
что, как мы знаем от Тацита, отвечает исторической истине.
Ничего, кроме холста, Рембрандт на этой картине не заработал. Возможно,
он испытал разочарование.
Картина была огромной, самой большой из когда-либо написанных
Рембрандтом, мерки оригинала составляли почти девятнадцать футов в одном
направлении и почти девятнадцать футов в другом. Чтобы ее легче было продать
и чтобы холст не пропадал зря -- мы считаем себя вправе сделать эти
предположения, -- Рембрандт собственноручно отрезал почти четыре пятых
картины, которая могла бы по эпическому размаху и ошеломляющему воздействию
встать вровень с "Афинской школой" Рафаэля в качестве одного из величайших
шедевров западноевропейской живописи.
На следующий год он продал могилу Саскии. Цена неизвестна.
Возможно, он испытывал разочарование.
Хендрикье хворала.
В 1662 году, том самом, в котором он продал могилу Саскии и писал для
Руффо "Гомера", Рембрандт завершил также большой групповой портрет
"Избранные должностные лица гильдии ткачей", часто называемый "Портретом
синдиков гильдии ткачей", и, возможно, в том же году создал еще одно из
лучших творений своей последней поры -- прославленную и загадочную
"Еврейскую невесту".
"Синдики" определенно входят в число величайших групповых портретов
мира. Рядом с Рембрандтом бледнеет и "Тайная вечеря" Леонардо.
Следует помнить, что, говоря о великой картине, мы вообще-то ни о чем
великом не говорим. Мы говорим только о картине.
В великой картине Рембрандта "Синдики гильдии ткачей" истинный замысел
композиции полностью раскрывается лишь при визуальном контакте со стоящим
перед ней зрителем, которого в упор разглядывают неулыбчивые должностные
лица. Мы им помешали. Мы им не нравимся, им хочется, чтобы мы поскорее ушли.
Попробуйте представить себе этих чиновников в Королевском музее, когда никто
на них не смотрит, и вы обнаружите, что представить их занимающимися чем бы
то ни было, кроме их основной работы, невозможно.
Их основная работа состоит в том, чтобы зарабатывать деньги.
"Еврейская невеста" -- это абсолютно правильная картина, в которой все
кажется неправильным.
Мужчина и женщина выглядят странновато. Мы не знаем, кто они, не знаем,
в каком году написана картина и почему она названа "Еврейской невестой".
Друг о друге они не думают. Зрителю тоже никто из них ничего сообщить не
желает. Бесконечное число слоев краски, лака и мазков на правом рукаве
мужчины не под силу скопировать ничьей руке, кроме, может быть, той, что
написала и левый рукав женщины тоже и соединила обе фигуры в узкой амбразуре
сияющего цвета. Его рука, лежащая на ее груди, ошеломляет своей интимностью
в сцене, где никакой иной интимностью и не пахнет. Оба погружены в
размышления и бесконечно далеки друг от друга. Сколько-нибудь осмысленного
истолкования этого монумента живописного искусства не существует до сих пор.
Мы не ведаем ни кто эти люди, ни кого они предположительно изображают, ни
что они тут делают. Мы не ведаем даже, женаты они или нет, не говоря уж о
том, что и мужчина, и женщина похожи на евреев не больше нас с вами.
Еще большую популярность, чем эти две картины, приобрел незабываемый
шедевр Рембрандта "Мужчина в золотом шлеме", который находится в Западном
Берлине и который написан не Рембрандтом. Теперь нас уверяют, что это не
только не Рембрандт, но что полотно это и на порядочную картину-то не очень
похоже.
В двадцатых годах Рембрандту приписывалось более семисот картин. К 1969
году их число сократилось до четырех сотен. Эксперты Уолл-стрит
предсказывают, что к концу нашего столетия не останется не только ни
единого Рембрандта, но и следов интереса к книгам о самом выдающемся из
художников семнадцатого века, работ которого у нас нет вовсе и который,
следовательно, ни одной скорее всего и не написал.
Хендрикье умерла в 1663 году в возрасте сорока примерно лет, судя по
всему, от чумы. Ее похоронили во взятой в аренду могиле. Стоимость аренды
нам неизвестна.
То немногое, чем она владела, Хендрикье оставила Корнелии, назвав
Рембрандта опекуном.
Через год после ее кончины Новый Амстердам сдался -- в самом начале
второй англо-голландской войны -- подошедшему к нему отряду, состоявшему от
силы из двухсот англичан, тут же переименовавших его в Нью-Йорк.
Новый Амстердам был сдан без борьбы генеральным управителем Новых
Нидерландов Питером Стайвесантом, изувером с деревянной ногой, поощрявшим
религиозные преследования католиков, евреев, англикан и протестантских
сектантов любого вероисповедания, в чем-либо отличного от строгого учения
тутошних кальвинистов.
Это он сдал Уолл-стрит.
