стол. В квартире для нижних чинов было веселее, чем у офицеров.
Кроме того, там всегда хватало веселых, молодых, соблазнительных
девчонок. Приводил их туда Йоссариан. Нижние чины после семидневного
разгула оставляли девчонок на милость, всякому, кому они понадобятся,
и возвращались со слипающимися глазами на Пьяносу. Покуда девчонки ос-
тавались в этих квартирах, у них были кров и еда. Все, что от них
требовалось в обмен, -- это ублажить каждого, кто их об этом попросит.
И кажется, такое условие их вполне устраивало.
Несмотря на многочисленные опасности, которым майор де Каверли
подвергал себя, снимая квартиры, свое единственное ранение он
получил, по иронии судьбы, возглавляя триумфальное вступление в
"открытый" город Рим. Его ранило в глаз цветком, который швырнул
в него с близкого расстояния жалкий, хихикающий, пьяный старикашка.
Сущий дьявол, со зловещим блеском в глазах, он впрыгнул в машину
майора де Каверли,грубо и бесцеремонно облапил осанистую седую
голову майора и,паясничая, расцеловал его в обе щеки. Изо рта его
несло кислым винным духом, сыром и чесноком. Рассмеявшись пустым,
дребезжащим,колючим смехом, старикашка спрыгнул с машины и скрылся
в веселой, празднично настроенной толпе.
Майор де Каверли вел себя в беде как истый спартанец. В течение
всей этой сцены он не дрогнул перед лицом ужасного испытания. И только
завершив все свои дела в Риме и вернувшись на Пьяносу, он обратился к
врачам.
Решив по-прежнему взирать на мир двумя глзами, он приказал доктору
Дейнике прикрыть его поврежденный глаз чем-нибудь прозрачным. Он хотел
по-прежнему ловко метать подковы, похищать итальянских официантов и
снимать квартиры, глядя при этом в оба.
Для всей эскадрильи майор де Каверли был колоссом, но сказать ему
об этом никто не осмеливался. Единственным человеком, посмевшим
обратиться к майору, был Милоу Миндербиндер. На второй неделе своего
пребывания в эскадрилье он подошел к площадке для метания подков,
держа в руках сваренное вкрутую яйцо, которое он поднял высоко над
головой, чтобы майор де Каверли мог хорошенько его рассмотреть.
Майор де Каверли остолбенел от наглости Милоу и обратил против него
всю силу своей устрашающей внешности: резко очерченный, тяжело нави-
сающий, изборожденный глубокими, как канавы, морщинами, лоб, гневно
торчащий, подобно огромной скале, нос. Милоу стоял на том же месте,
спрятавшись за крутым яйцом. Он держал его перед собой как некий
магический талисман. Через некоторое время буря начала стихать и
опасность миновала.
-- Что это такое? -- вопросил майор де Каверли.
-- Яйцо, -- ответил Милоу.
-- Какое яйцо? -- резко спросил майор де Каверли.
-- Крутое, -- отетил Милоу.
-- Какое еще крутое яйцо? -- рявкнул майор де Каверли.
-- Свежее крутое яйцо, -- ответил Милоу.
-- Откуда взялось это свежее яйцо? -- поинтересовался майор де
Каверли.
-- Курочка снесла, -- ответил Милоу.
-- Где эта курочка? -- спросил майор де Каверли.
-- Курочка -- на Мальте, -- ответил Милоу.
-- И много курочек на Мальте?
-- Вполне достаточно, чтобы они несли свежие яйца для каждого
офицера эскадрильи, причем яйцо обошлось бы столовой в пять центов.
-- Я питаю слабость к свежим яйцам, -- признался майор де Каверли.
-- Если бы мне дали самолет, чтобы я мог летать раз в неделю на
Мальту, я обеспечил бы всех свежими яйцами, -- ответил Милоу. -- В конце
концов, Мальта -- не так уж и далеко.
-- Да, до Мальты не так уж и далеко, -- заметил майор де Каверли. --
Пожалуй, вы могли бы летать рай в неделю и обеспечивать всех свежими
яйцами.
-- Да, -- согласился Милоу, -- пожалуй, мог бы. Мне бы только
самолет...
-- Я люблю яичницу из свежих яиц, -- вспомнил майор де Каверли, -- на
свежем масле.
-- Свежее масло не так уж трудно закупить на Сицилии по двадцать
пять центов за фунт, -- ответил Милоу. -- Двадцать пять центов за фунт
свежего масла -- это совсем недорого. У нашей столовой хватят денег и
на масло. А часть масла можно с выгодой перепродать другой эскад-
рилье и почти полностью оправдать собственные расходы.
-- Как тебя зовут, сынок? -- спросил майор де Каверли.
-- Меня зовут Милоу Миндербиндер, сэр. Мне двадцать семь лет.
-- Ты хороший начальник столовой, Милоу.
-- Благодарю вас, сэр. Сделаю все, что в моих силах, и стану
хорошим начальником столовой.
-- Благословляю тебя, мой мальчик. Возьми-ка подкову.
-- Благодарю вас, сэр. А что мне с ней делать?
-- Метнуть.
-- Метнуть подальше?
-- Вон на тот колышек. А потом подбери ее и метни на этот. Это
такая игра, понимаешь? Подкова должна вернуться на место.
-- Понятно, сэр. А почем нынче подковы?
Запах свежих яиц, романтично потрескивающих на сковородке в
лужице свежего масла, пронесся над Средиземным морем и достиг
ноздрей генерала Дридла, пробудив у него волчий аппетит. Генерал Дридл
в сопровождении медсестры, следовавшей за ним повсюду, и своего зятя
полковника Модэса примчался на Пьяиосу. Для начала генерал Дридл съел
не моргнув глазом все, что ему подали в столовой у Милоу, после чего
остальные три эскадрильи, входившие в полк Каткарта, передали свои
столовые под начало Милоу. Каждая эскадрилья выдала ему самолет и
пилота для доставки свежих яиц и масла. Семь дней в неделю самолеты
Милоу совершали челночные операции, и офицеры всех четырех эскадрилий
начали с ненасытной жадностью уплетать свежие яйца. Это была какая-то
яичная оргия. Генерал Дридл пожирал свежие яйца на завтрак, обед и
ужин, а между завтраком, обедом и ужином он пожирал яйца в еще большем
количестве, покуда Милоу не обнаружил месторасположение обильных
источников свежей телятины, говядины, молодой баранины, утятины,
грибов, южноафриканских омаров, креветок, ветчины, пудингов,
винограда, мороженого, клубники к артишоков.
В авиабригаду генерала Дридла входили еще три полка
бомбардировочной авиации, и все они, умирая от зависти, снарядили свое
собственные самолеты в экспедицию на Мальту за свежими яйцами, но
обнаружили, что там свежие яйца продаются по семь центов за штуку.
Поскольку они могла покупать те же яйца у Милоу по пять центов,
имело смысл передать и их столовые в синдикат Милоу. Так они и
поступили, предоставив в распоряжение Милоу самолеты и пилотов для
доставки по воздуху не только яиц, но и других продуктов, которые он
им обещал.
Всех окрылил такой поворот событий, а больше всего полковника
Каткарта, вообразившего, что на него посыпались пироги и пышки. Он
игриво приветствовал Милоу при каждой встрече и в порыве великодушия,
а может быть, желая заглушить угрызения совести, рекомендовал майора
Майора на повышение. Штаб двадцать седьмой воздушной армия в лице
экс-рядового первого класса Уинтергрина тут же отверг эту
рекомендацию. Уинтергрин нацарапал довольно резкую по тону бумажку
без подписи, в которой напоминал, что армия располагает только одним
майором Майором и из-за какого-то повышения не намерена терять столь
уникальную личность в угоду полковнику Кэткарту. Полковник Каткарт был
уязвлен до глубины души столь грубым выговором и виновато забился в
свою комнату. Он считал майора Майора виновником нахлобучки и в тот же
день решил разжаловать его в лейтенанты.
- Скорее всего, вам не позволят это сделать, - заметил
подполковник Корн со снисходительной улыбкой, явно наслаждаясь
создавшейся ситуацией. -- По тем же причинам, по каким вам не позволили
повысить его. И потом вы, право, выглядели бы довольно глупо, пытаясь
разжаловать его в лейтенанты сразу после попытки присвоить ему такой
же чин, как у меня.
Полковник Кэткарт чувствовал, что под него подкапываются со всех
сторон. Куда больше ему повезло с ходатайством о награждении
Йоссариана за бомбардировку Феррары. Семь дней прошло, как полковник
Кэткарт добровольно вызвался уничтожить мост через реку По, а мост
все еще стоял целехонький. За шесть дней его люди сделали девять
вылетов и не смогли разрушить мост.
На седьмой день состоялся десятый боевой вылет. Тогда-то
Йоссариан и погубил Крафта вместе со всем экипажем, вторично поведя
на цель звено из шести самолетов. Йоссариан старательно выполнил
второй боевой заход -- тогда он еще был храбрецом. Он не отрывал глаз
от бомбового прицела, пока бомбы не пошли к земле. Когда же он поднял
голову и глянул вверх, корабль был залит изнутри неестественным
оранжевым светом. Сначала Йоссариан подумал, что в самолете пожар.
Потом он заметил, что прямо над ними летит самолет с горящим мотором,
и завопил, чтобы Макуотт взял резко влево. Секундой позже у самолета
Крафта взрывом оторвало крыло. Объятая пламенем развалина камнем пошла
к земле -- сначала фюзеляж, потом крутящееся в воздухе крыло. Град
мелких металлических осколков отбивал чечетку по верхней обшивке
самолета Йоссариана, и непрерывное "ба-бах! ба-бах! ба- бах!" зениток
грохотало вокруг.
Когда они приземлились, десятки глаз хмуро наблюдали за тем, как
подавленный Йоссариан прошел к капитану Блэку, стоявшему у зеленого
дощатого домика инструкторской, докладывать о разведнаблюдениях.
Оказалось, что там его ждали полковник Кэткарт и подполковник
Корн, желавшие с ним побеседовать.
Майор Дэнби, загораживавший собой вход в инструкторскую, взмахом
руки приказал всем прочим удалиться. Стояла гробовая тишина.
Йоссариан едва передвигал свинцовые от усталости ноги и мечтал
поскорее сбросить пропотевшую одежду. Он вошел в инструкторскую со
сложным чувством, не зная, что будет говорить.
Полковник Кэткарт был потрясен случившимся.
-- Дважды?.. -- спросил он.
-- С первого раза промазал бы. -- ответил Йоссариан вполголоса, не
поднимая глаз.
В длинном узком деревянном сарае гуляло эхо, слабо вторя их
голосам.
-- Но почему дважды? -- повторил полковник Кэткарт с явным
недоверием.
-- С первого раза промазал бы, -- повторил Йоссариан.
-- Но Крафт остался бы жив.
-- Мост остался бы тоже...
-- Опытный бомбардир должен сбрасывать бомбы с первого раза, --
напомнил полковник Кэткарт. -- Остальные пять бомбардиров отбомбились
с первого раза.
-- И промазали, -- сказал Йоссариан. -- Пришлось бы лететь еще не раз
к этому проклятому мосту.
-- Но тогда, возможно, вы попали бы в него с первого захода.
-- А может быть, вообще не попали бы.
-- Возможно, дело обошлось бы без жертв.
-- А возможно, и жертв было бы больше, и мост остался бы невредим.
-- Не смейте возражать! -- сказал полковник Кэткарт. -- Мы все попали
в довольно неприятную историю.
-- Я вам не возражаю, сэр.
-- Нет, возражаете. Даже то, что вы сказали, -- это уже возражение.
-- Так точно, сэр. Виноват.
Полковник Кэткарт яростно стучал по столу костяшками пальцев.
Подполковник Корн, приземистый, темноволосый, апатичный человек с
брюшком, сидел, небрежно развалясь, на одной из передних скамеек,
положив сцепленные руки на загорелую лысину. За поблескивающими
стеклами очков глаза его насмешливо щурились.
-- Давайте подойдем к этому делу абсолютно объективно, -- подал он
идею полковнику Кэткарту,
-- Давайте попытаемся подойти к этому делу абсолютно объективно,
-- с внезапным вдохновением сказал Йоссариану полковник Каткарт. -- Не
подумайте, что я сентиментален или что-нибудь в этом роде. Гроша
ломаного не дам за тот самолет и его экипаж. Просто этот случай ужасно
глупо выглядит в донесении. Как я сумею преподнести его в своем
рапорте?
-- А почему бы вам не наградить меня орденом? -- застенчиво
