машины. -- Валяются, как пьяные свиньи. Нейтли, и вы тут? Уж вам-то
должно быть стыдно! Ну-ка помогите мне вытащить их, а то, чего
доброго, умрут от воспаления легких.
-- А это неплохая мысль, -- отозвался Вождь Белый Овес. -- Я давно
знаю, что умру от воспаления легких.
-- Откуда вам это известно?
-- А почему бы мне и не умереть от воспаления легких? -- спросил
Вождь Белый Овес и с удовольствием разлегся в грязи в обнимку с
бутылкой виски.
-- Нет, вы только посмотрите, что он делает! -- рассердился
Клевинджер. -- Может быть, вы соблаговолите встать и сесть в машину?
Надо возвращаться в эскадрилью.
-- Все мы вернуться не можем. Кому-то придется остаться здесь и
помочь Вождю привести в порядок машину. Ему выдали джип в гараже под
расписку.
Вождь Белый Овес, довольно посмеиваясь, уселся в штабную машину.
-- Это джип капитана Блэка, -- торжественно объявил он. -- Я свистнул
его только что у офицерского клуба. Блэн думает, что потерял связку
ключей, а ключики-то вот они.
-- Может быть, хватит? -- снова рассердился Клевинджер, когда
машина тронулась. -- Посмотрите на себя. Неужели вы не боитесь, что
когда-нибудь, нализавшись до смерти, утонете в кювете?
-- Главное, не налетаться до смерти.
-- Эй, откупорь-ка, откупорь-ка, -- упрашивал Макуотта Вождь Белый
Овес, -- и включи фары. Иначе ничего не получится.
-- Доктор Дейника прав, -- продолжал Клевинджер, -- люди недостаточно
образованны, чтобы заботиться о себе. На вас смотреть противно.
-- Ладно, ты, губошлепый, вытряхивайся из машины,
-- приказал Вождь Белый Овес. -- И вообще все вытряхивайтесь из
машины, кроме Йоссариана. Йоссариан, ты где?
-- Отстань от меня, -- засмеялся Йоссариан, отпихивая Вождя. -- Ты
весь в грязи. Клевинджер взялся за Нейтли.
-- А вот вы действительно меня удивляете. От вас разит виски.
Вместо того чтобы уберечь Йоссариана от беды, вы напились с ним
заодно. Ну а представьте себе, если бы он снова затеял драку с Эпплби?
-- Йоссариан хихикнул, и Клевинджер спросил тревожно: -- Надеюсь, на
этот раз он не подрался с Эпплби?
-- На этот раз нет, -- сказал Данбэр.
-- Нет, на этот раз нет. На этот раз я устроил кое-что почище.
-- На этот раз он подрался с подполковником Корном.
-- Не может быть! -- ахнул Клевинджер.
-- Неужели с Корном? -- восторженно воскликнул Вождь Белый Овес. -
По этому поводу надо выпить.
-- Но это ужасно, -- с чувством произнес Клевинджер. -- Скажи на
милость, зачем тебе понадобилось связываться с подполковником Корном?
Послушайте, что там со светом? Почему такая темень?
-- Я выключил, -- ответил Макуотт, -- Ты знаешь, Белый Овес прав: без
света лучше.
-- Вы что, с ума сошли? -- взвизгнул Клевинджер и подался вперед,
чтобы включить фары. Он был близок к истерике. - Видишь, что ты
натворил? Они стали брать пример с тебя. А что, если дождь кончится и
нам завтра придется лететь на Болонью? В хорошеньком же вы будете
состоянии! .
- Дождь никогда не кончится. Нет, сэр, такие дождички идут до
скончания века.
-- Дождь кончился! -- сказал кто-то, и в машине сразу же стало тихо.
-- Эх, подонки мы несчастные, -- проговорил жалостно Вождь Белый
Овес.
-- Неужели и правда перестал? -- спросил Йоссариан слабым голосом.
Макуотт выключил "дворники".
Да, дождь прекратился. Небо прояснилось. Острый серп луны
проглядывал сквозь редкий туман.
-- Как я рад, как я рад, мы попали прямо в ад! -- невесело пропел
Макуотт.
-- Не беспокойтесь, ребятки, -- сказал Вождь Белый Овес. -- Взлетную
полосу так расквасило, что она завтра еще будет непригодна. А пока
поле высохнет, может, глядишь, и снова дождь зарядит.
- У, проклятый, вонючий сукин сын! - вопил в своей палатке Заморыш
Джо, когда они въехали в расположение эскадрильи.
-- Господи Исусе, он вернулся! А я-то думал, что он еще в Риме со
связным самолетом.
-- У! У-у-у-у! Уууууууу! -- исходил воплями Заморыш Джо.
Вождя Белый Овес передернуло.
-- Этот малый вгоняет меня в дрожь, -- прошипел он. -- Слушай-ка, а
что случилось с капитаном Флюмом?
-- О, Флюм -- тот действительно заставит кого хочешь дрожать. На той
неделе я встретил его в лесу. Он жрал дикую вишню. Он вовсе перестал
ночевать в трейлере и стал похож на черта.
-- Заморыш Джо боится, что ему придется заменить кого-нибудь из
больных, хотя, правда, освобождать по болезни запрещено. Ты бы видел
его в ту ночь, когда он пытался убить Хэвермейера и свалился в канаву
около палатки Йоссариана!
-- Уууу! - завывал Заморыш Джо. -- Уууу! Уууууу!
-- А это, пожалуй, хорошо, что капитан Флюм перестал ходить в
столовую. Теперь мы больше не услышим его надоевшее: "Подайте мне
соль, пожалуйста, Поль".
-- Или "Фред, почему нет котлет?"
-- Или "Пилот, передай компот".
-- Убирайся вон, вон, вон! -- завывал Заморыш Джо. -- Говорю тебе,
убирайся вон, проклятый, вонючий, паршивый сукин сын! -
- Наконец-то мы узнали, что ему снится, -- с кривой усмешкой
заметил Данбэр. -- Ему снятся проклятые, вонючие, паршивые сукины
дети.
Прошло несколько часов, и той же ночью Заморышу Джо приснилось,
будто кот Хьюпла спит у него на лице и душит его, а когда Заморыш Джо
проснулся, он обнаружил, что кот Хьюпла и в самом деле устроился у
него на лице. Заморыш Джо забился в чудовищной истерике,
пронзительный нечеловеческий вопль разорвал тишину и, подобно взрывной
волне, прокатился по залитым лунным светом окрестностям. Наступила
мертвая тишина, и вскоре из палатки донесся дикий грохот.
Одним из первых на шум прибежал Йоссариан. Когда он ворвался в
палатку. Заморыш Джо держал в руках пистолет, пытаясь высвободиться из
рук Хьюпла и пристрелить кота, который хищно фыркал и осуществлял
серию блистательных отвлекающих маневров, стараясь вызвать огонь на
себя и тем самым спасти Хьюпла от неминуемой смерти. Оба двуногих
демонстрировали свои солдатские подштанники, а четвероногое прыгало в
чем мать родила, Лампочка без абажура металась, как безумная, на
длинном проводе, а черные тени скакали, кружились и плясали по стенам,
отчего казалось, что вся палатка ходит ходуном. В первую секунду у
Йоссариана все поплыло перед глазами, и он с трудом сохранил
равновесие. Затем он одним невероятным прыжком достиг поля бор и
поверг наземь всех троих участников схватки. Потом Йоссариан вышел из
палатки, держа одной рукой за шиворот Заморыша Джо, а другой, за
шкирку, -- кота. Заморыш Джо и кот испепеляли друг друга свирепыми
взглядами. Кот осатанело фыркал на Заморыша Джо, а тот норовил
нокаутировать кота прямым в челюсть.
-- Леди и джентльмены, сейчас вы станете свидетелями честного
спортивного поединка, -- торжественно возвестил Йоссариан, и
перепуганные летчики, прибежавшие на шум, с облегчением перевели дух.
-- Попрошу вести бой честно, -- обратился Йоссариан к Заморышу Джо и
коту. -- Разрешается применять кулаки, клыки и когти. Все -- кроме
пистолетов, -- предупредил он Заморыша Джо. -- И не фыркать, -- сурово
предупредил он кота. -- Как только я вас обоих отпущу, можно начинать.
В случае клинча -- быстро расходиться и продолжать бой. Начали!
Толпа развеселившихся зрителей стояла вокруг, предвкушая
развлечение, но едва Йоссариан отпустил кота, тот струхнул и, как
последняя дворняжка, позорно бежал с поля боя. Заморыш Джо был
объявлен победителем. Счастливый, с гордой улыбкой чемпиона на
устах, он удалился важной походкой, выпятив хилую грудь и высоко
подняв свою похожую на печеное яблоко головку. С победоносным видом он
залез под одеяло, и ему снова приснилось, будто он задыхается оттого,
что на его лице свернулся клубочком кот Хьюпла.
13. Майор де Каверли.
Передвижка на карте линии фронта одурачила не противника, а
майора де Каверли, который упаковал свой рюкзак, взял самолет и,
полагая, что Флоренция уже захвачена союзниками, направился туда,
намереваясь снять две квартиры для отпускников. К тому времени,
когда Йоссариан выпрыгнул из окошка кабинета майора Майора и
размышлял, к кому бы обратиться за помощью, майор де Каверли еще не
вернулся из Флоренции.
Майор де Каверли, блистательный старец с суровой внешностью,
вызывал у окружающих благоговейный трепет. У него была массивная
львиная голова и внушительная седая грива, которая, подобно снежной
метели, бушевала вокруг его строгого патриаршего лица. Его обязанности
как начальника штаба эскадрильи, по мнению доктора Дейники и майора
Майора, ограничивались метанием подков, похищением итальянских
официантов и наймом квартир для отпускников. Со всеми тремя
обязанностями он справлялся превосходно.
Когда падение таких городов, как Неаполь, Рим или Флоренция,
казалось неминуемым, майор де Каверли складывал свой рюкзак, брал
самолет с пилотом и улетал, не произнося при этом ни единого слова:
достаточно было одного его внушительного, властного вида и мановения
сморщенного пальца. Через день или два после занятия города он
возвращался обратно с договорами на аренду двух просторных шикарных
квартир, одна из которых предназначалась для офицеров, другая -- для
рядовых, причем обе были уже укомплектованы опытными поварами и
разбитными горничными.
Спустя несколько дней газеты всего мира помещали фотографии первых
американских солдат, прокладывающих себе путь в город сквозь руины и
пожарища. С этими передовыми отрядами неизменно следовал майор де
Кавер ли. Прямой, как шомпол, в раздобытом неизвестно откуда джипе, он
всегда смотрел прямо перед собой. Над его головой то и дело рвались
снаряды, а стройные молодые пехотинцы с карабинами перебегали по
тротуарам от одного горящего здания к другому или падали замертво в
подъездах. Опасности угрожали ему со всех сторон, но он сидел в
джипе с таким видом, точно был застрахован от смерти: казалось,
черты его лица застыли, превратившись в свирепую царственную маску,
которую узнавали и почитали все летчики эскадрильи.
Для немецкой разведки майор де Каверли являл собой мучительную
загадку. Никто из сотен пленных американцев не мог сообщить ничего
конкретного о престарелом, с угрожающе изогнутой бровью и пылающим,
повелительным взглядом, седовласом офицере, который, как казалось,
бесстрашно и успешно руководил наступлением на самых важных
участках. И для американских властей майор де Каверли был таинственной
фигурой. Целый полк первоклассных разведчиков был брошен на
передовую с заданием установить личность этого человека, а батальон
закаленных в боях офицеров по связи с прессой сутками стоял в боевой
готовности, имея при себе приказ немедленно предать гласности
фамилию загадочного старика, как только его удастся найти.
В Риме по части найма квартир майор де Каверли превзошел самого
себя. Офицеры, прибывавшие в Рим группами по четыре-пять человек,
получали каждый по одной-две комнаты в новом белокаменном доме. На
этаже имелись три просторные ванные, стены которых мерцали
аквамариновыми плитками, и тощая горничная, по имени Микаэла,
хихикавшая по всякому поводу, но содержавшая квартиру в образцовом
порядке. Этажом ниже жили владельцы дома, державшиеся весьма
подобострастно. Этажом выше -- красивая богатая темноволосая графиня и
ее красивая богатая темноволосая невестка.
Нижние чины -- сержанты и рядовые -- прибывали в Рим дюжинами,
привозя с собой аппетиты Гаргантюа и тяжелые корзины, набитые
консервами. Корзины вручались женщинам, которые стряпали и подавали на
