внимательно. Боб буквально охотился за старыми номерами этого
журнала, выискивая их по всем магазинам, торгующим подержанными
вещами. Если ему удавалось найти еще один такой журнал, то он
сразу же прочитывал его, пытаясь найти в нем что-то, чего и сам
еще пока точно не знал.
"Я все равно найду тебя, сволочь ты старая!" - думал он,
теперь уже почти точно зная, что тот, кого он ищет, был
человеком старым. Так стрелять может только старый человек,
потому что для этого нужны опыт, практика и огромные навыки,
которых нет у молодого стрелка. Только один еще не старый
человек - Боб имел в виду себя - мог сделать такой выстрел, и
то это скорее была иллюзия, чем реальность. Боб попытался
отбросить ненужные мысли, мешающие ему сосредоточиться.
"Это не Соларатов, - сказал он сам себе. - Нет, это не
он".
По вечерам они занимались любовью. Они занимались ею
часами, как бы наслаждаясь сейчас тем счастьем, которого у
них не было раньше. Порой он чувствовал себя поршнем в вечном
двигателе.
Сейчас, после нескольких оргазмов, после того как он
пролетел все свои этажи и упал на землю, Боб чувствовал себя
настолько уставшим, что не мог даже пошевелиться. Тело
совершенно расслабилось и, казалось, растворилось в вечности.
- О Боже, - сказала она, - ты, наверное, все это время
специально копил силы для меня? Он хмыкнул.
- Кажется, я делаю все правильно. - Я и говорю.
Они лежали, обессиленные любовью.
Самым ужасным для нее было то, что она позволила в своей
душе взойти зерну надежды. Она поняла, что есть совсем другая,
более яркая и радостная жизнь. Боб же в этот момент думал о
том, что жить в затворничестве, наверное, неправильно, нельзя
ненавидеть весь мир, нельзя жить только винтовками, подобно
какому-то сумасшедшему иезуиту, нельзя жить в маленьком
трейлере высоко в мокрых, ненастных горах и встречать каждого
посетителя и гостя недоверием и подозрением.
Мир полон вещей, которыми можно наслаждаться. Надо просто
увидеть их, объединить в своем сознании и радоваться жизни.
Разве это сложно? Для Боба понятие "удовольствие" почему-то
всегда ассоциировалось с водой. Он видел себя и ее на пляже,
где-нибудь в Митрл-Бич, на юге Южной Каролины, или в Билокси,
или, может быть, в Гальвестоне... Короче: солнце, воздух и
вода... и больше ничего не надо.
- О чем ты сейчас думаешь? - спросила она. - Ты даже
улыбаешься. Ты что?
Он знал, что если расскажет ей об этом, то все пропало.
Он уже никогда не выкарабкается из этой нежной томности и
сладкой вялости. Он лежал и чувствовал, как страсть к ней
нарастает вновь. Он хотел полностью раствориться в этой
женщине. Боб смотрел на нее и ощущал, как огромное желание
вновь накатывает на него горячей волной.
- Так, кое-что о морской пехоте, - ответил он.
- Это ложь, - возразила она.
- Естественно. Я думал о том, как все это мне ужасно
нравится. Может быть, это обойдется мне слишком дорого, а
может, наоборот, даже поможет выдержать все. Я должен уметь
расставаться с самым приятным в моей жизни. Это похоже на
заключение сделки: если я хочу выиграть в главном, я должен
уметь при необходимости в любой момент отказаться от всех
остальных, даже самых соблазнительных предложений. Я должен
быть готовым умереть в любую секунду, иначе я проиграю. Любой,
кто воевал, скажет тебе то же самое. Надо всегда быть готовым
отдать свою жизнь. Если ты думаешь о том, как ее спасти, то
считай, что ты уже потерял преимущество.
Она задумчиво посмотрела на него своими серыми спокойными
глазами.
- Я была права. Я так и знала. Ты сначала дашь мне
почувствовать, что такое счастье, а потом оттолкнешь прочь,
чтобы уйти в свой проклятый крестовый поход. - Она усмехнулась.
- Жаль, что я не смогу тебя ненавидеть, Боб. Ты самый настоящий
сукин сын, но ненавидеть тебя - все равно что ненавидеть
погоду. Это бессмысленно.
- Послушай... Это было самое лучшее время в моей жизни.
Самое прекрасное. Это было что-то особенное. Еще немного - и я
уже никуда не смогу от тебя уйти.
- Нет. Это ложь. Ты все равно уйдешь. Я знаю таких, как
ты. Вы всегда уходите.
- Ты права, - сказал он. - Я уйду. Мне просто надо уйти.
Она горько усмехнулась: - Ну и стервец же ты!
Боб кивнул головой. На его серьезном, мрачном лице почти
ничего не отразилось.
- И когда?
- Думаю, завтра.
- Так скоро?
- Да. Уже пора. У меня возникли кое-какие идеи. Я бы
сказал - даже план.
- Я не думала, что это случится так скоро.
- Чем скорее уйду, тем скорее вернусь.
- Ты снова лжешь, Боб. Назад ты уже не вернешься. Через
неделю ты уже будешь мертвым.
- Ну, не так быстро, - ухмыльнулся он. - У меня есть
хитрый план. И думаю, что благодаря ему мне кое-что удастся.
Но прежде мне надо сделать одно дело.
- Что? - спросила она, пытаясь скрыть рвущуюся из глубины
души боль.
- Я должен добраться до своего тайника в горах и вынуть
оттуда спрятанные там тридцать тысяч долларов и несколько
винтовок - тогда я буду в состоянии оплатить все свои расходы и
в какой-то степени защитить себя. Ну а затем, - он вздохнул, -
затем надо вернуться домой и похоронить своего пса.
Глава 21
Шрек никогда не умел спокойно, как все люди, входить в
двери; он в них врывался, подобно гранате, сильным ударом
чуть не срывая злосчастную дверь с петель, и, наклонив корпус
вперед, широкими шагами влетал в комнату.
Услышав шум, Добблер поднял глаза, но Шрек уже стоял
перед ним, в два шага и меньше чем за полсекунды преодолев
десять футов, что были между порогом и столом.
- Полковник Шрек, я... - Чувствуя себя так, словно у него
сейчас будет произведена неожиданная проверка или инспекция,
Добблер сделал слабую попытку приподняться, но стоявший перед
ним суровый человек бесстрастным жестом приказал ему сидеть.
- Я немного задержался, Добблер, поэтому зашел просто
так.
- О Боже, полковник, с вами все в порядке?
- Устал. Очень устал.
- Самолет задержался? Укачало? Вам надо было бы снять
ботинки и походить босиком по ковру...
- Доктор, я просил вас заняться таинственным
исчезновением Суэггера. Вы сейчас можете изложить мне свои
мысли?
- Конечно, конечно, - засуетился Добблер. Раньше Шрек
никогда не приходил в его кабинет, он всегда вызывал Добблера к
себе по телефону.
Добблер начал постепенно излагать все, что к этому
моменту сделал: как он случайно открыл закономерность в этих
странных чеках, приходивших раз в год от продавцов цветов из
Литл-Рока, как позвонил туда, узнал, что это за организация,
потом попытался разузнать адрес, куда доставляют цветы, но
продавцы цветов, оказывается, не делают никаких записей, а в их
компьютерную систему без них проникнуть нельзя. Последнее, что
он предпринял, - это попросил одного из компьютерных гениев в
Отделе исследований войти в компьютерную сеть ФТД в надежде,
что хоть так сможет обнаружить то загадочное место, куда
Суэггер посылал цветы. Но где-то на половине своего рассказа
Добблер вдруг понял, что полковник Шрек почти не слушает его.
- Да, это, конечно, многообещающее начало, но мне надо
знать, что творится у него в голове. Что он собирается делать?
- О! - сказал Добблер, разочарованно откинувшись назад и
поняв, что заслуженных комплиментов ему не дождаться. - Ну,
Пайн говорит, что ФБР перенесло свой штаб в Арканзас, в его
родной штат. Они считают, что он придет именно туда.
- А что думаете вы?
- То же самое, - рассеянно ответил Добблер.
- Почему вы так считаете?
- Потому что ему надо наказать нас, - улыбнулся Добблер.
- Я имею в виду то, что им движет это желание. Он тщеславен и
самолюбив и очень хочет не просто выжить, но и одержать победу.
Чтобы наказать нас за наше временное превосходство, он должен
доказать нам, кто есть кто и кто из нас лучше.
Шрек кивнул, оставаясь поглощенным своими мыслями.
- Ну а если ФБР поймает его? Что он сможет им рассказать?
- Э-э... я, честно говоря, сомневаюсь, что его вообще
можно взять живым. Он для этого слишком умен и расчетлив.
Давление на него оказать практически невозможно. Он...
- Ну а если все-таки его возьмут?
- Если же его возьмут живым, то, скорее всего, он
окажется в результате в сумасшедшем доме. Никто не поверит ни
единому его слову, потому что ловушка уже захлопнулась. Все
было разработано и спланировано без малейшей ошибки. Я даже не
знаю, сможет ли он вообще остаться в живых, учитывая все
обстоятельства и потрясения, которые выпадут на его долю.
Внимательно посмотрев на него, Шрек сказал:
- Ну ладно, хорошо. Это очень полезная информация.
Спасибо.
- Не за что, спасибо вам, полковник Шрек, - ответил
польщенный Добблер.
- Как приятно, - продолжил Шрек, - иметь в своей
организации выпускников Гарварда, доктор Добблер. Учитывая ваш
профессионализм, я всегда могу быть уверенным в логичности
ваших выводов, хотя сами вы - откровенное дерьмо от пяток до
ушей, Добблер, причем всегда. И полностью. Но это тоже талант,
Добблер.
Добблер был ошеломлен:
- Я...
- Вы просто глупый болван; неужели вы не понимаете, как
работает у человека башка? Неужели вы не знаете людей типа
Суэггера? И не понимаете, в чем смысл всей этой игры?
Подумайте, мы спланировали его смерть, но, кто знает, может
быть, тем самым мы вернули ему жизнь. Мы дали ему работу, мы
заняли его. Он снова повернулся лицом к жизни и вышел на тропу
войны, где его способности и таланты могут раскрыться во всей
своей полноте. Да, его положение ужасно, но чем дальше, тем
больше ему нравится его роль, тем сильнее и серьезнее он
становится. И, смею вас уверить, он свое дело знает. Он хочет
отплатить нам за то, что мы подставили его, и мы сами даем ему
сейчас шанс полностью раскрыться, показать, на что он способен,
даем ему тот шанс, которого у него не было со времен войны по
Вьетнаме.
Наступило утро того дня, когда они должны были
расстаться. Джули проснулась в четыре часа и приготовила
завтрак к пяти, когда Боб обычно просыпался. Но еда его не
интересовала. Он снова прижал к себе ее тело, они слились в
объятиях, и мир вновь показался им чудесным и добрым.
Потом он принял душ, и она перевязала ему раны.
- Слушай, на тебе все как на собаке заживает, - удивилась
она. - Я еще никогда не видела, чтобы стреляные раны заживали
так быстро.
Рана на руке была отвратительной: рваный, еще не совсем
заживший рубец тянулся от плеча до середины бицепса, не
доходя где-то трех дюймов до сгиба локтя. Кусок некогда
прожженного и разорванного мяса заживал сейчас без всяких
осложнений. Входное и выходное отверстия на туловище
превратились в две небольшие корочки запекшейся крови. Они со
временем сойдут и оставят после себя два круглых шрама размером
с двадцать пять центов каждый.
- Не больно?
- Я могу потерпеть.
- Ну, это я уже знаю.
Бороду Боб не сбрил. Теперь это был высокий загорелый
мужчина с широкой грудью, шевелюрой светлых, почти
соломенных, волос. В глазах светились решительность и
серьезность. Плотно сжатые губы образовывали жесткую линию рта.
Он был одет во все голубое. Накануне он сходил в магазинчик
"Гэп" в Тусоне и купил там за наличные три пары голубых джинсов
и три пары голубых джинсовых рубашек фирмы "Левис", плюс еще
три пары черных джинсов. Все это он тщательно выстирал. Кроме
