Наконец Тиммонс выдал такую фразу:
- Знаешь, а ведь я бы мог стать полицейским года.
- Тебе стоит подумать о том, чтобы продать эту историю
для киносценария.
- Здесь я тебя опередил, Пайн... У меня уже есть агент...
в Голливуде. Очень большой человек. Мы заколотим с ним кучу
бабок.
- Тебе не нужен никакой агент. Ты и так уже получил целый
мешок денег.
- У меня не так много денег, как ты думаешь... - сказал
Тиммонс. - И потом, денег никогда не бывает много, их все
время мало.
- Да уж, - согласился Пайн.
Глаза Тиммонса снова вернулись к телу красотки Клайд. Он
облизал губы. В эту минуту все его лицо выражало невероятное
удовольствие.
- Думаю, ты смог бы снять себе эту девочку, - бросил
Пайн. - Мне кажется, она будет неимоверно счастлива провести
время в компании с героем-полицейским из Нового Орлеана,
который почти что убил того человека, который чуть не убил
президента, который... ну, короче, сам знаешь.
- Видимо, ты прав, - кивнул Тиммонс. Подозвав
самоуверенным жестом управляющего, он быстро объяснил ему, что
хочет.
- Все будет сделано, - ответил тот.
- О-о... сегодня, чувствую, будет жаркая ночка, -
мечтательно протянул Тиммонс..
- Знойная девочка. Стены будут трястись так, что потолок
в конце концов грохнется на пол, - заметил Пайн.
После того как красотка Клайд ушла со сцены и ей на смену
вышла мисс Сюзи Кью с просто необъятной грудью, к ним снова
подошел управляющий.
- 0'кей, все в порядке, - сказал он. - Она согласна и
призналась, что делает это исключительно для сержанта-
детектива Тиммонса. Но, понимаете, она попросила об одном
одолжении. У нее есть дружок, отвратительный ублюдок-
негритос. Так вот, она хочет, чтобы вы были осторожны и сделали
все очень тихо. Чтобы до Вена ничего не дошло и он не
рассердился, потому что Бен ей голову оторвет, если поймает с
другим мужчиной.
- 0'кей, - согласился Тиммонс. - Ну и как мы это устроим?
- Подходите к служебному входу ближе к полуночи. Этот
негр работает пожарником, поэтому уходит на смену в
одиннадцать тридцать. Там вы ее встретите, и она отведет вас к
себе в комнату, где вы и протрете ей ее "запотевшее
стеклышко". Она вам понравится, она всем нравится, только
будьте осторожны.
- О, меня это так возбуждает... - воскликнул Тиммовс.
- Конечно, придется немножко подождать... - елейным
голосом пропел управляющий, который весь казался каким-то
скользким и напоминал прилизанную крысу с тонкими прямыми
усами.
Итак, Пайн и Тиммонс продолжали ждать назначенного часа,
изо всех сил стараясь прикончить все существующие запасы фирмы
"Дикси Бруэри", а если это не удастся, то по крайней мере
"работать" на пределе всю ночь. Они напоминали двух закадычных
приятелей-моряков, которые ушли в море в 1960 году и сейчас
впервые с тех пор сошла на берег Дорогостоящая и тщательно
выполненная прическа Тиммонса, на фоне которой как-то странно
выделялись его густые героические брови, блестела от лака. Он
весь был в ожидании жаркой ночи. Пайн же все больше и больше
погружался в собственные мысли. К полуночи Тиммонс был уже в
стельку пьян. Пайн встал, показал на часы. Тиммонс послушно
поднялся и, тяжело волоча ноги, поплелся за ним.
- Все в порядке, - хрипло сказал он.
- Ну что ж, тогда пойдем, малыш, - ответил Пайн и потащил
его через узкий проход между столиками к выходу, на свежий
воздух Бурбон-стрит.
На улице было полно народу, и вся эта круговерть
создавала впечатление какой-то безудержной вечеринки в аду.
Ученики колледжа из Оле Мисс, туристы с севера страны,
множество матросов, несколько человек аристократического типа в
ярких куртках и военные в форме цвета хаки в сопровождении
своих бледных и почти бестелесных женщин. Курили практически
все. Вверх и вниз по улице толпились очереди: некоторые стояли,
чтобы попасть на стриптиз-шоу, некоторые - на транссексуальные
представления, другие хотели купить в красочных сувенирных
магазинах футболки на память, кто-то стремился прорваться в
фешенебельный ресторан "У Антония и Арнауда". Несколько
несчастных дам, оставшихся без кавалеров, печально смотрели с
нависающих над улицей балконов на все это зрелище.
- Ну и что делать дальше? Куда теперь? - спросил Пайн,
оглядываясь в этой суматохе. - Что-то мне ве верится, что я
смогу пробраться через эту толпу, не зацепив какого-нибудь
громадного негра.
- Пали тогда в него, - сказал Тиммонс, - нечего
церемониться. Не бойся кого-нибудь огорчить. Может, это даже к
лучшему - тогда для тебя освободится его подружка. Или ты
хочешь протащиться с моей телкой, естественно, после того, как
я кончу?
- А сколько ты будешь кончать? Секунд двадцать?
- Ха! Я смогу пялить эту кобылу хоть полночи!
- Ну хорошо, тогда я пас. Быть вторым, тем более после
такого специалиста, как ты, - это не для меня.
Пробираясь через кипящую толпу, они наткнулись на
матросов. Панн ненавидел их еще с армии, где для всех, кто
служил в сухопутных войсках, просто полагалось ненавидеть
матросов. Он почувствовал, что сейчас может влезть в драку.
Ему так хотелось со всей силы ткнуть кулаком в одну из этих
мерзких рож и посмотреть, как получивший удар рухнет на
землю, отплевываясь зубами и кровью. Но вместо этого он
продолжал двигаться вперед. Ночь была какой-то печальной.
Полная луна освещала разрисованные пастелью здания квартала, и
ее ровный свет наводил на грустные размышления. Это напомнило
ему город в джунглях. Почти как в Сайгоне. Только вот
желтолицых нет. Слишком много негров, толстых парней и милых
девушек, много шума и движения, но желтомордых нет. Ему вдруг
вспомнилось то смешанное ощущение войны, безумия и какого-то
даже приподнятого настроения - ведь в любую минуту они могли
все умереть, - которое охватило его, когда, наглотавшись
амфетамина, их боевой отряд целый месяц, показавшийся им
вечностью, сдерживал фронтовые атаки в проклятых джунглях
Вьетнама. Охваченный меланхолией, Пайн грустно вздохнул.
Казалось, сегодня здесь собрался весь город. Люди заполнили
почти все узкие улицы и, разгоряченные спешкой и эмоциями,
так и искали, с кем бы столкнуться. Но только не он. Сегодня
Джек Пайн отличался от всех них, потому что у него было более
серьезное дело.
Рядом с ним шел одержимый похотью Тиммонс. Говорили, что
он мог прийти в любой публичный дом в Новом Орлеане и его бы с
готовностью там обслужили по высшему разряду, но здесь было
совсем другое - другие чувства, другие ощущения. Поэтому он
весь буквально сгорал от страсти и нетерпения.
- Она очень знойная женщина, - снова заговорил он.
- Да, да, - согласился Пайн. - Ну и куда ты теперь
прешься?
- Чуть-чуть вверх, потом направо, за самым рестораном
надо повернуть налево и спуститься по переулку. Она выйдет
через служебный ход, там, где танцплощадка.
- Да, ты классно знаешь этот город.
- Прилично знаю, я бы так сказал, - произнес Тиммонс,
что-то напевая от нетерпения. Сейчас он чувствовал себя
абсолютно счастливым.
Когда они прошли Бурбон, толпа стала редеть и
рассеиваться. Здесь, в боковой части одной из улиц, они
увидели небольшой проезд шириной с машину, который уходил в
темноту между старыми обветшалыми зданиями. Когда они свернули
в него, им в ноздри ударил запах мочи и гниющих отбросов.
Впереди замаячили какие-то фигуры; казалось, эти люди
ссорились. Что там было точно, определить было трудно, но в
общем это выглядело так, как будто большой чернокожий избивал
маленькую белую женщину.
- О-о, - протянул Пайн, - я уверен, что тут совершается
преступление. Посмотри.
- Вот дерьмо, - сказал Тиммонс. Он засунул руку под мышку
и вытащил из кобуры знаменитую беретту. Двигаясь вперед
развязной полицейской походкой, он заорал:
- Руки вверх! Полиция! Ну ты, черная скотина, прекрати
немедленно!
Пайн смотрел, как глупо спешит вперед Тиммонс, и не
испытывал ни сожаления, ни печали, потому что в душе он питал к
этому человеку только глубокое омерзение. Парочка распалась, и
теперь они уже поодиночке смотрели на человека, который спешил
к ним с пистолетом в руке.
- Черт тебя побери! Я же сказал, прекрати, - заорал
Тиммонс.
Он выстрелил в воздух и еще решительней направился
вперед, немного удивленный тем, что чернокожий не убежал, как
это обычно бывало. Заметив, что у негра неизвестно откуда в
руке вдруг тоже появился пистолет, Тиммонс на секунду
остановился.
- Ну-ка пре... - начал было Тиммонс, но в это мгновение
первая пуля попала ему в горло, а через секунду вторая -
точно под левый глаз. Это были пули 25-го калибра, выпущенные
из какого-то полуигрушечного пистолета, из которого нельзя было
вести прицельный огонь более чем на десять футов. Но между ними
было семь.
Тиммонс умер, схватившись за маленькую ранку на лице, из
которой, как из прорвавшейся канализационной трубы, хлестала
кровь.
Задержавшись только на секунду - чтобы перемигнуться с
Пайном, - чернокожий сразу же скрылся. Все прошло точно по
плану. Это был Морган Стэйт, по крайней мере так его называли в
группе. Он был правой рукой Пайна, прекрасно стрелял и имел за
плечами немалый опыт хладнокровных убийств в подобных
ситуациях. В таких делах он был незаменимым человеком. Сейчас
его здесь уже не было. Туристка, к которой он приставал, как и
было предусмотрено заранее, стала кричать и плакать, как бы от
побоев и вида крови, хотя на ней не было ни единой царапины.
По плану она должна была изображать невинную жертву и быть
свидетельницей всего произошедшего. Главное - чтобы был
свидетель.
Завизжали сирены, и уже через несколько минут в переулок
влетела первая полицейская машина. Пайн незаметно растворился в
темноте.
Она скупила все журналы, все газеты и вообще все, что
только можно было найти из прессы в Ахо, не привлекая к себе
внимания.
Через десять минут чтения Боб наткнулся на заметку о
смерти Майка. "Странно, что такого рода информация попала в
официальные сообщения", - подумал он.
Боб медленно отложил журнал в сторону и задумчиво
уставился в окно. До самого горизонта лежала освещенная ярким
светом пустыня, над ней висело раскаленное небо, которое
приковывало взгляд своей бесконечностью.
Он так и просидел большую часть утра, размышляя над тем,
кто же мог убить Майка. Он пришел к выводу, что это мог
сделать только один человек. Естественно, для того, чтобы взять
его винтовку из трейлера, им надо было убить Майка. Майк ни за
что не пустил бы их внутрь. Что бы ни случилось, он бы стоял до
последнего, а если бы они попытались его отравить, то могли бы
остаться нежелательные следы или какие-нибудь другие улики.
Он прочитал предложение еще раз:
"Вполне очевидно, что, зная о том, что он не сможет
вернуться после своего "подвига" домой и позаботиться о
собаке, Суэггер выстрелил животному в голову патроном 12-го
калибра, а затем похоронил его в небольшой могиле".
"Ладно, - подумал он, - жалеть будем потом, а сейчас надо
действовать".
Но боль утраты не отпускала его. Он чувствовал, что в
глубине души у него еще теплится какая-то глупая надежда на
то, что когда-нибудь он вернется домой и старый Майк, с
радостным визгом бросившись ему навстречу, вскинет на него
свои грязные передние лапы и, счастливый от того, что вернулся
