Каждый из нас ответил "да".
- Оденьте и подготовьте их.
На головы нам были надеты кожаные шлемы, которые застегивались под
подбородком и оставляли открытыми только рот и нос. Затем нам приказали
раздеться. Я быстро терял энтузиазм - ничто так не обезоруживает мужчину,
как необходимость снять штаны. Затем я почувствовал укол шприца, и сразу,
хоть я и не спал, все вокруг стало казаться мне нереальным. Я почувствовал
прикосновение чего-то холодного к спине и понял, что это виброкинжал.
Достаточно кому-то за моей спиной нажать кнопку, и я буду так же мертв,
как Снотти Фассет, но это меня не испугало. Затем последовали вопросы -
много вопросов, на которые я отвечал автоматически, неспособный ко лжи или
увиливанию, даже если бы хотел этого. Я помню только обрывки из этого
разговора.
Затем я долго стоял, дрожа на холодном полу, а вокруг шел горячий
спор.
Он имел прямое отношение к действительным мотивам моего поведения
здесь. Затем в дебаты вступил низкий женский голос, и я узнал сестру
Магдалину. Она говорила что-то в мою пользу, но что - я не разобрал. Мне
просто нравился ее голос, как прикосновение чего-то дружеского. Наконец,
ощущение холода от прижатого к ребрам виброкинжала исчезло, и я опять
почувствовал укол шприца. Он быстро вернул меня к реальности. Шлем был
снят с головы.
Нет смысла рассказывать о дальнейших инструкциях и порядке приема в
группу нового члена. В процедуре была какая-то торжественная красота и
никакого следа богохульства или поклонения дьяволу, в котором их обвиняли
распространенные сплетни.
Но я должен упомянуть об одной детали, которая меня удивила больше,
чем что бы то ни было другое. Когда они сняли с меня шлем, я увидел
стоящего передо мной в полной форме с выражением торжественности на
круглом лице капитана Питера ван Эйка, толстого офицера. Он был здесь
главный!
После заседания мы собрались на военный совет. Мне сказали, что
решено не посвящать Юдифь в тайны подполья. Ее переправят в Мексику, и
лучше ей не знать секретов, которые ей знать ни к чему. Но Зеб и я, будучи
членами дворцовой стражи, могли принести пользу. И нас приняли.
Юдифь уже получила гипнотическое внушение, которое позволит ей забыть
то немногое, что она знала, так что если она даже попадет на допрос, она
ничего не скажет. Мне велели ждать и не волноваться. Старшие братья
сделают так, что она будет в безопасности раньше, чем придет ее очередь
тянуть жребий. Мне пришлось удовлетвориться этим объяснением.
Три дня подряд мы с Зебом являлись сюда после обеда за инструкциями,
и каждый раз нас проводили новым путем с новыми предосторожностями.
Совершенно ясно, что архитектор, проектировавший дворец, был один из них.
Громадное здание заключало в себе ловушки, двери и проходы, явно не
зарегистрированные ни на одном официальном плане.
Через три дня мы стали полноправными членами подполья. Такая
поспешность объяснялась только серьезностью обстановки. Усилия впитать
все, что мне говорили, почти полностью истощили мой мозг. Мне пришлось
потрудиться больше, чем когда-либо в школе или училище.
Меня тревожило то, что мы не слышали ни слова об исчезновении Снотти
Фассета. Это было подозрительно, настораживало больше, чем тщательное
расследование. Офицер безопасности не может пропасть незаметно. Конечно,
оставалась слабая надежда на то, что Снотти столкнулся с нами, выполняя
поручение, о котором он не должен был каждый день рапортовать своему шефу.
Но все-таки, вероятнее всего, он оказался у алькова потому, что следил за
кем-нибудь из нас. Если так, то все это значило, что начальник Службы
безопасности продолжал следить за нами, в то время как психотехники
тщательно анализировали наше поведение. В этом случае наши ежедневные
отлучки после обеда, несомненно, были занесены в соответствующую графу.
Я бы никогда над этим не задумался и чувствовал бы только облегчение
от того, что за мной не следят, если бы этот факт не обсуждался с тревогой
в подполье. Я даже не знал, как зовут блюстителя морали и где находится
управление безопасности, да мне и не положено было это знать. Я знал, что
он существует и что докладывает непосредственно великому инквизитору или
даже самому Пророку, но и только. Я обнаружил, что мои товарищи, несмотря
на невероятную осведомленность Каббалы о жизни дворца и Храма, знали
немногим больше, чем я сам, о работе безопасности - у нас не было ни
одного человека среди блюстителей морали. Причина была простая. Подполье
было так же осторожно в отборе людей, как и Служба безопасности в отборе
своих сотрудников. Блюститель никогда не примет в свои ряды человека,
которого могут привлечь идеалы Каббалы. Мои братья никогда не пропустили
бы такого человека, как, скажем, Снотти Фассет.
Было решено, что на четвертый день мы не пойдем в туннель, а будем
находиться в таких местах, где обязательно будем замечены.
Я сидел в общей комнате, читая журналы, когда вошел Тимоти Клайс. Он
взглянул на меня, кивнул и начал не спеша просматривать кипу журналов.
Наконец он сказал:
- Эти ископаемые издания, наверное, попали сюда из приемной дантиста.
Ребята, никто не видел последнего "Таймса"?
Слова его были обращены ко всем находившимся в комнате. Никто не
ответил. Тогда он обернулся ко мне:
- Джек, я думаю, ты сидишь на нем. Поднимись на минутку.
Я ругнулся, но привстал. Он нагнулся ко мне, чтобы взять журнал, и
прошептал: "Доложись Мастеру".
Кое-чему я уже научился, так что продолжал некоторое время читать как
ни в чем не бывало. Потом отложил журнал, потянулся, зевнул, поднялся и
направился в коридор. Через некоторое время я входил в подземное убежище.
Зеб был уже там, и кроме него несколько членов группы. Они окружили Питера
и Магдалину. В комнате чувствовалось напряжение.
- Вы посылали за мной?
Питер взглянул на меня и кивнул Магдалине. Та сказала:
- Юдифь арестована.
Мои колени ослабли, и я с трудом устоял на ногах. Я не очень нежен,
но удар по близким и любимым - удар самый жестокий.
- Инквизиция? - с трудом выговорил я.
В глазах Питера я увидел жалость.
- Мы так полагаем. Они забрали ее утром, и с тех пор с ней не удалось
связаться.
- Предъявлены обвинения? - спросил Зеб.
- Официально нет.
- Та-ак. Плохо.
- И плохо и хорошо, - не согласился с ним ван Эйк. - Если это
касается того, о чем мы думаем, - Фассета, - у них есть все основания
полагать, что она виновата не больше вас. И тогда арестовали бы всех
четверых. По крайней мере, обычно они делают так.
- Но что же дальше? - спросил я.
Ван Эйк не ответил. Магдалина сказала, стараясь меня успокоить:
- Сейчас мы ничего сделать не сможем. Нам не пройти всех дверей,
которые к ней ведут.
- Но не можем же мы сидеть и ничего не предпринимать!
Питер сказал:
- Спокойно, сынок. Магги единственная из всех нас может проникнуть во
внутренние покои дворца. Придется довериться ей.
Я снова к ней повернулся. Она вздохнула и сказала:
- Да, но вряд ли я смогу сделать много.
И она ушла.
Мы ждали. Зеб предложил, чтобы мы с ним вернулись и продолжали "быть
на виду", но, к моему облегчению, ван Эйк запретил.
- Мы не совсем уверены, что гипнотическая защита сестры Юдифи
достаточна и она выдержит испытание. К счастью, она может выдать только
вас двоих и сестру Магдалину, и потому я хочу, чтобы вы оставались в
безопасности, пока Магдалина не выяснит все, что сможет.
Я почти выкрикнул:
- Юдифь нас никогда не выдаст!
Он печально покачал головой:
- Сынок, любой человек может выдать всех на допросе, если он не
подвергся предварительно гипнотической защите.
Я не смотрел на Зеба, погруженный в собственные эгоистические мысли.
Он удивил меня, заявив гневно:
Мастер, Вы держите нас здесь, как наседка цыплят, а в то же время
послали Магги сунуть голову в мышеловку. А что, если Юдифь сломлена? Они
же сразу схватят Магдалину!
Ван Эйк кивнул.
- Разумеется. Но это наш единственный шанс. У нас нет другого
лазутчика. Но они ее не арестуют - она раньше покончит с собой.
Его заявление меня не потрясло. Я был слишком погружен в мысли о
Юдифи. Но Зеб возмутился:
- Скотина! Вы не смели ее посылать!
Ван Эйк ответил мягко:
- Вспомни о дисциплине, сынок. Возьми себя в руки. Мы на войне, и она
- солдат.
Он отвернулся.
Итак, мы ждали... и ждали... и ждали. Трудно понять кому-нибудь, кто
не жил под тенью инквизиции, каково нам было ждать. Мы не знали деталей,
но нам приходилось видеть людей, которые имели несчастье выжить после
допроса. Если даже инквизиторы не требовали аутодафе, разум жертвы был
обычно поврежден или даже полностью разрушен.
Наконец, Питер приказал одному из офицеров проэкзаменовать нас в том,
что мы заучили вчера. Мы с Зебом тупо делали все, что от нас требовали, но
только сверхчеловеческие усилия преподавателя заставляли нас
сосредоточиться. Так прошло почти два часа.
Наконец, в дверь постучали, и Тайлер впустил Магдалину. Я вскочил и
бросился к ней.
- Ну? - требовал я. - Ну?
- Спокойствие, Джон, - ответила она устало. - Я ее видела.
- Ну и как она?
- Она себя чувствует лучше, чем можно было ожидать. Разум ее не
тронут, и она, очевидно, еще никого не выдала. А что касается остального -
может, останется шрам или два. Но она молода и здорова, она оправится.
Я начал было требовать подробностей, но капитан оборвал меня:
- Значит, они уже начали допрос. Если так, то как же тебе удалось ее
увидеть?
- Да так, - и Магдалина пожала плечами, будто именно это и не стоило
упоминания. - Инквизитор, который ведет следствие, оказался моим знакомым.
Мы условились обменяться любезностями.
Зеб хотел вмешаться, но ван Эйк крикнул:
- Молчать! - и затем добавил резко: - Значит, Великий Инквизитор
препоручил допрос другому и сам им заниматься не стал? В таком случае я
полагаю, что арест не связан с Каббалой.
Магги покачала головой:
- Не знаю. Ясно одно: Юдифь лишилась чувств в самом начале допроса.
Они даже не успели заняться ею как следует. Я умолила прервать допрос под
предлогом, что ей необходимо окрепнуть. Они примутся за нее снова с
раннего утра.
Ван Эйк постучал кулаком по ладони.
- Они не должны начать снова - мы не можем этим рисковать. Старший
офицер, останьтесь. Остальные все идите. Кроме тебя, Магги.
Я ушел с чувством, будто не сказал чего-то важного. Я хотел сказать
Магги, что она может использовать меня в качестве подстилки у двери в
любой момент, когда ей этого захочется. Достаточно будет шевельнуть
пальцем.
Ужин в тот день казался мне пыткой. Когда капеллан выбрался, наконец,
из молитвенных дебрей, я попытался есть и даже присоединиться к общей
болтовне, но мне все время казалось, что горло мое перехвачено стальным
кольцом, которое мешает глотать. Рядом со мной сидел Хвала-Богу Биирпе,
наполовину шотландец, наполовину индеец. Хвала учился со мной на одном
курсе, но никогда не был моим товарищем; мы редко разговаривали, и в этот
вечер он был, как всегда, молчалив и тактичен.
Во время ужина он наступил мне на сапог. Я с раздражением отдернул
ногу. Но вскоре снова почувствовал прикосновение его сапога. Он принялся
выстукивать:
- Г_о_л_о_в_у _в_ы_ш_е _т_ы _б_ы_л _в_ы_б_р_а_н _с_е_г_о_д_н_я
н_о_ч_ь_ю_ в_о_ в_р_е_м_я_ т_в_о_е_г_о_ п_о_с_т_а_ д_е_т_а_л_и_ п_о_з_ж_е
п_о_е_ш_ь_ и _п_р_и_н_и_м_а_й_с_я _р_а_з_г_о_в_а_р_и_в_а_т_ь
з_а_х_в_а_т_и_ к_л_е_й_к_у_ю_ л_е_н_т_у_ с _с_о_б_о_й _н_а _п_о_с_т
