Карен возмутилась.
- Барбара, да ты в своем ли уме! Они длились никак не меньше часа.
- Ладно, пусть будет сорок пять секунд, - сказал Хью. - Засекайте
время появления схваток и сколько они длятся.
Семь минут спустя начался следующий приступ. Карен постаралась
последовать совету отца и дышать глубоко. На сей раз она только слегка
вскрикнула. Но когда боль отошла, она уже была не в состоянии шутить: она
только отвернулась лицом к стене. Схватки были долгими и сильными. Хотя
агония дочери и потрясла его, Хью немного приободрился - роды, как будто,
обещали быть короткими.
Но получилось совсем наоборот. Весь этот жаркий и трудный день
женщина на кровати старалась избавиться от своей ноши. Лицо ее побелело,
то и дело она вскрикивала, с каждой потугой живот ее напрягался, мышцы на
руках и на шее вздувалась от напряжения. Затем, когда схватки отступали,
она откидывалась обратно на подушки, усталая и дрожащая, не в состоянии
разговаривать, ни на что кроме происходящего с ней не обращая внимания.
Дальше стало хуже. Схватки теперь шли с трехминутными интервалами,
причем каждая следующая была длиннее предыдущей и, казалось, более
мучительной. Наконец, Хью разрешил ей не пользоваться ремнями: он не
заметил, чтобы они помогали. Она тут же попробовала, их как будто не
слыша, что он сказал. Казалось, что ремни позволяют ей чувствовать себя
немного удобнее.
В десять часов вечера началось кровотечение. перепугалась до смерти -
она много раз слышала, как опасны кровотечения. Хью уверил ее в том, что
так и должно быть и что это свидетельствует о скором появлении ребенка. Да
он и сам поверил в это, потому что крови было немного и вскоре
кровотечение прекратилось. Казалось невероятным, что роды могут произойти
еще не скоро.
Грэйс, похоже, рассердилась и встала. Барбара тут же плюхнулась в
освободившееся кресло. Хью надеялся, что Грэйс решила отдохнуть - женщины
дежурили по очереди.
Но через несколько минут Грэйс вернулась.
- Хьюберт, - сказала она высоким срывающимся голосом, - я собираюсь
вызвать врача.
- Пожалуйста, - согласился он, не сводя глаз с Карен.
- Послушайте меня, Хьюберт Фарнхэм. Вам следовало вызвать врача с
самого начала. Вы убиваете ее, слышите? Я намерена вызвать врача, и вам
меня не остановить!
- Конечно, Грэйс, о чем речь. Телефон вон там, - он указал пальцем на
соседнее крыло. Грэйс, казалось, была слегка озадачена, но затем она резко
повернулась и вышла.
- Дьюк!
В комнату торопливо вбежал сын.
- Да, отец?
Хью с усилием выговорил:
- Дьюк, твоя мать решила позвонить по телефону врачу. Пойди, помоги
ей. ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛ?
У Дьюка расширились глаза.
- Где у нас иглы?
- В меньшем пакетике на столе. Большой не трогай - он стерилизован.
- Ясно. А сколько ей ввести?
- Два кубика. Только смотри, чтобы она не видела иглы, а то она
дернется.
Тут у него самого дернулась голова: он почувствовал, что у него
голова идет кругом. - Нет, лучше введи ей три кубика. Я хочу, чтобы она
пришла в себя, выспавшись. Она может справиться с этим.
- Иду, иду, - сказал поспешно Дьюк и последовал за матерью.
У Карен как раз наступил перерыв между схватками и она, видимо, впала
в полузабытье. Наконец, она прошептала:
- бедный папочка. Твои женщины доставляют тебе столько огорчений.
- Успокойся, милая.
- Я... О, боже, опять подступает!
Затем, между приступами болей, она вскрикивала:
- О, какая боль! Я больше не могу! Ох, отец, я хочу врача! Ну
пожалуйста, папочка! Пусть придет доктор!
- Ты тужься, доченька, тужься!
Схватки все продолжались и продолжались до самой ночи. Облегчения не
было, а становилось только хуже и хуже. Уже не было смысла вести журнал
схваток - они стали почти непрерывными. Карен уже не могла говорить: среди
стонов можно было только с трудом различить невнятные просьбы о помощи. В
промежутках между схватками она вдруг то начинала что-то говорить, то не
отвечала на вопросы.
Перед рассветом - Хью к тому времени стало казаться, что эта пытка
длится по меньшей мере неделю, хотя часы утверждали, что схватки длятся
всего восемнадцать часов - Барбара сказала с тревогой в голосе:
- Хью, она больше не выдержит.
- Я знаю, - согласился он, глядя на дочь. Сейчас она как раз была вся
охвачена болью, лицо ее посерело и исказилось, рот искривился в агонии,
сквозь зубы вырывались сдавленные стоны.
- И что же дальше?
- Я думаю, что необходимо кесарево сечение. Но я не хирург, к
сожалению.
- Так что же делать?
- Не знаю. Я не могу.
- Но ведь ты знаешь об этом гораздо больше, чем первый человек,
который решился сделать его. Ты знаешь, как обеспечить стерильность. У нас
есть сульфаниламиды, а ее можно напичкать демидролом, - она говорила
громко, не боясь, что Карен может услышать ее. Карен уже ничто не
интересовало.
- Нет.
- Хью, но ты просто должен. Она умирает.
- Я понимаю, - он вздохнул. - Но кесарево сечение делать уже поздно,
даже если бы я и мог. Я имею в виду - мог спасти Карен с его помощью. Мы
должны спасти хотя бы ребенка.
Он прищурился и голос его дрогнул.
- Но нам не спасти и ребенка. Где МЫ ВОЗЬМЕМ КОРМИЛИЦУ? Ты кормить не
можешь, по крайней мере сейчас. А коров у нас нет.
Он глубоко вздохнул и попытался взять себя в руки. - Осталось одно.
Попробовать эскимосский способ.
- А что это такое?
- Поставить ее на ноги и предоставить действовать земному притяжению.
Может быть это поможет. Позови мужчин. Они нам потребуются. Мне снова
придется вымыться. Может быть придется делать надрез. О, Боже!
Через пять минут и двумя схватками спустя, они были готовы. Пока
Карен бессильно лежала после второй схватки, Хью попытался объяснить, что
им предстоит сделать. Слова с трудом доходили до нее, но все же в конце
концов, она слегка кивнула и простонала:
- Мне уже все равно.
Хью подошел к столу, на котором были разложены его принадлежности,
взял единственный скальпель в одну руку, а в другую - фонарь.
- Ну ребята, теперь, как только у нее снова начнется, берите ее под
руки и поднимайте.
Схватки возобновились буквально через несколько секунд. Хью заметил
это и кивнул Дьюку:
- Давайте!
- Джо, помогай. - Они принялись поднимать ее, держа руками за плечи и
за бедра.
Карен вскрикнула и стала вырываться.
- Нет, нет! Не трогайте меня... Я не вынесу этого. Папочка, пусть они
отпустят меня! Папа!
Они остановились. Дьюк спросил:
- Так что будем делать, отец?
- Я сказал - поднимайте! Ну!
Они приподняли ее над кроватью с широко разведенными бедрами. Барбара
зашла сзади и обхватив Карен руками вокруг талии, стала сильно давить на
измученный живот несчастной девушки. Карен снова закричала и стала
рваться. Они обхватили ее еще крепче. Хью лег навзничь и стал светить
вверх.
- Тужься, Карен, тужься!
- Ооооооооооооооо!
И тут он вдруг увидел темя ребенка, серовато-голубое. Он уже хотел
было отложить скальпель, как головка снова исчезла.
- Карен, попробуй еще раз!
Он снова направил фонарь вверх. Он мучительно раздумывал о том, где
следует сделать разрез: спереди? или сзади? Он снова увидел темя - оно
появилось и пропало. Рука его вдруг стала твердой, как камень и совершенно
бессознательно, он потянулся и сделал совсем маленький разрез.
Он едва успел отложить скальпель, как прямо ему в руки шлепнулся
мокрый, скользкий окровавленный ребенок. Он понял, что должен сделать еще
что-то, но все, что он сообразил в данную минуту, было взять ребенка за
обе ножки, поднять и шлепнуть по крошечной попке.
Раздался сдавленный крик.
- Теперь осторожно положите ее на кровать, но только полегче! Они все
еще связаны пуповиной.
Они бережно уложили Карен. Хью встал на колени - руки его были заняты
слабо попискивающей ношей. Как только Карен уложили, он попытался вложить
ребенка ей в руки, но заметил, что Карен не в состоянии взять его. Хотя
казалось, что она в сознании, и глаза ее открыты. Но она пребывала в
глубоком забытье.
Хью и сам был недалек от обморока. Он мутным взором обвел комнату и
вручил ребенка Барбаре.
- Никуда не отходи! - зачем-то сказал он ей.
- Отец, - спросил Дьюк, - а разве не нужно перерезать пуповину?
- Пока еще нет. - И куда только запропастился этот проклятый
скальпель? Он наконец нашел его, быстро протер йодом, надеясь, что этого
окажется достаточно. Затем положил его рядом с двумя прокипяченными
шнурками, повернулся и нащупал пуповину - пульсирует или нет?
- Он просто замечательный, - мягко сказал Джо.
- Она, - поправил его Хью. - Ребенок - девочка. А теперь, Барбара,
если ты...
Он замолчал. Дальнейшее произошло слишком быстро. Ребенок начал
задыхаться; Хью схватил его, перевернул головкой вниз, сунул палец в рот
младенцу и извлек оттуда комок слизи, снова отдал ребенка Барбаре, снова
принялся щупать пуповину и только тут заметил, что Карен в опасном
состоянии.
С кошмарным сознанием того, что ему следовало бы быть вдвое более
сильным, он взял один из шнурков и узлом перевязал пуповину около животика
ребенка, пытаясь унять дрожь в руках, чтобы не затянуть узел слишком
сильно. Затем он начал завязывать второй шнурок и понял, что это уже не
нужно: Карен внезапно исторгла послед и началось кровотечение.
Одним движением скальпеля Хью перерезал пуповину, бросил Барбаре:
- Закрой ее пластырем, - повернулся, чтобы заняться матерью.
Кровь текла из нее ручьем. Лицо посерело и, кажется, она потеряла
сознание. Было уже слишком поздно накладывать швы на сделанный им разрез и
последовавшие за ним разрывы. Он видел, что кровь шла изнутри, а не из
наружных разрывов. Он попытался остановить ее, вложив внутрь тампон из
последней оставшейся марли, в то же время крикнув Джо и Дьюку, чтобы они
принесли бандаж и холодный компресс для Карен.
Через мучительно долгий, как ему показалось промежуток времени,
компресс и бандаж были на месте, а марля подкреплена целым ворохом
стерильных гигиенических салфеток - вещь, хоть и невосполнимая, но зато и
почти ненужная им, устало подумал Хью. Он поднял глаза и взглянул на лицо
Карен. Затем с панической поспешностью стал пытаться нащупать ее пульс.
Карен скончалась через семь минут после рождения дочери.
9
Кэтрин Джозефин пережила свою мать на день. Хью окрестил ее этим
именем и каплей воды через час после того, как умерла Карен. Было ясно,
что и девочка долго не протянет. У нее было что-то не в порядке с
дыханием.
Один раз, когда малышка стала задыхаться, Барбара вернула ее к жизни,
прижавшись ртом к ее ротику и высосав из него что-то, что тут же с
отвращением выплюнула. Некоторое время после этого малютка Джози как будто
чувствовала себя лучше.
Но Хью понимал, что это только отсрочка. Он не представлял себе,
каким образом им удастся сохранить девочку живой достаточно длительное
время - целых два месяца - до тех пор, пока Барбара не сможет кормить ее.
У них в запасе оставалось только две банки консервированного молока.
Тем не менее, они старались сделать все возможное.
Грэйс припомнила состав смеси - кипяченое молоко, кипяченая вода и
немного сладкого сиропа. У них, правда не из чего было кормить, и даже не
было соски. Осиротевший ребенок был вещью, которую Хью никак не мог
предвидеть. Теперь, задним числом, это казалось ему одним из самых
вероятных событий и он клял себя за то, что не предусмотрел такой
