- Ты хочешь спать вместе со мной? Распутная девчонка!
- Я не это имела в виду. Сейчас я вовсе не распутна, все мои гормоны
восстают против этого. Никакой чувственности, дорогой. Только любовь. В
медовый месяц от меня не будет никакого толка. О, я счастлива буду спать
вместе с тобой. Мы могли бы спать вместе и все эти месяцы. Нет, дорогой,
просто я хотела сказать, что мне неприятно будет спать под одной крышей с
Грэйс. Я боюсь ее, боюсь не за себя, а за ребенка. Хотя это, может быть, и
глупо.
- Не так уж и глупо. Скорее всего ничего не произойдет, но некоторые
меры предосторожности мы все-таки примем. Барбара, а что ты вообще думаешь
о Грэйс?
- Я должна отвечать?
- Если можешь.
- Она мне не нравится. Это не имеет отношения к тому, что я боюсь ее.
Она не нравилась мне еще задолго до того, как в ее присутствии у меня
стало возникать неприятное чувство. Мне не нравится, как она ведет себя с
мной, мне не нравится, как она ведет себя со мной, мне не нравится, как
она обращается с Джозефом, мне не по душе было, как она относилась к
Карен, я совершенно не перевариваю того, как она обращается с тобой - хотя
я всегда была вынуждена делать вид, что не замечаю этого - и я презираю ее
за то, что она сделала с Дьюком.
- Мне она тоже перестала нравиться... хотя и с я был бы рад этому,
даже если бы тебя с нами не было.
- Хью, я так рада слышать это. Ты знаешь, что я разведена?
- Да.
- Когда наш брак распался, я поклялась самой себе, что никогда в
жизни не послужу причиной чьего-либо развода. Поэтому я чувствовала себя
виноватой с самой первой ночи нападения.
Он покачал головой.
- Забудь об этом. Наш брак с Грэйс распался давным-давно. Все, что
связывало нас - это дети и обязанности. По крайней мере, меня, так как она
и обязанностей знать не хотела. Любимая, если бы это было не так, ты могла
бы в ночь нападения спать в моих объятиях и все, что ты получила бы - это
покой и удобство. Тем более, что мы думали - смерть не за горами - а любви
мне хотелось так же, как и тебе. Я просто сгорал от желания любить - и
получил тебя.
- Любимый, я больше никогда не дам тебе сгорать.
На следующее утро около десяти часов, они все собрались на улице, где
уже были сложены припасы для нового жилья.
Хью с иронической улыбкой окинул взглядом то, что отобрала для себя
его бывшая жена. Грэйс почти буквально восприняла его слова: возьмите, что
хотите. Она буквально дочиста обобрала убежище - лучшие одеяла, почти всю
утварь, включая чайник, три поролоновых матраца из четырех, почти все
оставшиеся консервы, весь сахар, львиную долю остальных невосполнимых
продуктов, все пластиковые тарелки.
Хью возразил только в одном случае: соль. Когда он заметил, что Грэйс
захватила всю имеющуюся соль, он настоял на разделе. Дьюк согласился и
спросил, есть ли еще возражения?
Хью отрицательно покачал головой. Ведь Барбара не будет мелочиться.
"С милым рай и в шалаше".
Дьюк с видимым напряжением взял одну лопату, один топор, молоток,
менее половины гвоздей и не взял ни одного инструмента, если он имелся в
единственном экземпляре. Вместо этого, Дьюк предложил, чтобы ему
одалживали эти инструменты при необходимости. Хью согласился и в свою
очередь предложил помощь в работах, где одному не справиться. Дьюк
поблагодарил его. Для обоих положение было тягостным и они тщательно
скрывали это с помощью необыкновенной вежливости.
Задержка ухода была вызвана стальной пластиной для входа в пещеру.
Вес ее был вполне приемлем для такого достаточно сильного мужчины, как
Дьюк, но нести ее было неудобно. Ее нужно было упаковать так, чтобы ее
было удобно нести, и иметь возможность стрелять.
Кончилось тем, что в дело пошла одна из целых медвежьих шкур, которой
была застелена кровать, где умерла Карен, Хью жалел только о том, что было
упущено время. Все, что отобрала Грэйс унести можно было только в шесть
ходок всех троих мужчин. Дьюк считал, что две ходки в день - это максимум.
И если они вскоре не выйдут в дорогу, сегодня им удастся сделать только
одну ходку.
В конце концов они приспособили пластину на спину Дьюку так, что
густая шерсть защищала его от металла.
- Кажется, удобно, - решил Дьюк. - Берите свои мешки и пойдем.
- Уже идем, - согласился Хью и нагнулся над своей ношей.
- Боже мой!
- Что-нибудь случилось, Дьюк?
- Смотрите!
Над восточным склоном показались очертания какого-то предмета. Он
скользил по воздуху курсом, который пролегал в стороне от них, но подлетев
поближе, он вдруг круто свернул и направился к ним.
Он пролетел прямо над их головами. Хью сначала даже не смог правильно
оценить его размеры. Его просто не с чем было сравнить - темный предмет,
похожий на костяшку домино. Но когда он оказался футах в пятистах над их
головами, ему показалось, что предмет имеет около ста футов в ширину и в
три раза длиннее. Точно определить его очертаний он не мог. Двигался
предмет быстро, но бесшумно.
Он пролетел над ними, развернулся, сделал круг. Затем остановился,
еще раз развернулся и прошел над ними теперь уже на небольшой высоте.
Хью заметил, что одной рукой обхватил Барбару. Когда загадочный
предмет появился, она стояла на некотором удалении от него, замачивая
белье в наружной ванной. Теперь же она оказалась обнятой его левой рукой и
он чувствовал, что она дрожит.
- Хью, что это?
- Люди.
Предмет теперь висел над их флагом. Можно уже было различить людей.
Над краями предмета появились головы.
Вдруг один из углов как будто отделился, резко пикируя вниз, и
остановился над самой верхушкой флагштока. Хью увидел, что это машина
длиной футов в девять и шириной фута три с одним пассажиром. Подробностей
он различить не мог, равно как и понять, что приводит аппарат в движение.
Нижняя часть туловища человека была скрыта бортами. Видны были только
плечи и голова.
Человек сорвал флаг и вернулся к большому аппарату. Его машина была
как будто втянута в него.
Прямоугольник распался.
Он разделился на машины, подобные той, которая завладела их флагом.
Большинство машин оставалось в воздухе; около дюжины приземлилось, причем
три приземлились вокруг колонистов. Дьюк закричал: "Внимание!" и потянулся
к ружью.
Но ему не удалось схватить его. Он наклонился вперед под острым
углом, растерянно хватая воздух руками, и был медленно возвращен в
вертикальное положение.
Барбара испуганно выдохнула на ухо Хью:
- Хью, что это?
- Не знаю. - Ему не нужно было спрашивать, что она имеет в виду. В то
самое мгновение, когда остановили его сына, он испытал чувство, как будто
по грудь погрузился в зыбучий песок. - Не сопротивляйся.
- А я и не думала даже.
Грэйс вскрикнула:
- Хьюберт! Хьюберт, сделай же что-нибудь... - тут ее крики
прервались. Казалось, что она потеряла сознание, но не упала.
Четыре машины висели в воздухе футах в восьми над ними бок о бок, и
медленно продвигались к огороду Барбары. Там, где они пролетали, вся
растительность: ячмень, помидоры, горох, редис, картофель, одним словом
все, включая даже мелкие оросительные канавки спрессовывались в однородное
ровное покрытие.
Из устья большой канавы вода стала течь на покрытие, тогда одна из
машин, отделившись от остальных, проделала другую канаву, идущую вдоль
границ свежеутрамбованной площадки, по которой вновь потекла вода, попадая
теперь в ручей немного ниже по течению.
Барбара спрятала лицо на груди Хью. Он успокаивающе похлопал ее по
спине.
Машина тем временем двинулась вдоль канавы к ее началу и вода вскоре
вообще перестала течь.
После того, как сад и огород были превращены в ровную площадку, на
нее стали садиться другие машины. Хью не в состоянии был определить, чем
они заняты, но за считанные секунды на площадке вырос большой павильон,
иссиня-черный и украшенный красными и золотыми узорами.
- Отец! Бога ради, попробуй дотянуться до оружия, - крикнул Дьюк.
У Хью на поясе был его сорок пятый, который он счел наиболее удобным
для похода оружием. Руки его были лишь слегка схвачены тем, что держало
всех их. Он ответил.
- Не стану и пытаться.
- Неужели ты собираешься вот так просто стоять и смотреть...
- Да, Дьюк, подумай сам. Если мы постоим спокойно, то возможно
поживем еще немного.
Из павильона появился человек. Он казалось, был выше двух метров
ростом, но выше его делал отполированный до блеска шлем с перьями. На нем
был развевающийся плащ красного цвета, расшитый золотом. Могучий торс его
был обнажен под плащом, а на ногах обуты черные сапоги.
Остальные носили черные плащи с красно-золотыми нашивками на правом
плече. У Хью создалось впечатление, что этот человек (а в том, что он
является предводителем этих людей, сомневаться не приходилось) - что он
некоторое время переодевался в свое официальное платье. Хью немного
приободрился. Они были пленниками, но раз глава захвативших их людей
удосужился переодеться, до того, как допрашивать их, значит они были
важными пленниками и возможно переговоры принесут какие-нибудь плоды.
Хотя, может быть, и нет.
Но его уверенность подкреплялась еще и выражением лица человека. Оно
было добродушно-высокомерным, а глаза были блестящими и веселыми. У него
был высокий умный лоб и массивный череп, он выглядел умным и осторожным.
Хью не мог определить, к какой расе тот относится. Его кожа была
коричневой и блестящей. Но рот только отдаленно напоминал негроидный, нос,
хотя и широкий, имел горбинку, а черные волосы были волнисты.
В руке он держал небольшой стержень.
Он приблизился к ним и дойдя до Джо, остановился, как вкопанный.
Затем отдал стоявшему рядом с ним человеку какой-то негромкий приказ.
Джо выпрямился и согнул ноги.
- Благодарю вас.
Человек сказал что-то Джо. Джо ответил:
- Прошу прощения, но я не понимаю.
Человек снова что-то сказал. Джо беспомощно пожал плечами. Человек
улыбнулся и поднял ружье Дьюка. Он неуклюже повертел его, рассматривая, и
Хью забеспокоился, что оно может выстрелить.
Однако, было похоже, что он кое-что понимал в ружьях. Он передернул
затвор, дослал патрон в ствол, приложил ружье к плечу и выстрелил в
направлении ручья.
Выстрел прозвучал оглушительно, а пуля просвистела рядом с головой
Хью. Человек широко улыбнулся, передал ружье своему сопровождающему и
подойдя к Хью и Барбаре, протянул руку, очевидно желая дотронуться до ее
живота.
Хью оттолкнул его руку.
Тогда почти незаметным движением, и совершенно беззлобно, высокий
человек отвел руку Хью своим стержнем. Это был даже не удар, с такой силой
он не убил бы и мухи.
Хью вскрикнул от боли. Его рука горела, как в огне и была полностью
парализована.
- О, боже!
Барбара тревожно сказала:
- Не нужно, Хью. Он не собирается причинить мне вред.
Это действительно было так. С абсолютно безличным интересом, с каким
ветеринар мог бы ощупывать беременную кобылу, высокий человек ощупал живот
Барбары, затем приподнял одну из ее грудей, а в это время Хью исходил
бессильной злобой, не будучи в силах помочь своей возлюбленной.
Человек, наконец, закончил свое обследование, улыбнулся Барбаре и
погладил ее по голове. Хью попытался забыть о боли в руке и медленно
сосредоточился на когда-то изучавшемся им языке.
- Ви говорите по-рюсски, гаспадин?
Человек взглянул на него, но ничего не ответил.
Барбара спросила:
- Шпрехен зи дойч, майн херр?
Тот только улыбнулся. Тогда Хью окликнул сына:
