же перевели, в журнале записано...
Страшная догадка родилась у нее. Подставной "Человек с Марса" на
стерео... умирающая старуха, и вместе с ней в палате - еще один человек...
ключ, не отпирающий дверь... Через день-другой отсюда выедет каталка, а на
ней под простыней - не один труп, а два!
Вслед за этой догадкой пришла еще одна: она рискует. Очень рискует.
Смит неловко встал со стула, протянул к ней руки и сказал:
- Брат мой!
- Здравствуй. Как живешь?
- Я здоров. Мне хорошо, - он сказал еще что-то на непонятом
задыхающемся языке, потом поправился, - ты здесь, брат. Тебя не было.
Теперь ты снова здесь. Ты - как вода.
Сердце Джилл таяло под лучами улыбки Смита, а кровь в жилах стыла от
страха, что ее здесь застигнут. Смит этого не замечал. Он сказал:
- Видишь? Я хожу. Я становлюсь сильнее. - Он сделал несколько шагов и
торжествующе улыбнулся.
Через силу улыбнулась и Джилл.
- О, да мы делаем успехи! Продолжай в том же духе. А мне надо идти, я
на минутку заглянула.
- Не уходи, - на его лице отразилось огорчение.
- Я должна идти...
Огорчение переросло в горе.
- Я чем-то тебя обидел? Я не знал.
- Нет, ты меня ничем не обидел. Мне действительно нужно уходить, и
чем скорее, тем лучше.
Его лицо вновь стало спокойным. Он сказал скорее утвердительно, чем
вопросительно:
- Брат, возьмешь меня с собой.
- Я не могу. Мне нужно уходить. Слушай, не говори никому, что я была
здесь, пожалуйста!
- Не говорить, что приходил мой брат по воде?
- Правильно. Никому не говори. Будь умницей, потерпи, пока я вернусь.
Смит переварил услышанное и сказал безмятежно:
- Я буду ждать. Я не скажу.
- Вот и хорошо, - Джилл соображала, как она сможет выполнить
обещание.
Она догадалась, что "испорченный" замок не был испорчен, глянула на
дверь в коридор и поняла, почему дверь не открывалась: к ней был прибит
засов. В больнице пользоваться такими засовами было запрещено. Те, что
стояли на дверях ванных, уборных и других комнат, открывались снаружи
специальными ключами. Этот же можно было открыть только изнутри. Джилл
отодвинула его.
- Жди. Я приду.
- Я буду ждать.
Вернувшись в комнату врача, она услышала: Тук! Тук! Тук-тук!.. Тук!
Тук!.. Это был сигнал Браша. Джилл поспешила к двери.
Браш ворвался в комнату с криком:
- Где вы были, сестра? Я стучал три раза! - он подозрительно
покосился на дверь в палату.
- Больная стала вертеться, - солгала Джилл. - Я поправляла ей
подушку.
- Черт возьми! Я же запретил вам отходить от стола!
Джилл видела, что он испуган, и пошла в контратаку.
- Доктор, - сказала она сухо, - я за эту больную не отвечаю. Но раз
уж вы мне ее доверили, я оказала ей помощь, которую сочла необходимой.
Если у вас ко мне претензии, давайте позовем главного врача отделения.
- Что вы, из-за такого пустяка...
- Нет, сэр. Такую слабую старушку наполненная водой подушка может
задушить. Есть сестры, способные стерпеть от врача любое обвинение. Я же
ложных обвинений терпеть не хочу! Давайте позовем главного врача.
- Не надо, мисс Бордмэн. Я погорячился, не подумал. Прошу прощения.
- Хорошо, - отчеканила Джилл, - чем я еще могу быть полезна?
- Спасибо, больше ничего не нужно. Хотя... пожалуйста, никому не
рассказывайте об этом.
- Конечно, нет - можете быть совершенно спокойны, доктор.
Джилл вернулась на свое место и сделала вид, что разбирает бумаги.
Потом вспомнила, что так и не заказала на складе кровать. Она позвонила на
склад, отослала помощницу с каким-то поручением и задумалась.
Где же Бен? Как его недостает! Позвонить бы ему и переложить
ответственность на его плечи. Но он пропал черт знает куда и свалил все на
нее. Свалил? Раздражение, которое она подспудно чувствовала все утро,
вдруг прошло. Бен не уехал бы, не дав ей знать, как закончилась его
встреча с Человеком с Марса. Джилл, как участница заговора, имела право
знать исход дела, а Бен всегда играл честно. "Если я вдруг пропаду, -
вспомнила она, - ты - мой запасной козырь".
За все это время она даже не подумала, что с Беном могло что-то
случиться, ей это не приходило в голову. А теперь пришло. И настало время
- рано или поздно это случается с каждым - поставить на карту свою
карьеру, жизнь и честь. Джилл Бордмэн приняла вызов судьбы в 15:47.
...Когда Джилл вышла, Человек с Марса сел на прежнее место и стал,
выражаясь земным языком, ждать. Он испытывал тихое счастье от того, что
брат обещал вернуться. Смит был готов сидеть в ожидании брата и год, и
два, и три, ничего не делая и не двигаясь. Он не помнил точно, когда они
побратались: Смит еще не мог измерить новое время и пространство - так
сильно они отличались от того, к чему он привык в родном гнезде. Дело было
не в том, что, измеренная земными годами, его жизнь оказывалась длиннее
или короче, а в том, что здесь он столкнулся с совершенно иным, чем дома,
восприятием времени. Фразу "Это произошло позже, чем тебе кажется" нельзя
перевести на марсианский язык, потому что у марсиан не существует понятия
"позже". А фразу "Поспешишь - людей насмешишь" нельзя перевести, потому
что на Марсе это - непреложная истина, нечто само собой разумеющееся, как
на Земле то, что рыба плавает. Высказывание "Так было, есть и будет" на
Марсе показалось бы таким же трюизмом, как на Земле "Дважды два - четыре".
Смит ждал.
Вошел Браш, посмотрел на него; Смит не пошевелился, и Браш вышел.
Услышав скрежет ключа в двери, Смит вспомнил, что такой же звук
предшествовал последнему визиту брата по воде, и стал настраиваться на
встречу с братом. В прошлый раз он удивился, когда дверь открылась,
впустив к нему Джилл. Смит тогда еще не знал, что такое дверь, но сейчас
уже усвоил это и отдался радости, которая приходит в присутствии братьев
по гнезду или по воде, а иногда - в присутствии Старших Братьев.
Радость его несколько омрачилась от сознания, что брат ее не
разделяет; брат скорее огорчен, да так сильно, что вот-вот
дематериализуется. Но Смит уже знал, что эти странные существа могут
испытывать очень сильные отрицательные эмоции без риска для жизни. Брат
Махмуд мог по пять раз в день переживать душевную агонию, но при этом и не
думал умирать физически. Другой его брат, капитан ван Тромп, тоже часто
испытывал приступы душевных страданий, которые, по понятиям Смита, давно
должны были привести его к дематериализации, тем самым разрешив конфликт,
а капитан был жив и здоров.
Поэтому Смит не обратил внимание на волнение Джилл.
Джилл сунула ему какой-то узел.
- Одевайся! Быстро!
Смит взял узел в руки и застыл в растерянности.
- Господи! Давай помогу!
Ей пришлось самой и раздеть его, и одеть. Пижаму и тапочки Смит носил
не потому, что ему так велели. Он мог их снять и надеть, но делал это
очень медленно. Сейчас Джилл взяла дело в свои руки. Она была медицинской
сестрой, а Смит не испытывал стыда от своей наготы, поэтому обошлось без
проблем. Смит был очарован кожей, которую Джилл натягивала ему на ноги. Но
брат по воде не дал почувствовать и полюбить новую кожу - Джилл принялась
пристегивать чулки к повязкам. Форму сестры милосердия она выпросила у
напарницы, якобы на маскарад для своей двоюродной сестры, которая носит
одежду большого размера. Джилл надела на Смита пелерину - кажется, неплохо
получилось. С туфлями было хуже: они оказались тесными, а Смит и босиком
ходил плохо.
Джилл надела на него шапочку и приколола ее к волосам.
- Волосы у тебя коротковаты, - заметила она озабоченно. - Ну да
ладно, сойдет, сейчас многие девушки такие носят.
Смит не ответил, так как плохо вник в смысл ее слов. Он попытался
представить собственные волосы более длинными и решил, что на это нужно
время.
- А теперь слушай внимательно, - сказала Джилл. - Что бы ни
произошло, не говори ни слова. Понял?
- Не говорить. Я не буду говорить.
- Иди за мной. Я буду держать тебя за руку. Если знаешь какие-нибудь
молитвы - молись.
- Молиться?
- Нет, не надо. Иди за мной и ничего не говори.
Джилл открыла дверь, выглянула в коридор и, убедившись, что он пуст,
вывела Смита из палаты.
Смит увидел вдруг множество незнакомых предметов, это выводило его из
равновесия. В глаза ему бросались все новые и новые образы, и он ни на чем
не мог сосредоточиться. Спотыкаясь, он поплелся вслед за Джилл, стараясь
никуда не смотреть, чтобы спастись от окружающего хаоса.
Джилл вывела его в конец коридора и быстро ступила на движущуюся
дорожку, бегущую направо. Смит повторил ее движение и чуть не упал. Джилл
подхватила его. Поймав удивленный взгляд какой-то горничной, Джилл
выругалась про себя и, сходя с дорожки, действовала уже осторожнее.
Наконец лифт вынес их на крышу. Тут произошла заминка, которой Смит не
заметил. Он наслаждался видом неба. Небо было ясное, глубокое, просто
великолепное; Смит его так давно не видел. Джилл искала глазами такси.
Людей на крыше не было. Сесть в воздушный автобус Джилл не решилась.
Приземлилось какое-то такси.
- Джек! Эта машина не занята?
- Я ее вызвал для доктора Фипса.
- Вот жалость! Джек, как бы нам побыстрее уехать? Это моя двоюродная
сестра Мэдж, она работает в южном крыле. Она простужена, и я не хочу ее
долго держать на ветру.
Санитар почесал затылок:
- Вам, мисс Бордмэн, я отказать не могу. Езжайте этой машиной, а
доктору Фипсу я вызову другую.
- Джек, ты просто прелесть! Мэдж, молчи, я сама все скажу. У нее
болит горло, и голос совсем сел. Приедем домой - буду ее ромом отпаивать.
- Да, горячий ром - лучшее средство от простуды. Моя мать так всегда
меня лечила.
Он набрал адрес Джилл, который знал на память, потом помог Джилл и
"Мэдж" сесть в такси.
- Спасибо, Джек, большое спасибо, - поблагодарила Джилл за двоих.
Такси взлетело, и Джилл с облегчением вздохнула:
- Теперь можешь говорить.
- Что я должен говорить?
- Что хочешь.
Смит задумался. На приглашение нужно ответить так, как подобает
отвечать брату. Он перебрал в уме несколько подходящих для таких случаев
фраз, но не сказал ни одной, потому что не смог их перевести. Наконец он
нашел слова, которые переводились на этот странный пустой язык и могли
быть сказаны брату:
- Пусть наши яйца живут в одном гнезде.
Джилл вздрогнула:
- Что? Что ты сказал?
Смит был огорчен непониманием, но решил, что в этом виноват он сам.
Он уже заметил, что стремясь к единению с этими существами, он иногда
причиняет им боль или приводит в волнение. Смит попытался исправить
положение, порылся в своем скудном словарном запасе и сказал так:
- Мое гнездо - твое гнездо, а твое гнездо - мое гнездо.
На этот раз Джилл улыбнулась:
- О! Как мило! Я не уверена, что до конца тебя понимаю, но такого
милого предложения мне не делали уже давно, - и добавила, помолчав. -
Только сейчас мы по уши вляпались, поэтому давай подождем, ладно?
Смит понял Джилл не лучше, чем она поняла его, но видел, что ей
приятно, и решил, что она просит подождать. Ждать ему было нетрудно: он
откинулся на спинку сиденья и, довольный, что между ними все хорошо, стал
любоваться окрестностями. Со всех сторон громоздились незнакомые предметы,
которые нужно было познать. Он отметил, что способ передвижения,
практикуемый здесь, не позволяет в полной мере насладиться тем, что
встречается на пути. Он чуть было не пустился в порицаемое Старшими
Братьями сравнение марсианского образа жизни с земным, но сразу же
