студенткой убегала с дежурства. Она отперла дверь и заглянула в палату.
Больной лежал в гидравлической кровати. Когда Джилл вошла, он повернул к
ней голову. Сначала у нее возникло впечатление, что лечить его уже
бесполезно. Его лицо ничего не выражало; такие лица бывают у безнадежно
больных. Потом она заметила в его глазах живой интерес. Может, у него
парализованы мышцы лица?
По профессиональной привычке она спросила:
- Ну, как мы себя чувствуем? Лучше?
Смит перевел вопрос на свой язык. Его смутило, что он должен
содержать сведения и о состоянии ее организма. Он решил, что это
свидетельствует об особом расположении и желании сблизиться. Вторую часть
вопроса Смит часто слышал от Нельсона и ответил на нее:
- Да.
- Вот и хорошо. - Обычный больной, если не считать лица без
выражения. Если он и не видел женщин, то хорошо это скрывает. - Вам
что-нибудь нужно?
Джилл заметила, что на тумбочке отсутствует положенный стакан:
- Принести вам воды?
Смит сразу заметил, что новое существо не такое, как другие. Он
сравнил его с тем, которое видел на картинке у Нельсона еще на "Чемпионе".
Нельсон пытался объяснить ему анатомические особенности той части
человеческого рода, которая называлась "женщины". Новое существо было
"женщиной".
Смит ощутил одновременно и радость, и разочарование. Однако он
подавил оба чувства, чтобы процесс познания нового явления не отразился на
датчиках Тадеуша. Когда же Смит перевел последний вопрос, его охватило
такое волнение, что он почти выпустил из-под контроля сердце, но вовремя
опомнился и отругал себя за недисциплинированность. Потом проверил
перевод. Нет, он не ошибся. Эта женщина предлагала ему воду. Она хотела
сблизиться.
С трудом подбирая слова для приличествующего ситуации ответа, он
произнес:
- Благодарю вас за воду. Пусть она у вас будет в изобилии.
Сестра Бордмэн опешила.
- О, как мило!
Она нашла стакан, наполнила его и подала больному.
- Пейте вы, - сказал Смит.
"Он думает, что я решила его отравить", - подумала сестра, но просьба
звучала очень настойчиво, и Джилл подчинилась. Она отпила из стакана.
Больной тоже сделал глоток и откинулся на кровати с таким видом, будто
сделал что-то значительное.
Джилл решила, что никакого приключения из этого не выйдет и сказала:
- Ну что ж, если вам больше ничего не нужно, я пойду.
И пошла к двери. Он крикнул ей вслед:
- Нет!
- Что?
- Не уходи!
- Я на работе. Мне нужно идти.
Он смерил ее взглядом:
- Ты женщина?
Джилл обиделась. Она хотела сказать что-нибудь резкое, но увидев
серьезное лицо и тревожные глаза Смита, передумала. Она почувствовала, что
он действительно до сих пор не видел женщин и не знает, что это такое. И
она ответила:
- Да, я - женщина.
Смит не сводил с нее глаз. Джилл смутилась. Она ожидала, что на нее
будут смотреть глазами самца, а попала как будто под объектив микроскопа.
- Ну что, похожа я на женщину?
- Я не знаю, - медленно проговорил Смит. - Как должна выглядеть
женщина? Что делает тебя женщиной?
- О Господи! - (Такого странного разговора с мужчиной Джилл не
приходилось вести, пожалуй, со дня конфирмации). - Может быть, мне
раздеться?
Смит молчал, анализируя услышанное. Первую фразу он не понял.
Наверное, это одна из формальных фраз, которые люди так часто
используют... Но она произнесена с силой, поэтому может быть последним
сообщением перед уходом. Возможно, он вел себя с женщиной настолько
неправильно, что она сейчас дематериализуется.
Смит не хотел, чтобы женщина умерла, даже если это ее право или
обязанность. Только что они разделили воду, и вот новообретенный брат по
воде уходит и дематериализуется! Смит пришел бы в ужас, если бы не нужно
было подавлять чувства. Он решил, что если она сейчас умрет, он умрет тоже
- после воды иначе нельзя.
Во второй фразе встречались знакомые слова. Смит понял суть действия
и то, что действие мыслится как предполагаемое. Может быть, это выход из
кризиса? Может быть, если женщина снимет с себя одежду, никому из них не
придется умирать? Он радостно улыбнулся:
- Да, пожалуйста.
Джилл открыла рот. Закрыла. Опять открыла и сказала:
- Черт меня возьми!
По интонации Смит понял, что ответил неправильно. Он стал
настраиваться на дематериализацию, с нежностью перебирая в уме все, что
пережил и познал. Особое внимание в своих воспоминаниях он уделял этой
женщине. Вдруг Смит увидел, что женщина наклонилась к нему. Она смотрела
ему в лицо и, очевидно, не собиралась умирать.
- Может, я неправильно вас поняла? Вы просили меня снять одежду?
Смит перевел вопрос правильно и ответил в надежде, что нового кризиса
не будет.
- Да.
- Так оно и есть. Да, брат, не такой уж ты больной!
Смит сразу же отметил слово "брат" - женщина напоминала, что они
побратались через воду. Потом он подумал, соответствует ли его состояние
тому, о котором говорит новый брат.
- Я не болен, - подтвердил он.
- Провалиться мне на этом месте, если у тебя не все в порядке! Но
раздеваться я не буду. Мне пора.
Она выпрямилась и пошла к двери. На пороге оглянулась и с игривой
улыбкой сказала:
- Ты можешь попросить меня об этом в другом месте. Тогда посмотришь,
что делает меня женщиной.
Женщина ушла. Смит расслабился и отключил внимание от своей палаты.
Он был горд, что исправил ситуацию, и им не пришлось умирать. Но нужно
было еще многое осознать. В речи женщины было несколько новых слов, а те,
которые не являлись новыми, оказались сгруппированными таким образом, что
смысл фраз был неясен. Он испытывал какое-то радостное чувство, которое
вполне могло сопутствовать общению братьев по воде, но к этому чувству
подмешивалось что-то, одновременно и тревожное и приятное. Смит думал о
своем новом брате, этой женщине, и вслушивался в свое радостно-тревожное
чувство. Он вспомнил, как впервые присутствовал при дематериализации. Но
сейчас это воспоминание, неизвестно почему, вызвало у него ощущение
счастья.
Жаль, что здесь нет доктора Махмуда. Так много нужно узнать - и
неоткуда.
Остаток дежурства прошел, как во сне. Перед глазами Джилл стояло лицо
марсианина, а в памяти крутились его безумные слова. Нет, Смит не безумен,
она работала в психиатрических клиниках и знала, что марсианин был в
здравом рассудке. Он не безумен, а невинен, решила она, а потом подумала,
что и это слово не подходит. У него невинное лицо, но отнюдь не невинные
глаза. Кем же надо быть, чтобы так выглядеть?
Когда-то она работала в монастырской больнице и видела такое лицо у
сестры-монашки. Однако в лице Смита ничего женского не было.
Джилл переодевалась, когда к ней заглянула другая сестра.
- Джилл, к телефону.
Джилл ответила, не включая изображения.
- Это Флоренс Найтингейл? - спросил баритон.
- Да. Это ты, Бен?
- Верный поборник свободы слова собственной персоной. Ты занята,
малышка?
- Что ты задумал?
- Я задумал угостить тебя бифштексом, напоить ликером и задать тебе
вопросик.
- Я отвечу "нет".
- Не тот вопрос, что ты думаешь.
- О, ты умеешь задавать и другие вопросы? А ну-ка!
- Потом. Когда ты подобреешь.
- А бифштекс будет натуральный? Не синтет?
- Обещаю. Ткнешь в него вилкой - и он замычит.
- У тебя, наверное, банковский счет закрыт, Бен?
- Это постыдно, но не смертельно. Так как?
- Уговорил.
- Через десять минут на крыше медицинского центра.
Джилл сняла надетый было костюм, повесила его в шкаф и выбрала
платье, которое держала специально для таких случаев. Платье было простого
покроя, почти прозрачное и, скорее, подчеркивало то, что должно было
скрывать. Джилл с удовлетворением оглядела себя в зеркало и отправилась на
крышу.
Пока она осматривалась в ожидании Бена Кэкстона, к ней подошел
дежуривший на крыше санитар.
- Вас ждет машина, мисс Бордмэн. Вон тот "тальбот".
- Спасибо, Джек.
Джилл увидела такси с открытой дверцей. Она села в аэромобиль и уже
собиралась сказать Бену двусмысленный комплимент, когда увидела, что его
нет. Такси было автоматическим. Дверца закрылась, машина взлетела,
развернулась и направилась к другому берегу Потомака. На площадке над
Александрией машина приземлилась, в нее сел Бен, и аэромобиль снова
взлетел.
Джилл взглянула на Бена.
- Ты посмотри какие мы! С каких это пор за своими подругами ты
присылаешь роботов?
- Есть причины, малышка, - Бен погладил ее по колену. - Нельзя, чтобы
нас видели вместе.
- Что?!
- Нельзя, чтобы нас видели вместе. Остынь.
- И кто же из нас прокаженный?
- Мы оба. Джилл, я - газетчик...
- А я уж подумала, что ты кто-то другой.
- ...А ты работаешь в больнице, где лежит марсианин.
- И поэтому мне нельзя здороваться с твоей мамой?
- Объясняю популярно. В округе более тысячи репортеров, литературных
агентов, борзописцев и всякой другой шушеры плюс толпа, которая набежала,
когда прилетел "Чемпион". Все они хотят поговорить с Человеком с Марса, но
никому это еще не удалось. Поэтому мы с тобой поступили бы не слишком
благоразумно, если бы вышли из больницы вместе.
- Ну и что из того, что вместе? Я же не Человек с Марса.
- Конечно, нет, - Бен посмотрел на Джилл. - Но ты поможешь мне с ним
встретиться. Именно поэтому я за тобой и не заехал.
- Бен, ты, наверное, на солнце перегрелся. Там вооруженная охрана.
- Мы все продумаем.
- О чем тут думать?
- Погоди, давай сначала поедим.
- Наконец-то ты заговорил разумно. А ты не разоришься окончательно?
Ты ведь на мели.
Кэкстон нахмурился.
- Джилл, я не рискну войти в ресторан ближе, чем где-нибудь в
Луисвилле. На этой колымаге мы доберемся туда не раньше, чем через два
часа. Поэтому давай пообедаем у меня.
- ...сказал паук мухе. Бен, я устала и не могу бороться.
- А тебя никто об этом и не просит. Честное благородное.
- Тогда нам вообще не о чем говорить. А, впрочем, поехали,
честный-благородный...
Кэкстон стал нажимать на кнопки, и такси, кружившее на месте,
направилось к отелю, где жил Бен.
- Сколько времени тебе нужно, чтобы пропитаться ликером? - спросил
Бен, набирая номер телефона. - Я закажу бифштекс.
Джилл спросила:
- Бен, в твоем хлеву есть собственная кухня?
- Есть. Ты хочешь, чтобы я сам поджарил тебе бифштекс?
- Я поджарю. Дай мне трубку.
Джилл стала делать заказ, оглядываясь на Бена и проверяя, согласен ли
он. Такси приземлилось на крыше отеля, и они спустились в номер Бена.
Номер был старомодный, с живым газоном в гостиной. Джилл сняла туфли и
прошлась по траве.
- Здорово-то как, - вздохнула она, - ноги устали.
- Садись и отдыхай.
- Нет, я хочу еще по траве походить, чтобы на завтра хватило.
- Как хочешь, - Бен ушел в столовую и стал смешивать напитки.
Вскоре Джилл тоже занялась хозяйством. Она достала из лифта
бифштекс-полуфабрикат с картофелем и салатом, поставила салат в
холодильник и собралась разогревать картофель и жарить мясо.
- Бен, здесь что, нет дистанционного управления?
Бен подошел к плите и повернул выключатель.
- Тебе придется готовить на открытом огне. Не боишься?
- Ничего страшного. Я же в скаутах была.
Они вернулись в гостиную. Джилл села у ног Бена, и они принялись за
мартини. Напротив стоял аппарат стереовидения, замаскированный под
