массу и приведет ее к взрыву.
Однако инженеры-атомщики в большинстве своем не очень-то верили в
официальную теорию. Они относились к теоретическим предсказаниям именно
так, как они того заслуживали, то есть не доверяли им ни на грош, пока
эти теории не были подтверждены опытом.
Ни один рулевой, ни один генерал, ни один хирург никогда еще не
нес такого бремени повседневной постоянной ответственности за жизнь
своих собратьев, какую взваливали на себя инженеры каждый раз, когда
прикасались к регуляторам настройки или считывали показания приборов.
Поэтому инженеры-атомщики должны были обладать не только острым
умом, знаниями и опытом, но также иметь соответствующий характер и
неослабевающее чувство ответственности. Для этой работы отбирались люди
чуткие, интеллигентные, которые могли до конца осознать всю
значительность доверенного им дела, - другие здесь не годились. Но
бремя постоянной ответственности было слишком тяжелым для
интеллигентных, чутких людей.
Поневоле возникала психологическая неустойчивость. И
помешательства становились профессиональным заболеванием.
Доктор Каммингс наконец появился, застегивая на ходу пряжки
защитного панциря, непроницаемого для радиации.
- Что произошло? - спросил он Силарда.
- Пришлось отстранить Харпера.
- Так я и думал. Я его встретил на выходе. Он был зол как черт и
так на меня зыркнул...
- Представляю. Он требует немедленного разбора. Поэтому и
пришлось послать за вами.
Каммингс кивнул. Потом, мотнув головой в сторону инженера,
безликой фигуры в панцире, спросил:
- Кого мне сегодня опекать?
- Эриксона.
- Ну что ж, неплохо. Квадратноголовые не сходят с ума, а, Густав?
Эриксон на мгновение поднял голову, буркнул: "Это уж ваше дело" -
и снова погрузился в свои вычисления.
- Похоже, психиатры не пользуются здесь особой популярностью? -
проговорил Каммингс, обращаясь к Силарду. - Ну ладно. Смена принята,
сэр.
- Смена сдана, сэр.
Силард прошел через зигзагообразный коридор между щитами,
окружающими контрольный зал. В раздевалке за последним щитом он вылез
из своего похожего на жесткий скафандр панциря, поставил его в нишу и
вошел в лифт. Кабина лифта остановилась глубоко внизу - на площадке
пневматической подземной дороги. Он отыскал пустую капсулу, сел в нее,
завинтил герметическую дверцу и откинулся на сиденье, чтобы резкое
ускорение подействовало не так сильно.
Пять минут спустя он уже стучал в дверь кабинета генерал-
директора, в двадцати милях от реактора.
Собственно промышленный реактор был выстроен в котловине среди
пустынных холмов аризонского плато. Все, что не являлось необходимым
для непосредственного управления реактором - административные корпуса,
телевизионная станция и тому подобное, - располагалось далеко за
холмами. Здания этих подсобных служб были выстроены из самых прочных
материалов, какие только могла создать инженерная мысль. Таким образом,
оставалась надежда, что если день "X" когда-нибудь придет, у обитателей
этих зданий будет примерно столько же шансов спастись, сколько у
человека, вздумавшего спуститься в бочке по Ниагарскому водопаду.
Силард постучал еще раз. Его встретил секретарь Штейнке. Силард
помнил его историю болезни. В прошлом один из самых блестящих молодых
инженеров, он вдруг утратил всякую способность к математическим
операциям. Типичный случай истерии, но бедняга ничего не мог с собой
поделать. Впрочем, у него хватило силы воли не бросить работу, и он был
переквалифицирован для административной службы.
Штейнке пригласил Силарда в личный кабинет генерал-директора.
Харпер был уже там и ответил на его приветствия с ледяной вежливостью.
Генерал-директор, как всегда приветливый и радушный, показался Силарду
усталым, словно круглосуточное напряжение исчерпало его силы.
- Входите, доктор, входите! Садитесь. А теперь расскажите, что
там стряслось. Признаться, я удивлен. Я всегда считал Харпера одним из
самых надежных инженеров.
- А я и не говорю, что он ненадежен, сэр.
- Значит?
- Он, может быть, вполне здоров, но ваши инструкции не позволяют
мне рисковать.
- Совершенно верно.
Генерал-директор смущенно взглянул на инженера, сидевшего в
напряженной выжидающей позе, потом снова обратился к Силарду:
- Может быть, вы все-таки объясните, что произошло?
Силард тяжело вздохнул.
- Находясь на дежурстве в качестве психолога-наблюдателя
контрольного зала, я заметил, что дежурный инженер чем-то озабочен: его
реакции показались мне необычно замедленными. Я изучал этот случай в
течение нескольких дней, и внеслужебные наблюдения показали, что его
рассеянность возрастает. Например, играя в бридж, он неоднократно
переспрашивал, какая предложена ставка, чего раньше с ним не случалось.
Были и другие аналогичные признаки. Короче говоря, сегодня в пятнадцать
одиннадцать, находясь на дежурстве, я заметил, что Харпер без всякого
видимого повода с отсутствующим видом взял гаечный ключ,
предназначенный только для фланцев водяных щитов, и приблизился к
триггеру. Я отстранил его от дежурства и отослал из контрольного зала.
- Шеф! - воскликнул было Харпер, но тут же взял себя в руки и
продолжал уже спокойнее: - Если бы этот провидец мог отличить гаечный
ключ от осциллографа, он бы понял, что я хотел сделать. Ключ лежал не
на своем месте. Я это заметил и взял его, чтобы положить в ящик. По
дороге я остановился и только взглянул на приборы.
Генерал-директор вопросительно посмотрел на Силарда.
- Возможно, что это правда, - проворчал тот упрямо. - Будем
считать, что это чистая правда, но это не меняет моего диагноза. Ваше
поведение изменилось, ваши поступки нельзя предсказать заранее, и я не
могу допустить вас к ответственной работе без полного и всестороннего
обследования.
Генерал-директор Кинг вздохнул и забарабанил пальцами по столу.
Потом медленно заговорил, обращаясь к Харперу:
- Послушай, ты славный парень, и поверь мне, я знаю, каково тебе
сейчас. Но избежать этого нельзя, невозможно - тебе придется пройти все
психометрические испытания и подчиниться решению врачей.
Кинг помолчал, но и Харпер хранил бесстрастное молчание.
- Знаешь что, сынок, а почему бы тебе не взять отпуск? А потом,
когда вернешься, ты пройдешь эти испытания или просто перейдешь на
другую работу, подальше от нашей бомбы, как пожелаешь...
Кинг посмотрел на Силарда, и тот одобрительно кивнул. Но Харпера
это предложение нисколько не смягчило.
- Нет, шеф! - отрезал он. - Так дело не пойдет. Разве вы сами не
видите, в чем тут загвоздка? В проклятой постоянной слежке! Кто-нибудь
все время стоит у тебя за спиной и ждет, что ты рехнешься. Невозможно
даже побриться в одиночестве. Мы нервничаем из-за всяких пустяков,
потому что боимся, как бы какой-нибудь ученый муж, сам наполовину
сумасшедший, не вообразил, что мы теряем разум. Боже правый, так чего
же вы после этого хотите?
Облегчив душу, Харпер ударился в противоположную крайность, но
смирение ему не очень-то шло.
- Ну и распрекрасно! Мне не понадобится смирительная рубашка, я
спокойно уйду сам. Вы хороший человек, шеф, несмотря ни на что. И я
рад, что работал у вас, - прибавил он. - Прощайте!
Кингу удалось справиться со своим голосом - боль пряталась только
в глазах.
- Подождите, - сказал он. - Мы еще не кончили. Забудьте об
отпуске. Я перевожу вас в лабораторию изотопов. Как-никак вы
исследователь, и никто вас от этой работы не освобождал. Если я
назначил вас на дежурство, то лишь потому, что у нас не хватает
первоклассных специалистов. Что касается психологического контроля, -
продолжал он? - то мне он так же неприятен, как и вам. Полагаю, вам
неизвестно, что за мной они следят вдвое пристальнее, чем за дежурными
инженерами?
Харпер вопросительно уставился на Силарда, но тот лишь коротко
кивнул.
- Однако такой контроль необходим... Вы помните Маннинга? Хотя
нет, он был здесь до вас. Тогда мы не вели психологических наблюдений.
Маннинг был блестящим инженером, очень способным. И к тому же всегда
спокойным, безмятежным, словно ничто его не волновало. Я с радостью
доверил ему реактор, потому что он был внимателен и никогда не
нервничал, даже наоборот: чем дольше он оставался в контрольном зале,
тем безмятежнее и счастливее выглядел. Я должен был знать, что это
очень скверный признак, но я не знал, и здесь не было психиатра, чтобы
мне подсказать. И однажды ночью помощник Маннинга вынужден был его
оглушить... Он застал его в тот момент, когда Маннинг разбирал
предохранитель кадмиевой защиты. Бедняга Маннинг так от этого и не
оправился - у него до сих пор приступы буйного помешательства. Но после
того как он свихнулся, мы работаем по теперешней системе - в каждой
смене два квалифицированных инженера и одна психиатр-наблюдатель. Это
было единственное, что мы могли придумать.
- Может быть, оно и так, шеф, - задумчиво проговорил Харпер;
злость его прошла, но выглядел он по-прежнему несчастным. - Все равно,
шеф, нам чертовски неприятно.
- Смотри на это проще! - Кинг встал и протянул Харперу руку. -
Послушай, если ты до утра не решишь окончательно нас покинуть, я
надеюсь утром увидеть тебя в лаборатории. И еще одно - я не часто это
советую, но сегодня, по-моему, тебе не мешает хорошенько выпить.
Кинг знаком попросил Силарда задержаться. Когда дверь за
инженером закрылась, он повернулся к психиатру:
- Ушел еще один, и один из лучших. Доктор, что будет дальше?
- Не знаю, - ответил Силард, потирая щеку. - Бредовая ситуация,
Харпер совершенно прав. Зная, что за ними наблюдают, они нервничают еще
больше... А наблюдать за ними необходимо. Наши психиатры, кстати, не
очень-то хорошо с этим справляются. Мы сами нервничаем рядом с Большой
Бомбой, тем более что ничего в ней не понимаем. А ведь именно нам нужно
бороться со страхом и нервозностью других. Научная работа в таких
условиях невозможна. Тут недолго и самому спятить.
Кинг перестал расхаживать по комнате и посмотрел на Силарда в
упор.
- Но ведь должен быть какой-то выход! - сказал он твердо.
Силард покачал головой:
- Это выше моих сил, генерал-директор. Как психиатр я не вижу
выхода.
- Не видите? Хм, послушайте, доктор, кто у вас самый главный?
- То есть?
- Ну, кто в вашей области является специалистом номер один?
- Трудно сказать. В нашей области нет такого единственного
лучшего в мире психиатра, - мы слишком узко специализированы. Но я,
кажется, знаю, кто вам подойдет. Вам нужен не просто специалист по
промышленной психометрии, вам нужен лучший психиатр, разбирающийся в
редких нетравматических и профессиональных психозах. Значит, вам нужен
Ленц.
- Продолжайте.
- Так вот, Ленц занимается всем кругом вопросов, относящихся к
влиянию среды на психику. Он связывает теорию оптимального раздражения
с искусственным торможением, технику которого Корджибский разработал
опытным путем. Кстати, сам Ленц когда-то, еще студентом, работал у
Корджибского, и это, кажется, единственное, чем он по-настоящему
гордится.
- В самом деле? Но ведь он, должно быть, уже староват, -
Корджибский-то когда умер?
- Я просто хотел вас сориентировать, поскольку работы Ленца имеют
отношение к инженерно-математической психологии.
- Ага, это нам и нужно! Значит, Ленц? Но я никогда не думал о нем
