После трех дней непрерывной зубрежки молодые воины уже
кое-что воспроизводили. Отец Сульпиций, человек воистину святой
и в очередной раз бесспорно посрамивший дьявола, был весьма
доволен ими. Обычно он пристраивался на ступеньках своего дома,
а Хелот с Алькасаром кололи для него дрова.
Алькасар ударит и крикнет:
-- Сию траву разбавь слюной!
Хелот ударит и ответит:
-- И заживет сама собой!
Алькасар бросит половинки полена в поленницу и крикнет:
-- Любой гнойник, любая язва!
А Хелот поступит точно так же и отзовется:
-- А также вас спасет от сглаза!
Святой Сульпиций прихлебнет, сидя на ступеньках, горячую
чагу и заметит вполголоса:
-- Сглаз -- это от невежества и предрассудков, ибо народ
наш темен. А вот насчет язвы -- все в точности.
Так прошла неделя.
Однажды утром их разбудил стук лошадиных копыт. Оба
вскочили, заподозрив предательство, и спросонок загремели
оружием. Затем, сделав Хелоту знак стоять наготове у двери,
Алькасар осторожно приблизился к окну и выглянул. Сперва он
показал Хелоту украдкой один палец: к отшельнику прибыл один
человек. Это Хелот и так слышал. Потом хищное лицо сарацина
дрогнуло в усмешке, и Алькасар опустил меч, а после и вовсе
сунул его в ножны.
Хелот не успел последовать его примеру; дверь уже
отворилась и звучно хлопнула молодого рыцаря по лбу. Он выронил
меч и схватился за лоб.
-- Так и знал, -- с удовольствием произнес отшельник. --
Оба юных героя уже сидят в засаде. Идемте завтракать, я
познакомлю вас с моей любимой духовной дочерью.
Чувствуя себя полным дураком, Хелот криво улыбнулся и
кое-как оделся. Лишний раз он отметил, что рядом с Алькасаром
выглядит настоящим чучелом. И как это парню удается носить
одежду с чужого плеча так, словно ее шили специально на него
лучшие портнихи Ноттингамшира ?
Смывая с лица дорожную грязь, над лоханью с водой
склонилась молодая девушка. На ней было платье горожанки,
темно-синее, с меховой оторочкой и атласным корсажем. Хелот с
удовольствием увидел темно-русые волосы, рыжеватые на висках и
надо лбом, заплетенные в две косы. Вот она выпрямилась, отняла
от лица полотенце -- и на лесных стрелков глянули очень светлые
голубые глаза, золотистая россыпь веснушек, еле заметных зимой,
широкие скулы, веселый рот.
Отшельник ласково обнял ее за плечи и подтолкнул к
обеденному столу, где уже дымилась горячая каша.
-- Погляди только, каких молодцев занесло ко мне за
премудростями врачевания, дитя мое, -- сказал он, усмехаясь, и
кивнул в сторону Хелота. -- Вот удивительный рыцарь из
Лангедока по имени Хелот, который обучен грамоте. И с ним его
друг из неверных, который, наверное, был в своей стране
принцем, а в наших болотах стал просто свободным человеком.
-- Алькасар, -- сказал сарацин, без улыбки разглядывая
порозовевшую девушку. -- Так меня назвали в память о том месте,
где я родился.
Хелот перебил его вежливым вопросом, как бы желая показать
собеседнице, каковы воистину хорошие манеры:
-- Позвольте также мне и моему другу узнать ваше имя,
миледи.
Девушка заметно растерялась.
-- Но я вовсе не "миледи", -- пролепетала она, приседая
перед лесными стрелками в очень милом поклоне. -- Рада
познакомиться. -- Ее глаза остановились на смуглом лице
Алькасара. -- При крещении мне дали имя Дианора.
Алькасар шевельнул губами, как будто повторял про себя это
новое слово.
-- Будешь сегодня за хозяйку, дитя мое, -- распорядился
отшельник. -- Принеси-ка из моих подвалов доброго эля, и
побольше, и разлей этим господам. А заодно потешь славным
напитком и своего духовного наставника. Грешен, люблю хороший
эль в хорошей компании.
Девушка убежала так легко, словно не касалась земли.
Мужчины молча уселись за стол. Хелот избегал встречаться
глазами со своим другом: девушка понравилась обоим и Хелоту не
хотелось, чтобы она послужила причиной для ссоры. Отшельник,
который, казалось, читал в душах молодых людей так, будто они
были прозрачными, откровенно усмехался.
Вернулась Дианора с большим кувшином в руках. Наливая эль,
она серьезно хмурила брови -- боялась пролить, а кувшин был
тяжелым.
-- Налей и себе, Дианора, -- сказал Алькасар, подавая ей
кружку. -- Ведь ты не замужем, некому запретить.
-- По-твоему, жизнь женщины заканчивается вместе с
замужеством? -- ехидно спросил Хелот.
-- Смотря по тому, какой муж, -- тут же ответил Алькасар.
-- Если поглядеть, нет такого обычая, который бы не запрещал.
Но если муж любит-, разве он запретит? Он все сделает, лишь бы
улыбалась.
При этих словах он так грозно посмотрел на девушку, что
она залилась краской.
Отшельник откинулся назад на скамье и расхохотался до
слез. Хелот слева, Алькасар справа от святого Сульпиция
помрачнели и дружно замолчали, уткнувшись носами в свои кружки.
Завтрак прошел в траурной тишине. Потом Дианора собрала
грязную посуду и унесла к очагу, чтобы помыть. Алькасар, даже
не поблагодарив отшельника за отменный эль, вышел из-за стола,
и вскоре Хелот увидел, как его друг слоняется по двору, а после
и вовсе исчезает в снегах болота, раскинувшегося на множество
миль вокруг урочища Далышинская Чисть.
-- Давай-ка мы с тобой еще по кружечке, -- сказал святой
Сульпиций.
-- Кто она такая, святой отец? -- спросил Хелот, жадно
поглядывая на дверь, ведущую в кухню.
-- Кто? А, малышка... Ни за что не поверишь, сын мой.
Когда-то отец Гая Гисборна выиграл в карты молоденькую девушку,
которая вскоре принесла ему дочь, а спустя еще пару лет умерла.
Года полтора Дианора даже жила здесь, пока однажды сэр Гай не
забрал ее к себе. Я сам крестил ее.
Хелот покачал головой:
-- Никогда бы не поверил, что у Гая есть сестра, да еще
такая славная.
Он сделал движение, как будто хотел встать из-за стола, но
святой Сульпиций удержал его за руку.
-- Сиди, -- резко сказал отшельник. -- Не мешай им.
-- Кому?
-- Я уверен, что Дианора выбралась из дома через окно
кухни и уже нолчаса как бродит по болоту с твоим некрещеным
приятелем. И незачем тебе злиться. Она свободная девушка и
может сама сделать выбор.
Хелот насупился и опустил глаза. Сейчас ему не хотелось
видеть умное, усмешливое лицо святого. Он предпочел бы
чью-нибудь пьяную морду, можно даже Малютки Джона, только чтоб
лыка не вязал.
Но святой взял его руку и стиснул ему пальцы. Хелот
удивился: он не подозревал в отшельнике такой силы.
-- Обещай мне, -- сказал святой Сульпиций, -- что никогда
не сделаешь ничего, что могло бы повредить Дианоре. Она моя
любимая дочь в этих мирах, и я знаю, какая трудная судьба ждет
ее впереди. Если ты любишь Бога, если ты любишь ее, если любишь
свою душу, поклянись!
-- Евангелие запрещает клятвы, -- прошипел Хелот, пытаясь
вырвать руку из цепкой хватки отшельника.
-- Зато Коран, кажется, разрешает, -- сердито сказал
отшельник. -- И я разрешаю. Клянись!
-- Клянусь, -- сказал Хелот и высвободился.
-- Вот и хорошо, -- спокойным тоном, как будто ничего не
случилось, заметил отшельник и налил еще по кружке эля.
К вечеру Дианора уехала.
По истечении первоначального курса обучения отшельник
снабдил своих студентов мешком сена, сплошь
лекарственно-чудодейственного, и, благословив, отправил домой,
в лес.
-- Хороший человек, -- с чувством произнес Алькасар, топая
по болоту с мешком на спине.
Хелот шел рядом налегке. Именно поэтому встречные
крестьяне принимали их за хозяина и работника; Хелоту
кланялись, на Алькасара же едва бросали взгляд. Сарацин замечал
это, усмехался, но молчал. Молчал, покуда им не повстречалась
хорошенькая девушка с вязанкой хвороста. Едва она начала
приседать перед Хелотом, кланяясь очень мило и грациозно, как
Алькасар вдруг заявил:
-- Пора бы тебе, бездельник, хотя бы хлеб свой отработать!
И с этими словами бесцеремонно взвалил мешок на Хелота.
Пока ошеломленный лангедокец возился с целебным сеном, дабы не
рассыпать его по снегу, проклятый сарацин взял девчушку за
подбородок и чмокнул в упругую щеку. Девушка покраснела и
убежала.
-- Смотри ты, освоился в христианских землях, -- заметил
Хелот. Несмотря на то что он подавил зарождавшееся в нем
чувство к Дианоре, легкий след обиды на друга еще остался.
Сарацин хмыкнул.
-- Шалости, -- сказал он, щуря глаза.
Хелот посмотрел на него искоса, безошибочно угадав в этом
словце влияние духовного наставника лесных грабителей.
-- Отец Тук даже правоверного, как я погляжу, совратит.
Но Алькасар даже не заметил язвительного тона своего
собеседника. Жесткие черты его лица смягчились, когда он
выговорил имя сестры Гая -- так осторожно, будто боялся
повредить небрежным произношением:
-- Дианора -- она из другого народа. Я думаю, она их тех,
что жили на холмах всегда. Еще до христианского бога. Из эльфов
или полубогов. Полубогиня.
-- Выдумываешь, Алькасар. Ты ведь знаешь, кто она такая на
самом деле.
-- Нет. -- Сарацин удивился. -- Откуда мне знать?
-- Ты же провел с ней почти весь день.
-- Разве я об этом с ней говорил?
-- А о чем?
Он пожал плечами:
-- В мире много чудес. Об этом говорили.
Хелот на мгновение устыдился. Он хорошо знал, что
непременно стал бы выспрашивать у девушки, кто она родом, где
живет, чем занимается.
-- Дианора дочь рабыни, -- сказал Хелот. Он почувствовал,
что слова его повисли в воздухе чем-то лишним, и замолчал.
-- Вот хорошо, -- обрадовался Алькасар. -- Я и она --
одного поля... как говорит отец Тук? Ягоды с одного поля.
Хелот был так зол, что молчал весь день. К вечеру,
настилая для ночлега лапник на погасшее кострище, он сказал:
-- Когда-нибудь я нарочно тебя в кости проиграю, чтоб ты
на каком-нибудь руднике сгинул. Каторга.
Алькасар с любопытством бросил взгляд на Хелота:
-- Это я-то каторга? А сам ты кто? -- Если хочешь знать,
-- сказал Хелот в сердцах, -- я рыцарь. Самый настоящий. Не
такой, как этот болван сэр Гарсеран.
Алькасар расхохотался.
Наутро им стало не до ссор и препирательств. В лесу
запахло дымом. Они вскочили на ноги, прислушиваясь.
-- Деревня горит, -- определил Алькасар и махнул рукой в
сторону Гнилухи, расположенной к востоку от Владыкиной Горы. --
Наверное, этот ваш.- Гай пожаловал. Небось нас и ищет.
Перед глазами Хелота встало мрачное лицо сэра Гая и почти
сразу же он подумал о Греттире Датчанине: неужели мальчишка
тоже принимает участие в шерифских гнусностях? Хелот мотнул
головой, отгоняя эти мысли.
-- Бежим туда, -- сказал Алькасар.
-- Давай-ка порознь, -- предложил Хелот. -- Если один
попадется, останется надежда на второго.
-- Как ты думаешь, кого-нибудь из наших схватили?
-- Кто знает...
Алькасар молча кивнул и исчез в чаще. Хелот посмотрел ему
вслед и еле заметно вздохнул. Хотя бы слово добавил. А ему,
Хелоту, что теперь делать? Как он проклинал себя за то, что
мало занимался луком! Ведь говорил же ему Локсли, ругал,
заставлял стрелять в цель! В глубине души Хелот полагал, что
лук -- оружие для смердов. Вот теперь и поплатится за дурацкое
высокомерие. Меч и два ножа -- это маловато.
По тропинке Хелот спустился к речке. У берегов лед был
обломан. На снегу, спустив бессильные руки в воду, лежал убитый
солдат. Хелот взял его меч и обломал стрелу, торчавшую из
спины. Это была стрела Локсли.
Ломая тонкий лед, Хелот перешел речку и прижался всем
