неблагодарности людской. То какие-нибудь холопы бегут в леса,
то мои рыцари совершают глупость за глупостью. Вообразите... --
Он мелко захихикал, что никак не вязалось с его
представительной наружностью. -- Вообразите, мы до сих пор не
можем поймать какого-то Робина из Гуда...
-- Из Локсли, -- угрюмо поправил Гай. -- Но он-то как раз
пойман...
-- Поистине, -- заключил шериф, не соизволив расслышать
последней реплики, -- счастлив лишь тот, кто предоставлен сам
себе.
-- К сожалению, таких обетованных уголков не найти более,
-- сказал Хелот.
-- Я слышал, сэр, что на вашей родине сейчас тоже кипит
война, -- вставил Греттир и с еле заметным беспокойством повел
на Хелота глазами.
Хелот кивнул:
-- Святейший папа Иннокентий благословил воинов христовых
на поход против лангедокской ереси. Увы, иного выхода он не
нашел, ибо немыслимо более терпеть процветавшую в тех землях
чудовищную проказу. Там, где я родился, говорят, более тридцати
лет не служили мессу. К счастью, с ранних лет я странствую в
обществе людей весьма благочестивых и чистых помыслами.
Шериф покивал:
-- Сам я не имел несчастья видеть, но говорят, что эти
отступники приносят в жертву младенцев, а храмы уродуют так,
что они и на храмы-то не похожи. Я слыхал об одной церкви, где
при входе стоит омерзительная статуя князя злых демонов
Асмодея. На стенах же этого богопротивного храма развешаны
картины с изображением крестного пути, и в деталях рисунков
сокрыто множество гнусных противоречий, неявных или откровенных
отклонений от общепризнанного. Об этом рассказывала леди
Марион, известная своим благочестием.
Хелот сдержанно пожал плечами:
-- Не хочу, чтобы вы превратно меня поняли, сэр. Я не
защищаю ересь. О, напротив! Однако позволю себе заметить, что
тамплиеры не вмешиваются в события в Лангедоке.
-- Позвольте вам не поверить! -- горячо возразил сэр
Ральф. -- Мне достоверно известно о том, что многие рыцари
Храма предоставляют убежище альбигойцам и даже защищают их с
оружием в руках. И уж ни у кого нет сомнений в том, что
альбигойцы вступают в ваш орден и занимают там высокие
должности. Более того! Я знаю, что в Лангедоке среди
высокопоставленных тамплиеров больше альбигойцев, чем
католиков.
-- Не знаю, -- высокомерно сказал Хелот. -- Я не
принадлежу к числу высокопоставленных братьев, и семья моя
издревле была католической. Не стану отрицать: великий магистр
в обращении к папе указывал на то, что настоящие крестовые
войны следует вести лишь против сарацинов...
-- Мудрое замечание! -- воскликнул Греттир, которого так и
передернуло при слове "сарацин".
Гай во время этого разговора молча потягивал вино.
Встретившись неожиданно с ним глазами, Хелот уловил дружеское
расположение. Этот спокойный, молчаливый человек начинал
нравиться лжетамплиеру. Сейчас он замечал сходство сэра Гая с
Дианорой: те же широкие скулы, светлые глаза, та же рыжина в
волосах.
Разговор сам собой перешел на женщин.
-- Не понимаю тех, кто дает обет безбрачия, -- лукаво
усмехнулся шериф и посмотрел на Хелота. -- Как можно
существовать без женщин? Без этих дивных созданий! Видели бы вы
наших дам -- леди Ровэна, леди Джен, леди Марион... Одна другой
краше.
-- ВИДЕТЬ женщин не запрещает никакой обет безбрачия, --
улыбнулся Хелот и тронул крест тамплиера у себя на груди. --
Одно лишь созерцание прелестного личика, пышных волос, гибкого
стана -- все это дарит высокое наслаждение...
Шериф откровенно расхохотался.
-- Да вы гурман! -- вскричал он. -- Созерцание, смотри
ты!.. Эдак и обет может рухнуть...
-- Посрамление дьявола не в том, чтобы бегать от
нечистого, -- отозвался Хелот. -- Напротив, следует смело идти
ему навстречу, не убоявшись решительной схватки. Взять хотя бы
святого Сульпиция. Воистину великий святой этот отшельник
святой Сульпиций, -- заливался Хелот, а перед глазами у него
так и стояла янтарная комната, пахнущая луком. -- Вот кто
неоднократно посрамлял дьявола. Господь наделил его светлым
разумом. Этот святой исцелил меня от раны и сопровождавшей ее
трясучки.
-- Не нравится мне этот ваш отшельник, -- сказал Гай
Гисборн. -- Не верю я ему. Больно уж свят. Наверняка либо
приворотными зельями приторговывает, либо кормится от
разбойников. Я еще займусь им поближе, как только время будет.
Шериф сделал неудачную попытку сесть поудобнее в своем
кресле с прямой спинкой, приятнейше улыбнулся и сказал:
-- Повесим завтра их главаря, вот и будет время
разделаться с остальными поодиночке.
Вскоре после этого беседа угасла сама собой. Хелот,
Греттир и Гай вышли на улицу втроем и остановились возле
ратуши. Каменный конный Георгий с копьем охранял городской
колодец. Несколько женщин остановились с кувшинами, чтобы
набрать воды, но увлеклись беседой, кивая в сторону виселицы,
сооруженной загодя.
-- А можно поглядеть на этого главаря? -- спросил Хелот.
-- Столько разговоров, столько слухов... От благородного
Греттира, сэр, я слыхал, что это настоящее чудовище. И как мне
сомневаться в том, если кровопийцы едва не перерезали ему
горло...
-- Это правда, -- согласился Греттир и, подумав, добавил:
-- Бой был жаркий.
-- О, я думаю, один вооруженный рыцарь легко может
справиться с шайкой каких-то оборванцев.
Лицо Гая осталось неподвижным. Он не стал тратить времени
на пустые возражения.
В этот момент какой-то школяр или подмастерье весьма
гнусного вида остановился возле троих собеседников, поглазел на
них нагло и неожиданно разразился бранной тирадой, понося
норманнов и тамплиеров и призывая на их головы всевозможные
кары Господни.
Гай выхватил из-за пояса кинжал и, не говоря худого слова,
метнул в школяра. Однако парень, юркий, как юла, успел
увернуться и мгновенно скрылся за углом. Подобрав свой кинжал,
Гай обтер руки об одежду и брезгливо сказал:
-- Житья не стало от студентов.
--А вы их сажайте в тюрьму и вешайте, сэр, -- дружески
посоветовал Хелот.
Греттир вдруг быстро шагнул в темноту аркады, окружавшей
ратушу. Приученные войной к постоянной бдительности, Хелот и
Гай машинально последовали его примеру. Мимо них оживленно
прошуршали две пышные дамы. Хвосты их туалетов подметали
растоптанный снег мостовой. На лицах Гая и Греттира появилось
одинаковое выражение отвращения.
-- Хвостатые, как дьяволицы, -- прошептал Греттир, осеняя
себя крестом.
-- Кто это? -- поинтересовался Хелот.
-- Леди Ровэна и леди Марион, -- сказал Гай. -- Не знаю
уж, которая из двух глупее. Если бы они нас заметили, нас ждала
бы медленная смерть. Кстати, леди Марион собирается в монастырь
и напоследок пустилась во все тяжкие.
Дождавшись, чтобы опасность миновала, все трое направились
в сторону Голубой Башни.
-- Однажды оттуда уже был совершен побег, -- спокойно
рассказывал по дороге Гай. -- Сбежал мальчишка браконьер. По
мне, так вообще не стоило с ним возиться. Но здесь несомненно
одно: поработали эти так называемые лесные стрелки. Больше
некому.
-- Вы думаете, здесь нет заговора или... -- начал было
Хелот.
Гай невесело рассмеялся:
-- Бросьте, сэр! Парнишка настоящий варвар из местных
жителей, дикое и примитивное существо, обреченное прожить в
тяжких трудах и умереть в грязи и неведении. Кому до него дело?
-- Помолчав, он добавил: -- Кстати, эти лесные стрелки не
лишены остроумия: стражник, охранявший вход, убит моим
собственным кинжалом.
-- Вашим? -- фальшиво удивился Хелот, но в его темных
глазах засветился огонек.
-- Да, -- подтвердил Гай. -- Я думаю, это оружие попало к
ним в руки месяца за два перед тем.
-- Какие негодяи! -- пробормотал Хелот, внезапно ощутив
легкий укол совести.
Голубая Башня имела четыре этажа, причем последний был
надстроен совсем недавно. Она была сложена из необработанного
булыжника, а название свое получила из-за крыши, выкрашенной в
синий цвет. Верхние этажи были отданы под склад, на втором
помещались казармы, а подвалы занимала городская тюрьма.
Три собеседника миновали охрану и оказались перед тяжелой
дверью в подвал. Вниз уходила узкая винтовая лестница,
скользкая от нечистот. Каменные стены как будто смыкались,
грозя поглотить любого, кто осмелится пройти по этому тесному
пути. Спускаясь вниз, Хелот то и дело задевал плечом замшелый
камень и всякий раз ежился.
Внизу открылось просторное помещение с земляным полом и
двумя желобами вдоль стен -- для стока крови. Здесь стоял
старый, устоявшийся гнилостный запах. Дыба, вся в пятнах крови,
небольшая жаровня, сейчас холодная и вполне безобидная на вид,
острые козлы и грузила, предназначенные для растяжения
суставов, -- вот, собственно, и весь пыточный арсенал
Ноттингамской тюрьмы.
От сопровождающего Гай отказался; впрочем, стража и не
настаивала: солдатам лень было прерывать игру в кости. Гай
зажег факел, безошибочно отыскав его на стене, и дал его в руки
Хелоту. Пламя высвечивало то низкий свод, то грязные стены, то
высокий столик для писца, которому надлежало записывать
показания преступников.
-- Сюда, -- сказал Гисборн и, пригнувшись, вошел в длинный
коридор. Возле двери, забранной решетками, он остановился.
Увидев посетителей, одинокий стражник, изнывавший от скуки,
заворчал и поднялся с соломы, где было задремал.
-- Встань прямо, скотина, -- сказал ему Гай. На ленивой
физиономии стражника явственно проступило недовольство. Гисборн
ударил его по лицу перчатками. Хелот, который терпеть не мог
стражников, невольно залюбовался.
-- Открой, -- велел Гай.
Стражник повиновался. Все трое вошли в маленькое, лишенное
света помещение, откуда доносились запахи прелой соломы и
человеческих испражнений.
Хелот поднял факел повыше и в углу, на грязной соломе,
увидел Робина из Локсли. Его светлые волосы слиплись и в
беспорядке падали на лицо. Руки были не скованы, а связаны так,
что веревка впивалась в тело. Он сидел, прислонившись спиной к
влажной стене камеры. При появлении посетителей Локсли только
прикусил губу.
-- Встань и подойди поближе, -- приказал ему Гай.
Арестованный не шевельнулся. Небрежным жестом руки Гисборн
подозвал стражника, зная, что тот все равно наблюдает. Голова в
кожаном шлеме нехотя всунулась в дверь.
- Чего?
-- Объясни этому мужлану, что от него требуется.
-- Это мигом, -- сказал стражник. Он вразвалку подошел к
Робину, несколько раз ударил его и поднял за шиворот.
-- Куда его? -- спросил стражник.
-- Сюда, ко мне, -- ответил Гай. Стражник швырнул
арестованного Хелоту в ноги. Локсли молчал и не сопротивлялся
-- берег силы. Он остался лежать неподвижно лицом на каменном
полу. Ухмыляясь, стражник пнул его в бок, затем схватил за
подмышки и поставил на ноги.
-- Ежели понадоблюсь, позовете, -- произнес он, удаляясь.
Теперь ясные серые глаза Робина остановились на детском
лице Греттира. Разбитые губы знаменитого разбойника
зашевелились.
-- Я узнал тебя, щенок, -- сказал Робин хрипло. -- Зря я
тебя не повесил тогда... -- Он скверно улыбнулся. Хелот,
ощутив, что Греттир оскорблен до глубины души, сжал в темноте
руку юноши. -- Гай Гисборн пожаловал собственной персоной, --
продолжал Робин. -- А вот кто третий? Свет бьет меня по глазам,
я плохо вижу...
-- Мы здесь не для того, чтобы ты разглядывал нас, смерд,
