Опять курения потребовались.
Затем Валент объявил, что все эти гунны - бабьи сказки,
зловредные суеверия и вымысел. Другое дело - Шапур...
Но забыть о гуннах Валенту не дали. Спустя неделю опять
доложили: гунны-то остроготов из плодородной долины Днепра
выперли, Германарих, бельмо это на ромейском глазу, через них
злой смертью помер. А еще, ваше величество, гунны крепко намяли
бока Атанариху.
Очень хорошо, сказал на это Валент. И опять успокоился.
И вот тогда, как снег на голову: посольство от варваров.
Глава седьмая
АДРИАНОПОЛЬ
377 - 378 годы
И тако готы с нашими сарматы непрестанно набеги на римлян
чинили, начав от Августа, сусче дотоле, как гуны, народ татарский,
из тех мест их изгнали, которым утекаюсчим император Валенс
позволил в Миссии и Фракии поселиться и креститься им повелел.
Чрез сие они неколикое время были ему, яко своему государю,
верни, обаче как их римляне стали презирать, собравшись пошли
на римлян и дву воевод римских, Люпицына и Мариуса, убили.
Валенс, хотя то отомстить, но несчастливо оружие противо их
поднял, ибо поражен и скрывшись в хижине спален, потом жену
ево в Константинополи осадили и принуждена мир купить.
В.Н.Татищев. История Российская
Аще которые сопричислились к варварам, и с ними, во время
своего пленения, участвовали в нападении, забыв, яко были
понтийцы и христиане, и ожесточась до того, что убивали
единоплеменных своих или древом, или удавлением, такожде
указывали не ведущим варварам пути или домы: таковым должно
преградити вход даже в чине слушающих...
Правила православной Церкви
Гунны напали на алан, аланы на готов, готы - на тайфалов и
сарматов, а готы, вынужденные отступить, в свою очередь,
оттеснили нас в Иллирию, и это еще не все. Нам угрожает голод, и
среди людей и животных распространяется чума... наступает конец
света.
св. Амвросий Медиоланский. Комментарий на Евангелие от
Луки
Везеготское посольство к Валенту в Антиохию Сирийскую
возглавлял Алавив - вот кто с ромеями разговаривать умел. Если не
понимал чего, если смеяться над ним, варваром, пытались
высокомерные имперцы, если на лжи ловили Алавива - не терялся;
замолкал и в глаза смотрел холодно, точно такое ему открыто, о
чем лучше и не спрашивать. И смущались ромеи под этим взглядом.
Фритигерн об успехе миссии почти не беспокоился. Где
Алавив невнятной угрозой своего не добьется, там почтенный
старик епископ веским словом убедит.
Вместе с остальными вошел Ульфила в антиохийскую
резиденцию властителей Восточной Римской империи. Все так же
прекрасны были ее сады за высокими белокаменными стенами, все
так же богаты дворцы, никуда не исчезла изысканная красота
фонтанов и статуй. Если подумать, не так уж много времени
прошло с того дня, как был здесь Ульфила впервые. Человеческая
жизнь - не срок для большого города.
И все же как будто меньше размерами сделалась Антиохия; не
так уже режет глаз ее великолепие. Списал сие Ульфила на свой
возраст и усталость. Стал за Алавивом смотреть.
Вот кто растерялся, так это готский вождь. Не ожидал. Какая
роскошь вокруг, как все изящно устроено. И тревожно Алавиву
было. Слишком много закоулков, чересчур обильны занавеси,
колонны, мебель всякая. Повсюду чудится засада.
Но смущение удачно прятал Алавив под личиной холодного
высокомерия.
Так, задрав нос повыше, и обратился посланник к Валенту со
"смиренной просьбой" - позволить везеготам переправиться через
Дунай и сесть во Фракии, где есть у ромеев свободные земли. (А
что земли такие есть, то мы, вези, доподлинно выяснили во время
последнего нашего набе...)
Слушал их Валент, храня суровый вид, который так шел к его
облику бывалого солдата. На самом деле лихорадочно прикидывал.
Если то, что про гуннов говорят, правда, то представляют они
страшную угрозу для империи. Кто нас-то, ромеев, от напасти
оборонит? Легионы были - как бы это помягче?.. - "расслаблены".
Да и жаль бросать природных римлян прямо в огнедышащую глотку
Левиафана.
Высказал эти соображения советникам. Те, как по команде,
глаза закатили и запели: сколь обширен ум императорский, какая
мысль удачная. Пусть варвары воюют с варварами, а уж мы за
ними, как за каменной стеной, схоронимся.
Алавив охотно подтвердил: не сомневайтесь, ваше величество.
Нужно - будем стеной. Каменной.
И тут же торговаться начал: как будем мы федераты,
добровольные и свободные союзники Рима, то, во-первых, чтоб с
нас налоги не брали; во-вторых, чтоб стипендию нам назначили...
Тут уж оба, и император, и вождь готский, в родной стихии
оказались. И советчики им не нужны. Обсуждали, деньги считали,
по рукам били; потом велели принести карту Дунайских провинций
и начали Фракию делить.
Но вот и Фракию поделили. Вроде бы, всем довольны остались.
Алавив еще раз клятвенно обещал, что вези будут смирны, как
овечки, и никаких грабежей. Ни-ни. Вот и святой отец подтвердит:
все мы христиане, одной веры с имперцами.
Святой отец подтвердил.
Валент был на седьмом небе от радости. Услышаны его
молитвы. В сей трудный час посланы ему эти союзники, так что их
руками сможет одержать над гуннами славную победу, буде те за
Дунай сунутся. И вопрос о переправе везеготов на имперские
земли был решен положительно.
Алавив на удивление быстро оправился от первого потрясения,
непринужденно разгуливал по дворцу, с любопытством разглядывал
разные диковины. И с таким достоинством держался, что ромеи
даже за его спиной хихикнуть не решались. Вот уж чего не
отнимешь у этих мелких варварских князей, так это
императорского величия.
И все-таки противны были они ромеям. Всем своим обликом
противны - и длинными волосами, и меховой одеждой с ее резким
запахом, и голосами громкими, как у разбойников. И что это за
манера - проходя мимо статуи, непременно мечом ее зацепить? Не
такие уж узкие во дворце коридоры.
Император побыстрее выбрал нескольких своих чиновников
(как всегда, самые жуликоватые вперед вылезли) и вместе с готами
их к Дунаю отправил для устройства переселения. Вручил также
необходимые указы и распоряжения, чтобы быстрее все
организовать.
Отбыли.
Отер Валент пот с лица и вновь мыслями к Шапуру
повернулся. Слуги во дворце от потрясения оправились, полы
вымыли, обглоданные кости из углов выгребли - варвары себя
аккуратностью не утруждали, ели, как привыкли, а что ромеи
собак у себя не держат, которые бы эти кости грызли, так то не
их, варваров, головная боль.
Только-только царедворцы в Антиохии вздохнули с
облегчением, как его величеству докладывают: посольство от готов
прибыло.
От каких еще готов? Долго меня будут какие-то готы
отвлекать, когда царь Шапур наседает?
- Не знаем-с; а только велено доложить, что готы.
Валент едва не завизжал, с трудом сдержался.
- Да были уж, всю мебель перепортили, навоняли, как козлы.
Меня, императора, замучили, торгаши проклятые.
- Это другие-с.
Это действительно были другие готы - остроготы Алатея и
Сафрака. Им фритигернова затея с переселением во Фракию
показалась чрезвычайно удачной. Паннония, как они между собой
рассудили, - тоже неплохое место для жизни. А федератами
империи остроготы могут быть не хуже, чем их родичи вези.
Но тут Валент неожиданно проявил непоследовательность и
остроготам отказал. Нечего империю германцами заселять. Или,
того хуже, аланами (ибо в Сафраке алана признал и не ошибся).
Может быть, и вези пускать не следовало. Он, Валент, теперь
сомневается. И советники его - продажные шкуры. А что до гуннов,
так возможно, гуннов Атанарих выдумал, бестия продувная. (Валент
все не мог ему простить переговоров на кораблях посреди Реки).
Может быть, и вовсе нет никаких гуннов. Раньше-то про них и
слыхом не слыхивали.
И прогнал Валент Алатея с Сафраком.
* * *
Время для переправы было самое неудачное - весна. После
дождей вода в Реке сильно поднялась. Дунай вздулся, нес в себе
угрозу. С тоской смотрели на него уставшие готские женщины:
скорей бы уж пролегла эта преграда между их детьми и
страшными гуннами.
А ромеи завели обычную бюрократическую канитель. Шутка
сказать, столько народу через Дунай переправить и во Фракии
расселить. Тут не один десяток человек разжиреть может.
Таможню, правда, отшили довольно быстро. В ту пору таможни
держали разного сорта откупщики, которые проживали в Риме и
Константинополе, непомерно жирели и чудили кто во что горазд -
надо же как-то такую прорву денег тратить. А чиновниками
таможенными сажали своих рабов и отпущенников, чтобы те
свободных граждан поборами прижимали. Таможенники хорошо
разбирались в жизненных коллизиях и прямо на лету схватывали:
кого можно обирать, а кого себе дороже.
Зато с моряками дело грозило затянуться. Те, правда, обещали
от Истрии и Никопольской стоянки несколько кораблей прислать.
Но почуяли и они сытный запах наживы; торговаться стали. Ведь
господа чиновники никак не хотят, чтобы приказ его величества
остался невыполненным? И только получив на лапу достаточно,
подогнали корабли.
Готы между тем на берегу сидели, лодки-однодеревки
добывали. Рыбная ловля в связи с этим почти прекратилась. Не
хотели рыбаки с везеготами встречаться.
Фритигерн от злости исхудал, кожа да кости. По берегу
рыскал, со своими воинами подолгу разговаривал, чтобы не
вздумали вплавь переправляться. Будем от ромеев помощи ждать и
все тут. Валент обещал.
Каждый день сообщали Фритигерну, что опять несколько
человек утонули. Скрипел зубами Фритигерн. Глаза у него
ввалились, рот совсем бескровный стал. Выгорел князь, как мох
болотный. А его вези продолжали умирать, и помощь все не шла.
* * *
Хоронили тем утром четверых: воин; с ним паренек и две
молодые женщины. Все утопленники. Их под утро вынесло
течением, там, где оно к самому берегу подходит. Нашли их
дружинники князевы, когда помочиться от костра отошли. Паренек
у самого берега в воде плавал, бабы немного ниже по течению,
волосами за корягу зацепились.
Помочились дружинники, как и собирались, после в воду
залезли и вытащили всех четверых. И снова злоба на ромеев
закопошилась: если те помочь хотят, почему так медлят?
Пошли за князем и подняли его - спал князь.
Фритигерн пришел, поглядел. Велел могилу копать, а сам за
Ульфилой отправился. Тот при дружине княжеской жил.
Ульфила проснулся легко - всю жизнь чутко спал, а под
старость тем более. В полумраке увидел Фритигерна - стоял,
слегка наклонив голову, чтоб о навес волосами не цепляться
(соорудили наскоро, как на берегу стали).
- Иди, - сказал ему князь громко, не заботясь сон
дружинников нарушить. - Работа для тебя есть.
Ульфила пошел за князем. Тот на берег кивнул, где уже яма
была готова.
- Проводи покойников, как положено, - велел Фритигерн.
Таким тоном распорядился, будто о реквизиции фуража речь вел.
А сам опять под навес нырнул. Дернул завязки одного мешка,
пошарил в другом, в корзину чью-то бесцеремонно залез; после к
могиле пошел, руки полны мисок, ножей, гребешков грошовых - что
нашел, то и взял.
Мертвых уже уложили, Ульфила свои молитвы дочитывал. Лицо
у старика неподвижное, глаза сухие. Только губы шевелятся. Вези -
и слушают краем уха слова святые, и дело свое делают, две палки
накрест связывают.
Фритигерн, добычу из рук не выпуская, на коленях постоял,
как положено, после к яме раскрытой подошел и высыпал прямо на
трупы все то, что с собой принес. И нож свой отдал, хорошего
металла.
Ульфила на князя сурово поглядел.
- Это еще что такое?
- Обычай, - коротко сказал Фритигерн.
- Оставил бы ты языческие привычки, князь. Без надобности
страдальцам твои дары.
- Не тебе решать, - сказал Фритигерн яростно. - Они недавно
в твою веру обратились. За такой срок от старого обычая не
