кровавые... Нутром чую. А нутро у меня, внуча, чуткое, девять
детей выносило, как ты думаешь, милая моя...
Элси осторожно сняла ножом лишнее с заготовки. Снова
принялась водить ручкой, заполировывая возникшую неровность.
- Нергал, - повторила она. - Хорошо, назову этого Нергал-
Убийца.
И, отставив хуй, залюбовалась работой своей.
Бабушка снова скрылась в ванной, откуда вскоре понеслось:
Откуда кровь на ногах твоих, Нергал?
Я топтал поверженных, вот откуда кровь.
Откуда кровь на бедрах твоих, Нергал?
Я насиловал девушек, вот откуда кровь.
Откуда кровь на руках твоих, Нергал?
Я убивал мужчин моими мечами, вот откуда кровь.
Откуда кровь в волосах твоих, Нергал?
Пить хотел, к водам рек наклонился, волосы в воду опустил,
тысячи тысяч убитых мною по рекам тем плыли, вот откуда кровь.
Велик ты, Нергал!
Идет Нергал, за ним кровавый след.
Идет Нергал, перед ним трепет и смятение.
О! Идет Нергал!
- Идет Нергал, - повторила Элси. И вдруг ей стало не по
себе. Даже поежилась. А вдруг и впрямь идет?
На кухне появилась Тилли. Заспанная, встрепанная.
Сунулась в чайник, плеснула в первую попавшуюся чашку жидкого
чая, с вечера оставшегося. В первые дни житья у сироток бабушка
пыталась было мыть посуду, но куда там! Сумасшедшее чаепитие на
то и сумасшедшее, что никогда не прекращается, так что и
перемыть все чашки никак невозможно. И не пытайся, бабушка,
сказала ей Лэсси (та попробовала было Лэсси своей сторонницей
сделать: "Эти-то, сестры твои, дуры пропащие, но ты-то...")
Вычерпай ручей ложкой. Выпей море. Но не мой посуду в
Мармеладном Колодце. И на небо показала, на звезды, что над
колодцем скупо рассыпаны (на все скуден колодец и на звезды
тоже).
- Что наверху, то и внизу, - сказала Лэсси. - Что на небе,
то и на земле. А что мы имеем на небе?
Бабушка задрала голову, очки на звезды нацелила.
Небесный Шляпа приподнял шляпу. Вселенская Чайная Соня звучно
храпела в чайнике. И не надейся, Алиса, что тебе удастся
перемыть здесь посуду или хотя бы навести порядок. Это же су-ма-
сшед-шее чаепитие. Что наверху, то и внизу. Внизу даже, пожалуй
что, даже поприличнее.
Увидев, что и звезды небесные девиц-нерях поддерживают,
бабушка рукой махнула. Спорить с волей богов она привычки не
имела. Звезды не принуждают, утверждают предсказатели (вот и в
храме Наны так говорят, да и Оракул о том же в своих
государственных пророчествах пишет), это так, но - склоняют.
Склоняют, подлые.
Но стирку все же затеяла неугомонная бабка. И заплатки,
где надо, поставила.
- Ты что встала такую рань? - спросила Элси у Тилли,
которая откровенно не выспалась и потому а) тормозила; б)
пребывала в осатанении.
- Уснешь тут, когда гимны воспевают, - прошипела Тилли.
Выпила чаю. Еще налила. Снова выпила. Поглядела на новый хуй,
об имени спросила. Услышав "Нергал", зашипела.
- Лэсси говорит, "харигата может быть грубым", -
процитировала Элси. - Пусть этот будет грубым.
Тилли подсела за стол, повозила пальцем в чайной лужице.
Элси торопливо отодвинула в сторону почти готовую работу.
- Не раствори мне пенисовидную продукцию, - сказала она.
- Из мармелада, чай, не из стали.
- Послушай, Элси, - сказала Тилли, внезапно забыв и о
Нергале, и о том, что благодаря бабкиному пению не выспалась. -
А ты с Марком...
Элси мгновенно ощетинилась.
- Что - я с Марком?
- Как он - ничего?..
Элси окрысилась:
- Ничего - был твой этот, как его... А Марк... он...
И в карих ласковых глазах Элси проступили слезы.
Тилли сжала ее руку своими крепкими шершавыми
пальцами.
- Я вовсе не хотела тебя обидеть, - поспешно сказала она. -
Просто подумалось тут... А что, если вместо того, съеденного
бабкой, новый сделать... В общем, увековечить... В мармеладе...
Элси вскочила, побагровела.
- Не смей! - крикнула она. - Все вы... вы по многу раз!.. У
вас много!.. А у меня... раз в жизни... и то отнять норовите, сучки...
И понесла, понесла - кроткая, нежная Элси, вечно
грезившая, вечно бродившая сонной своей душой по неведомым
мирам - да так понесла, что возрадовался в храме Эмешлам, что в
городе Кута, Нергал, покровитель хамов и матерщинников, а
небесный Шляпа поскорей закрыл Чайную Соню крышкой, чтобы не
слышала.
Тилли допила чай, извинилась перед возмущенно пыхтящей
Элси и скрылась в комнате. Там царила тишина, нарушаемая
слабым сопением. Марк спал, разметавшись на матрасе -
радовался, что толстая Элси, с которой ночевал, обнявшись, на
одном матрасе, ушла, оставив ему просторное лежбище. Тилли
осторожно сняла с него одеяло. Марк не пошевелился.
Рядом ожила Лэсси, которой Тилли нечаянно наступила на
руку.
- Тишш... - зашипела Тилли.
- На хуя... - начала Лэсси.
- Именно хуя, - прошептала Тилли.
Лэсси приподнялась на локте, чтобы лучше видеть, что еще
задумала Тилли. Та, прикусив губу, осторожно расстегивала на
Марке джинсы (чертова привычка спать в одежде!)
- Помоги мне, - шепнула она Лэсси.
Пока Тилли, обхватив Марка за талию, приподнимала его,
Лэсси ловко сдернула с него джинсы. Марк застонал во сне и
вдруг улыбнулся.
- Порядок, - пропыхтела Тилли. Еще осторожнее потянула
трусы и едва не охнула в голос.
- Что? - с любопытством спросила Лэсси, вытягивая шею.
- Что? - восхищенно отозвалась Тилли. - Да это уже почти
что КТО. Глянь сама.
Лэсси подползла поближе, сунула нос.
- Мамочка, - восхитилась она.
Тилли провела по дивному видению пальцами, желая
получше изучить фактуру. Утренняя эрекция была безупречна.
Отпуская трусы и натягивая на улыбающегося во сне Марка
джинсы, Тилли заметила подруге:
- Что ты хочешь... Мужик молодой, непорченый...
И, укрыв Марка одеялом, поцеловала его в щеку.
Не иссякал рог изобилия. Седмицу не иссякал, другую не
иссякал, так что уж казаться стало, будто нет дна у него, будто
бесконечен поток изливающихся из него благ: тут тебе и пряники
печатные для девичьих зубов, и яблоки с виноградом для
изнемогающих от любви, и селедка с водочкой для настоящих
мужчин, с морозца в дом пришедших... чего только не было в роге
том изобильном.
Третья седмица на исходе была, когда иссяк вдруг источник
жизни.
Шарила Лэсси, по локоть руку засунув, в роге том
неизобильном - пусто. Искала Элси, и так и эдак пальцами по рогу
возя, - пусто. Тилли чуть сама в рог неизобильный залезла, - а
ничего не поделаешь, все равно пусто. Бабка-хлопотунья
расстроилась, рог перевернула, потрясла - одна монетка в
четверть сикля выпала. И все.
Пошла Тилли, купила на монетку хлеба. Скучно стало на
дне колодца. Отвыкли уже от мармелада, к плюшечкам привычка
выработалась. Сидели за жидким чаем, пустой хлеб жевали,
мрачно размышляли.
Наконец Лэсси сказала:
- Партия почти готова. Давайте, девки, поднажмем и к
завтрему скинем продукцию.
И все на Тилли посмотрели (кроме Марка - спал
безмятежно в комнате, пока на кухне совещание шло).
- Поднажать дело нехитрое, - сказала Тилли. - Как деньги с
них вытрясти - вот вопрос.
("...Всерьез говорить о мятеже не приходится, - бубнило
радио, еле слышно - выключить его до конца не удавалось, бабка
говорит, сквозь розетку просачивается. - Недисциплинированные и
разрозненные выступления сторонников мар-банийской оппозиции...
Известно, что мар-бани, потомки знатнейших родов Вавилонии,
обнищавшие вследствие полной несостоятельности в бизнесе,
проявляя нетерпение... опираясь в своих выступлениях на сброд...
безответственные обещания, щедро расточаемые лидерами мар-
банийской оппозиции, привлекли на их сторону некоторое
количество одураченных трудящихся... Храмы Вавилонии
призывают...")
Тилли допила чай, встала, заранее трясясь от злости.
- Схожу-ка я в контору, - проговорила угрожающе. Кому
грозила?
Да и кому страшна она, маленькая оборванная Тилли из
Мармеладного Колодца? На те деньги, что в аванс взяла, даже
туфель себе новых не купила.
Охранник в предбаннике офиса допросил ее весьма строго
и придирчиво, больше от скуки, чем опасаясь диверсии. Пропустил,
конечно. И, зевая, в портативный телевизор снова уставился на
автогонки.
Знакомой дорогой прошла Тилли по холеному коридору,
дверь полированную толкнула. А дверь и не поддалась. Заперта
оказалась.
Рассвирепев, Тилли другую дверь толкнула. На нее
удивленно девицы какие-то уставились, ресницами накладными
взмахнув. Рты в помаде перламутровой, руки нежные с пальчиками
тонкими.
Заговорили же так, будто химеры с карниза храмового
ожили и каркать вздумали - визгливыми голосами, хуже, чем ножом
по тарелке.
- В чем дело, девушка?
- Вам кого, девушка?
- Здесь бухгалтерия, девушка!
- Вас вызывали, девушка?
- К кому вы, девушка?
Тилли сказала:
- Верховного Холуя мне!
Запереглядывались прекрасные гарпии, плечами круглыми
под кофточками кружевными пожимать принялись. И обидно так на
Тилли коситься стали. А Тилли вдруг досада разобрала. Ка-ак
топнет ногой, аж калькулятор на ближнем столе подскочил.
- Верховного Холуя мне, говорю!
Оскорбленно сказала одна из девиц:
- Нет его. На Канары к шефу уехал.
- По договору, завтра я сдаю ему партию.
- Партию чего? - раздраженно спросила та же девица (раз
уж взялась переговоры вести с этой встрепанной выдрой, так
донесет ношу эту тяжкую до конца; остальные же своими делами
занялись: кто журнал листал, кто лениво пальцем в калькулятор
тыкал, подсчитывая что-то, а кто за сигареткой потянулся).
- Продукции, - сказала Тилли.
- Какой продукции? - тянула девица (скучала, как и тот
охранник в предбаннике).
- Хуев, - пояснила Тилли.
Девица слегка покраснела, подобралась.
- Каких?..
- Таких. Для секс-шопа.
Девица поразительно быстро взяла себя в руки.
- Не знаю, девушка. - Она порылась в каких-то бумажках. -
На Канары уехал, ничего не оставил, никаких распоряжений.
- И денег не начислил? - спросила Тилли.
- Деньги начисляются здесь, в бухгалтерии, - сказала
девица и зевнула слегка. - А Верховный Холуй лишь
распоряжается. У фирмы сейчас вообще тяжелое положение,
знаете ли, мы тоже нерегулярно зарплату получаем...
- Ясно, - сказала Тилли.
И, не попрощавшись, ушла.
В дом ворвалась молча. Полушубок сняла, на пол бросила -
тот тихонечко уполз на свое место. Ушла в комнату, на матрас
легла, в одеяло тощее зарылась. И заснула.
Никто спрашивать ее не стал. Элси за работу взялась,
Лэсси, надев полушубок, ушла куда-то. Бабушка включила
погромче радио, слушать стала, не понимая ни слова, как бранят
оппозицию мар-бани, и отчего-то тревожно ей было. Голову набок
склонила, губами шевеля, все про конец света и кровавые времена
бормотала.
На общем совете решено было между бедными сиротками
все-таки хуи фирме сдать. Младшего Холуя найти, взять с него акт
сдачи-приемки, а там видно будет.
- Скоро в городе, похоже, начнется, - заметил Марк (на
совет был допущен без права решающего голоса, на правах
консультанта, и слушал, стоя в дверях кухни).
- Что начнется? - спросила Лэсси.
А Элси только поглядела на любимого с обожанием.
Марк сказал серьезно:
- Мятеж. Мар-бани имеют сторонников в Вавилоне. И их
немало.
- А чего они хотят, эти мар-бани?
- Сами-то они хотят власти, чего еще. И денег, конечно.
- Так какая нам разница? - спросила Тилли. - Мало ли, кто
нашу кровь пьет. Отсюда, из Колодца, и не видно.
- Пока власть берут, будут заново деньги делить, - пояснил
Марк. - Может и на нашу долю...
Тилли погасила окурок скверных папирос, ядовитым дымом
удушающих, и процедила в ясное лицо Марка:
