- смятенно подумала Пиф.
Под развалинами шевелились люди. Ее товарищи. Ее близкие,
с которыми она прожила все эти годы. И только дочь лежала как
мертвая.
Но ангел не дал ей времени оправиться от потрясения.
- Пизденыш, - проговорил он с отвращением.
Она увидела его ноги в сапогах. В хороших офицерских
сапогах, начищенных до блеска. И увидела свое лицо, отраженное
от их почти зеркальной поверхности. Впервые за все эти годы она
посмотрела на себя, и от красоты собственного лица у нее
захватило дыхание.
А потом ее лицо исказилось, взмыло в воздух, и ангел изо всех
сил пнул Пиф ногой.
- Ах ты, ленивая скотина!..
Ослепительный свет.
Детский крик.
В это мгновение Пиф успела подумать: кричит новорожденная
Аглая. Но тут же вспомнила: дочь ее уже выросла.
И тотчас навсегда забыла об этом.
Е. ХАЕЦКАЯ
ДЕВОЧКИ ИЗ КОЛОДЦА
Фенькостроителям - незаметным героям наших дней
Жили-были три сестрички, три бедных сиротки, и жили они
в колодце на самом дне. Конечно, нельзя по-человечески жить в
колодце. А никто и не говорит, что они жили по-человечески.
Поэтому их так и называли - "бедные сиротки", понятно?
Колодец находился в самом центре необъятного города,
никем еще не исхоженного из края в край. Куда ни кинешь взор со
дна этого колодца, повсюду отвесные стены, уходящие прямо туда,
откуда начинается мироздание. По желто-серым их щекам ползут
потеки, будто там, наверху, посреди мироздания, кто-то плачет
безутешно, позабыв о том, что ресницы густо накрашены дешевой
тушью.
Как мы уже говорили, жили они в колодце на самом дне,
поэтому в сырое их жилье редко проникал солнечный луч. Но
никто из сестричек не жаловался. В Вавилоне не принято
жаловаться на житье-бытье в колодце. Беспощадный это город и
люди в нем черствые. И бедные сиротки отнюдь не исключение.
Попробуй надкуси такую - зубы обломаешь. Черствее сухаря, на
какой не всякая мышь позарится.
Что хорошо в колодце, так это звезды.
Разве ты не знаешь, Алиса, что если забраться в колодец,
на самое дно, то оттуда в любое время, даже в полдень, будут
видны звезды? Впрочем, тебе лучше не лазить в колодец. Ты
хорошо воспитанная английская девочка, какой перевод ни возьми -
Демуровой, Заходера или еще чей-нибудь. В любом переводе ты
домашняя, в фартучке, с бантом.
Сестрички же, в силу того, что жили в самом центре
Вавилона, да еще в колодце на самом дне, были совсем-совсем
другими. Поэтому, кстати, их так и называли - "бедные сиротки", не
забыла?
Так вот, в любое время суток (если стояла, конечно, ясная
погода) сиротки могли любоваться звездами, что восходили и
заходили над их колодцем. И горели там созвездия Шляпы и Чайной
Сони, а когда тускнели они, то восходила ярчайшая из звезд -
Альфа Мартовского Зайца, и все жители выходили во двор
полюбоваться ею.
Ну вот. Звали наших сироток Элси, Лэсси и Тилли и там, в
своем колодце, они ели и лепили. Что лепили? Ну, разумеется, все,
что на букву "м". Ведь это был мармеладный колодец и лепили они,
конечно же, из мармелада. И ели они тоже мармелад, поэтому у
всех трех, как на подбор, были ужасно больные зубы.
Словом, жили они и лепили мартышек, мормышек, мормонов,
мортиры и...
- Муди, - сказала Тилли, задумчиво качая ногой. Она была
босая, в подвернутых у щиколоток джинсах.
- Какие еще муди? - удивилась Элси, отодвигая от себя
чашку. Чашка была старинного тонкого фарфора, покрытого
изнутри сеточкой трещин. Чай, который пила Элси, был жиденький,
так что и пила-то она его просто чтобы чем-нибудь заняться, а не
ради тонизирующего эффекта или там от жажды. Облизав липкие
от мармелада пальцы, Элси уставилась на Тилли.
- А что такое "муди"? - спросила где-то далеко наверху,
невидимая со дна колодца гигантская Алиса, которая одним
любопытным глазом безуспешно пыталась заглянуть в этот самый
колодец.
Там, на небесах, неподалеку от начала мироздания,
огромная Чайная Соня сонно бормотала и бормотала свою сказку,
сидя в чудовищном небесном чайнике, куда запихал ее
запредельный Шляпа.
- Потому что на букву "м", - расслышала космическая Алиса
и, ничего не поняв, прикусила губу. Она боялась, что ее сочтут
дурочкой.
- Ты что, совсем дурочка? - сказала Тилли, продолжая
покачивать ногой. - Такие муди, какие у мужика между ног. Вернее
даже не муди, а хуи как таковые.
- Выражайся яснее, - сердито сказала Элси.
- Яснее некуда. Нет ничего однозначнее хуя. - Тилли смяла
в пальцах комок пластилина, отлепив его от чайника. - Я заходила
сегодня в "Интим-шоп". Ну, в тот новый магазин, который в Пятом
Колодце открылся.
- Ты? На хуя? - спросила Элси, недоумевая.
- Именно на хуя, - сказала Тилли. - Говорила с хозяином.
Не с самим, конечно. Сам где-то на Канарах, задницу греет. С
Верховным Холуем. Ничего мужик, толковый. - Она вздохнула. - В
общем так, девки. - Тут она подняла глаза на своих подруг,
которые слушали, приоткрыв рты. - Если дело выгорит и мы
действительно получим заказ, в деньгах купаться будем. Я почти
убедила его в том, что лучше нас ему ни одна фирма хуев не
налепит.
- Хуев? - выговорила Лэсси. Она курила, сидя на
подоконнике.
- Вот именно. - Тилли встала, протиснулась к плите между
буфетом и толстыми коленками Элси, налила себе еще чаю. С
сомнением посмотрела на плескавшуюся в чашке желтоватую
жидкость. - Я прочитала ему целую лекцию о культурном и
грамотном онанизме, - продолжала Тилли, небрежно плюхнувшись
обратно на табуретку.
Пойдем отсюда, Алиса. Тебе не нужно слышать того, что
сейчас будет рассказывать Тилли. Пойдем отсюда, хорошо
воспитанная английская девочка с бантом в кудрявых волосах.
Смотри, Чайная Соня уже храпит в небесном чайнике. Больше ты
не дождешься от нее сказок. Стоит ли теребить ее за уши?
И созвездие Алисы закатилось над колодцем, и только
Альфа Мартовского Зайца светилась прямо над тем домом, где
пили свой безумный чай три сестрички, три бедных сиротки, а это
означало, что уже наступало утро.
- Древние сексуальные традиции Востока, - говорила Тилли,
прикладываясь то к чаю, то к "Беломору".
- Снятие стрессов, особенно у деловых женщин, - говорила
Тилли, неприятно морщаясь, когда мармелад попадал на больной
зуб.
- Неповторимые в своей индивидуальности хуи, выполненные
в технике утраченной мармеладной модели, - говорила Тилли, давя
окурок о край горшка, где чахло неубиваемое алоэ.
Элси расплескала чай на свои толстые коленки.
- Из чего он собирается лить хуи? - спросила она деловито.
- Мы же только по мармеладу работаем. Не из стали же?..
- Нет, конечно. Что ты как дура, в самом деле. Из резины. -
Тут Тилли хихикнула. - Он, оказывается, прежде ремонтировал
автомобильные покрышки, ну вот из той резины и...
- А санитарные требования?
- Не твоя забота. И не моя. Равно как и резина. Наша
задача - поставлять ему неповторимые модели. Справимся?
Элси потянулась и зевнула. День выдался трудный.
- Идем спать, - сказала она, отставляя чашку на стол, где
громоздился уже десяток немытых чашек самого разного вида и
размера. - Утро вечера мудаковатее.
И все три отправились в спальню, где рядком лежали три
матраса, в разное время украденные с разных кроватей. Кроватей
же в комнате не было. Ведь сестричек недаром называли бедными
сиротками - ничего-то у них толком не было, только жидкий чай в
треснувших чашках, краденые матрасы и еще немного всяких
вещиц, таких мелких, что разглядеть их сверху, заглядывая в
колодец одним только глазом, решительно невозможно.
К Верховному Холую сперва не хотели пускать, придирчиво
осматривали посетительницу - и по монитору, пока Тилли топталась
у входа в офис и давила на кнопку звонка озябшим пальцем, и в
предбаннике - изучающе, сверху вниз, с высоты пятнисто-зеленых
богатырских плеч, щурясь с тем смешливым мужским
пренебрежением, которое так хорошо знакомо было малорослой,
щуплой, угловатой Тилли: на подростка похожа, впору снежками
насмерть забить, да и одета кое-как, в обноски чьи-то. Все это
знала Тилли наизусть и потому равнодушно и привычно крысилась,
прокуренным своим голосом Верховного Холуя добиваясь у
охранника и настаивая на том, что ей "назначено". А что в книге о
том записей не сделано, так оттого, что Младший Холуй зря свои
деньги получает и забыл вписать.
И впустили Тилли в холеный офис. Сущим недоразумением
пошла она меж пластиковых стен по пушистому, почти домашнему
ковру, сердито встряхивая на ходу коротко стрижеными
соломенными волосами. Она знала, что охранник смотрит ей вслед.
Верховный Холуй, загодя оповещенный охранником, сделал
вид, что визит Тилли для него отнюдь не является неожиданностью.
На самом деле он успел прочно позабыть напористую девицу
неприятной наружности, что налетела на него в магазине, окатив
духом дешевого табака, и вывалила кучу предложений, одно
другого грандиознее. Он тогда наскоро отмахнулся от нее визиткой
с адресом офиса. И вот на тебе: стоит на пороге, глазами сверлит,
носом заклевать нацелилась.
- Входите, - сухо, без улыбки, произнес Верховный Холуй.
Не поблагодарив и не поздоровавшись, Тиллши вошла и тут
же плюхнулась в необъятное черное кресло, заложив ногу на ногу.
Сплела пальцы, со злобой на Верховного Холуя глянула. И сам
собою оказался на столе под самым носом у него альбом эскизов.
Рассеянно перелистывая страницы, кое-где покрытые
пятнами чая или липкими следами мармелада, Верховный Холуй
размышлял. Девица не торопила его, будто сгинув в недрищах
гигантского черного кресла. Рисунки были сделаны
профессионально. Интересно, где она училась, эта Тилли? В ее
работах чувствовалась рука мастера. Разнообразие же - при
вполне понятной однотипности предмета эскизов - поражало
воображение. Верховный Холуй украдкой бросил взгляд на девицу в
кресле. Той явно было едва за двадцать. Покачивая ногой, она со
скучающим видом разглядывала офис.
Наконец Верховный Холуй отодвинул от себя альбом,
постучал пальцами по столу, как бы подводя черту своим
раздумьям.
- Так, - вымолвил он. - Да. Все это чрезвычайно интересно,
Тилли. (Надо же, даже имя вспомнил! Экий сукин сын.) Возможно,
фирма вам сделает пробный заказ. Разумеется, небольшой. Малую
партию. Видите ли, - тут он с профессиональной доверительностью
глянул ей в глаза и тут же раскаялся: лучше бы не смотреть в
светлые, ненавистные глаза девочки из колодца. - Жесткая
конкуренция. Да-да, у вас есть конкуренты, причем, весьма
высокого класса.
Тилли подняла бровь.
- Шлюхи?
Верховный Холуй слегка покраснел.
- Нет, отчего же шлюхи? - Выговорил и поморщился, будто
дрянь какую-то съел. - Выпускники Академии Художеств,
профессионалы. Когда я говорил о высоком классе, я имел в виду
уровень их художественной подготовки.
Тилли громко захохотала. Верховный Холуй заметил, что у
нее недостает двух зубов.
- Что вас интересует, в конце концов? - спросила наконец
Тилли. - Разнообразие и достоверность хуев или левитановская
грусть в их прорисовке?
Верховный Холуй твердо произнес:
- Вот что, Тилли. Вы, несомненно, талантливы и компетентны
в... э... предмете, о котором идет речь. Фирма действительно
заинтересована в сотрудничестве с вами. То есть, я хочу сказать,
что вы получаете заказ, о котором только что хлопотали. Но я
очень попросил бы вас впредь воздержаться от ненормативной
лексики. Это просто этическое требование, применяемое ко всем
сотрудникам, ничего более. - Он сложил ладони на альбоме и еще
раз заставил себя заглянуть в глаза своей собеседнице. - Давайте с
вами, Тилли, договоримся с самого начала. Основная задача фирмы
- удовлетворять самые интимные потребности людей, способных
платить за это. Причем, не за счет других людей, как это
