Джинни залилась румянцем:
- Будет непривычно и странно, если, я, после стольких
лет, останусь без него. Он мой близкий друг. Если он обещает
вести себя хорошо...
Свертальф, успевший забраться на стул, терся об ее
бедро и мурлыкал. Мне в голову пришла неплохая мысль. И все
же я опустил поднятую было ногу.
- Он не способен вести себя хорошо. И он не нужен тебе.
Мы же собираемся забыть обо всем на свете, забыть о делах,
так ведь? Я не буду штудировать никаких текстов, не стану
навещать моих товарищей оборотней. Мы даже не посетим
семейство койотов-оборотней из Акапулько, тех, которые
приглашали нас. Ты не собираешься ни заниматься колдовством,
ни посещать шабаши. Мы с тобой будем вдвоем, и я не хочу,
чтобы твоя мохнатая штучка...- я моментально осекся.
Но Джинни ничего не заметила. Она лишь вздохнула, и,
кивнула, начала гладить спину коту.
- Хорошо, дорогой,- сказала она, и будто в ней щелчком
возродилось былое.- Решил напялить семейные кальсоны?
Наслаждайся, покуда сможешь.
- Намерен это делать всегда,- похвастался я.
Она вздернула голову:
- Всегда? - потом поспешно добавила.- Нам пора
отправляться. Все упаковано.
- Давай, супруга,- согласилась я.
Она показала мне язык.
Я погладил Свертальфа:
- До свидания, дурачок. Надеюсь, ты не в обиде?
Он легонько куснул мою руку и заявил, что не согласен.
Джинни крепко обняла его, затем схватила меня за руку и
торопливо повлекла к двери.
Дом, в который нам предстояло потом вернуться,
находился вблизи университета Трисмегиста. Наша квартира
была на третьем этаже. Наша, состоявшаяся утром, свадьба,
была тихой и скромной. Несколько друзей в церкви, потом
завтрак у кого-то из них дома. А затем мы сказали им: "До
свидания". Нью-йорские родственники Джинни и мои - в
Голливуде, были богаты. Они скинулись и подарили нам
персидский ковер. Подарок нас несколько потряс, но покажите
нам новобрачных, которым бы не хотелось чуть роскоши.
Ковер лежал на лестничной площадке, под лучами солнца
его краски пылали. На заднем конце громоздился багаж. Мы
уютно уселись бок о бок на подушках из полимеризованной
морской пены. Джинни прошептала слова команды. Ковер
двинулся так плавно, что я не заметил, как мы поднялись в
небо. Ковер не обладал той скоростью, что спортивная модель
помела, но триста драконьих сил, вынесли нас из города за
считанные минуты.
Под нами развертывались громадные районы Среднего
Запада. Здесь и там, словно серебрянные ленты, блестели
реки. Мы неслись, и ни ветерка не проникло сквозь защитный
экран. Джинни выскользнула из платья. Она была одета только
солнцем. И теперь я понял теорию транзитного переноса.
Отсутствие чего-то имеет столь же реальное значение, как и
наличие.
Мы летели на юг и купались в солнечном свете. Когда
наступили сумерки, мы остановились и поужинали в
очаровательном ресторанчике. Это было в Озарке. Но мы решили
не останавливаться в помело-отеле. Мы полетели дальше.
Ковер был мягкий, толстый, покойный. Я хотел было
поднять откидной верх, но Джинни сказала, что, если мы
спустимся пониже, то будет там теплее. И она была права.
Небо было усеяно звездами. А потом поднялась большая
желтая луна, и в ее свете половина звезд исчезла. И воздух
был наполнен шепотом, и внизу была темная земля, и мы
слышали, как поет слитный хор кузнечиков. И все, что
случилось дальше, нас не касается...
15.
Я точно знал, куда мы направляемся. Мой фронтовой друг,
Хуан Фернандец, нашел хорошее применение приобретенным в
армии знаниям. Он служил в секции пропаганды и создал там
немало превосходных сценариев. Теперь он готовил уже не
посылаемые на врага кошмары, а сонные серии. Передачи
пользовались популярностью, и заказчики платили Хуану
соответственно. По сути, все любили Хуана, если не считать
псианалитиков. Теперь, когда научные исследования привели к
созданию эффективной противомагнитной техники, псианализ
устарел. Хуан в прошлом году соорудил в стране своих предков
дачный домик. Домик был выстроен почти на самом побережье
Соноры - это одно из наиболее красивых мест Мидгарда.
Фернандец пригласил меня сюда на медовый месяц, и мы с
Джинни подгадали соответственно под этот срок нашу свадьбу.
В полдень следующего дня мы пошли на посадку. К западу,
голубым и белым огнем, играл калифорнийский залив.
Продолженная прибоем широкая полоса песчаного пляжа, и
громоздящийся ярус за ярусом утесы, и, наконец, вся
развертывающаяся к востоку страна - сухая, внушающая страх и
застывшая. А вознесенный над берегом домик, был окружен
зеленью.
Джинни захлопала в ладоши:
- О, я бы никогда не поверила, что такое возможно.
- Вы, жители восточных штатов, не знаете, как велика
страна,- я был полон самодовольства.
Она заслонилась от слепящего света солнца, указала:
- А что там такое?
Мой взгляд не мог оторваться от ее рук, я просто
вспомнил. Над утесами, примерно в миле к северу от нашего
домика и на несколько футов выше, громоздились
полуосыпавшиеся стены, окруженные грудами камней. В северном
углу, хмуро встречала ветер, торчащая обломанным зубом,
башня.
- Ла Форталеза,- сказал я.- Построенная испанцами в
Семнадцатом веке. Какого-то дона осенила идея разбогатеть,
разрабатывая этот край. Он воздвиг замок в качестве
опорного пункта и резиденции. Привез жену из Испании. Но все
пошло плохо, и замок вскоре оказался покинутым.
- Давай мы его обследуем?
- Хорошо, если тебе хочеться.
Джинни положила руку мне на плечо:
- Стив, почему у них все пошло плохо? Что им
противодействовало?
- О... ничего. Я не особенно интересовался Форталезой.
Даже будучи человеком, даже днем я ощущаю там что-то
враждебное. Однажды, приняв волчий облик, я отправился туда
после наступления темноты и... это было омерзительно. Это
ощущалось не столько физически, сколько... А, будет об этом.
- Испанцы в те времена обращали туземцев в рабство,-
сказала она задумчиво,- не так ли? Вообрази, сколько
человеческих смертей повидал этот замок. И эти смерти
оставили на нем свой след. Да, вероятно. Но, черт возьми,
это было давным-давно. Мы осмотрим его. Руины очень
живописны, и выглядят они отсюда потрясающе.
- Если тебя действительно беспокоят приведения...
- Дорогая, забудем об этом! Я не подвержен суевериям!
И мы поселились в этом домике и действительно забыли об
этом.
Дом был построен под монастырь. Белые стены и красная
черепичная крыша, и был окружен двором, где весело играл
фонтан. Кроме того, вокруг располагался также сад. Зелень
травы и листьев, красный, белый, пурпурный, золотой узор
цветочных клумб, завершал красоту дома. Мы были совершенно
одни. Почва была насыщена и Землей и Водой, следовательно в
уходе не нуждалась. Две другие стихийные силы
кондиционировали в доме воздух. Кроме того, чистота там тоже
поддерживалась волшебными силами (дорогостоящее это
удовольствие - заклинание чистоты).
Поскольку Джинна временно выбыла из магической
деятельности, она приготовила завтрак по-мексикански из
привезенных нам припасов. Она была так же прелестна в
шортах, лифчике и переднике с оборочками, что у меня не
хватило духу вылезти с предложениями поучить ее готовить.
Джинни громко крикнула от восторга, когда грязная посуда
сама полетела на кухню. Она даже пошла за ней следом, если
какая-нибудь из тарелок вдруг захочет упасть вместо воды на
пол.
- Это самая современная посудомойка, о которой я
когда-либо слышала,- воскликнула Джинни.
Во второй половине дня у нас было много свободного
времени, и мы отправились купаться в прибое. Когда солнце
село, мы вскарабкались по желтой скале обратно. Мы
проголодались, и я поджарил на углях бифштексы. Мы молчали.
Потом мы ушли в патио, и оттуда любовались на море. И
следили на сбитых из досок стульях, и держались за руки, и
звезды высыпали на небе, чтобы приветствовать нас.
- Давай, когда взойдет луна, сменим кожу на шкуру и
чуть порезвимся,- предложил я.- Из тебя выйдет
очаровательная волчица. Я бы, гм... ну, неважно!
Она покачала головой:
- Я не смогу, Стив, дорогой.
- Ты наверняка сможешь. Конечно, понадобиться пустить в
ход волшебство, но...
- В том-то и дело. У тебя человеко-волчьи гены. Все,
что тебе нужно для изменения - это поляризованный свет. Но
для меня изменение означает большую трансформацию, и... Не
знаю. Я чувствую, что не смогу этого сделать. Даже не смогу
вспомнить формулы. Вообще ничего не смогу вспомнить. Все,
что я знала, смешалось и улетучилось даже в большей степени,
чем я ожидала. Мне придется заново пройти курс обучения по
самым элементарным вещам. А сейчас... меня может изменить
только профессионал.
Я вздохнул. Ведь я надеялся, что мы превратимся в
волков. Нельзя по-настоящему узнать мир, если пользуешься
только человеческим чувствами и разумом. Если не используешь
ощущения, присущие зверям. А ведь Джинни, разумеется, часть
этого мира...
- О'кей,- сказала я.- Тогда позднее, когда ты снова
станешь специалистом.
- Конечно. Мне очень жаль, дорогой. Но, если ты хочешь
пробежаться в волчьем облике сам - беги.
- Без тебя, нет.
Она тихо рассмеялась:
- А вдруг у тебя появятся блохи?
Она наклонилась, чтобы укусить меня за ухо.
И тут мы услышали шаги.
Я вскочил на ноги. То, что я бормотал при этом, особым
гостеприимством не отличалось. Под бархатным небом, по змеей
уходящей вглубь страны тропинке, к нам приближалась какая-то
тень.
"Что за черт,- подумал я.- Кто-то из расположенной
отсюда в десяти милях деревни? Но..."
Когда я человек, мой нос очень нечуток, по моим же
волчьим стандартам, по запах, который я вдруг уловил, мне не
понравился. Не то, чтобы это был неприятный запах. Наоборот,
от острого аромата, полускрытое сумерками лицо Джинни
сделалось еще прекрасное. И все же что-то во мне противилось.
Я шагнул навстречу входившему в наше патио незнакомцу.
Он был среднего для мексиканца роста, то есть ниже меня. Он
двигался так грациозно, производя шума меньше, чем струйка
дыма, что я подумал, не кугуар-оборотень ли он. Его гибкое
тело было облачено в безукоризненно белый костюм. Сверху -
темная накидка. Лицо затемнено широкополой шляпой. Затем
пришелец снял шляпу и поклонился, лицо его оказалось в луче
падающего из окна света.
Я никогда еще не встречал такого красивого мужчину.
Высокие скулы, греческий нос, заостренный подбородок, широко
расставленные с зеленоватым оттенком глаза, в которых
прыгали золотые искры. Кожа белее кожи моей жены, и гладкие,
светлые, пепельного оттенка волосы. Я усомнился в том,
мексиканец ли он. Скорее последний представитель некогда
существовавшей, а теперь начисто забытой расы.
- Буэнос ночес, сеньор,- грубовато сказал я.- Пардон,
перо но хабламос эспаньол.- это было не совсем правда, но
мне не хотелось разводить вежливую болтовню.
Я не мог сказать, был ли ответивший мне голос тенором
или контральто, но, в любом случае, в нем звучала музыка: -
Поверьте мне, добрый сэр, я владею всеми, которые мне
могут понадобиться, языками. Молю простить меня, но увидев
издали, что дом освещен, я взял на себя смелость
предположить, что вернулся его хозяин. И я решил навестить
его, дабы по-соседски поприветствовать.
