сейчас так и рвутся в бой, снова овладеют сомнения
и страхи, они поостынут и начнут расходиться.
-- Что ж, если так надо, ничего не поделаешь. Да сохранит
бог его жизнь, -- с тяжким вздохом сказала Сайсели.
В тот же день королевские .люди под водительством
Болла выступили и со всех сторон обложили аббатство,
а лагерь свой раскинули в деревне Блосхолм. Сайсели,
не: пожелавшая остаться в замке, вышла вместе с ними и
снова обосновалась в обители, которая по ее требованию
открыла перед нею ворота. Единственный страж обитетели -- глухой садовник -- сдался без сопротивления. Его
отправили в лагерь чернорабочим, и никогда еще не приходилось
ему так много трудиться: Эмлин, имевшая против
него зуб, постаралась, чтобы работы у него хватало
и чтобы она была погрязнее и потяжелее.
Томас и другие вместе с ним обследовали подступы к
аббатству и вернулись, охваченные сомнением: без пу-
шек -- а их пока не было -- мощное здание из тесаного
камня казалось почти неприступным. Лишь в одном месте
штурм представлялся возможным- с тыла, где когда-то
находились сторожка и ферма, сожженные Томасом
по желанию Эмлин. Развалины стояли во внутреннем
кольце рва и тесно примыкали к стене аббатства, но
от сильного огня каменная кладка их растрескалась и
осыпалась, а балки вывалились и упали в ров.
Для обеспечения обороны образовавшаяся брешь была
закрыта двойным палисадом из крепких кольев, а
пространство между ними заполнено связками хвороста,
балками разрушенных строений и всяким мусором. Перед
палисадом находился широкий и глубокий ров. а над
ним окна и угловая башня, из которых его легко было защищать,
так что идти здесь на приступ аббатства означало
бы потерять очень много людей, и осаждающие не
могли на это решиться. Однако от монаха Бэзила и других
они узнали еще одну важную вещь, а именно, что запасов
продовольствия в аббатстве на весь его гарнизон
было слишком мало: Бэзил полагал, что дня на три, а по
мнению других, уж никак не больше, чем на четыре.
В тот же вечер состоялся второй военный совет, на котором
решено было взять аббатство измором, а на приступ
идти лишь в том случае, если разведка донесет, что
мятежники двинулись ему на помощь.
-- Но, -- возразил а С айсели, -- в таком случае супруг
мой и Джефри Стоукс тоще умрут с голоду.
Все печально разошлись, заявив ей, что тут уж ничего
не поделаешь -- нельзя ради двух человек положить десятки
жизней.
Началась осада, такая же, как та, которую Сайсели
перенесла в Крануэл Тауэрсе. В первый день гарнизон
аббатства насмехался над ними со своих стен. Но на второй -- насмешки прекратились: осажденные увидели, что
силы их противников с каждым часом увеличиваются.
На третий -- они внезапно опустили мост и бросились к
нему, словно намереваясь сделать вылазку, но, увидев
перед собою десятки воинов Болла с натянутыми луками,
отказались от этой мысли и снова подняла мост.
-- Они начали голодать и отчаиваться, -- заметил
рассудительный Джекоб. -- Скоро мы получим от них известия.
Он оказался прав. Незадолго до захода солнца открылись
боковые ворота, и какой-то человек, держа над головой
белый флаг, бросился в ров и поплыл на противоположную
сторону. Он выбрался из рва, отряхнулся и медленно
двинулся туда, где на лужайке перед аббатством,
на месте, куда не могли долететь стрелы осажденных,
стояли Болл и обе женщины. Сайсели, ослабевшая от горя
и страха за мужа, прислонилась к дубовому столбу, к
которому она была в свое время прикована для сожжения
на костре и который до сих пор не убрали.
-- Кто этот человек? -- спросила у нее Эмлин.
Сайсели вгляделась в изможденного бородатого человека,
направлявшегося к ним прерывающейся походкой
больного.
-- Не знаю; а впрочем, да, он чем-то напоминает
Джефри Стоукса!
-- Это не кто иной, как Джефри, -- сказала Эмлин,
кивнув головой. -- Что-то он нам сообщит?
Не ответив ни слова, Сайсели только теснее прижалась
к столбу; на сердце у нее было не легче, чем тогда,
когда повар аббатства раздувал растолку, чтобы поджечь
хворост. Теперь Джефри стоял уже прямо перед
ней. Взгляд его ввалившихся глаз упал на нее, и рот раскрылся
от изумления, отчего лицо еще больше вытянулось
и еще резче обозначились скулы.
-- Ах, -- пробормотал он, ни к кому не обращаясь. --
От всех этих боев и путешествий и трехдневной голодовки,
когда еды у меня было меньше, чем хватило бы крысе,
да к тому же от холодной ванны в ноябре -- не говоря
уже о том, что похуже, -- в уме и вправду может помутиться.
Но все же, подумать только, что мне довелось
увидеть призрак среди бела дня, да еще у нас дома, в
Блосхолме, где такого никогда не бывало!
Не спуская глаз с Сайсели, он выжал из бороды воду
и добавил:
-- Брат-мирянин или капитан Томас Болл, кто бы ты
теперь ни был, если ты томе не привидение, дай мне четверть
крепкого эля и краюху хлеба, ибо в нутре у меня
пусто, как у выпотрошенной селедки, и я, можно сказать,
сейчас вознесусь к небесам, а предпочел бы все же стоять
обеими ногами на нашей грешной земле...
-- Джефри, Джефри, -- прервала его Сайсели, -- что
ты сообщишь нам о своем господине? Эмлин, скажи ему,
что мы обе живы. Он не понимает.
-- О, так вы живы? -- медленно произнес он. -- Значит,
вы не погибли от пожара и Эмлин тоже? Ну, раз
так, каждый может надеяться; и, пожалуй, ни голод, ни
нож аббата Мэлдона не прикончат Кристофера Харфлита.
-- Значит, он жив и здоров?
-- Жив и здоров, поскольку мощно быть живым и
здоровым и после трехдневной голодовки в подземной
темнице, к тому же довольно-таки сыроватой. Вот тут
имеется письмо по поводу всех этих дел к командиру вашего
отряда.
Он развернул свой белый флаг и достал из складок
его прикрепленное к флагу письмо, протянул его Боллу,
а тот, не умея читать, передал письмо Джекобу Смиту.
В это же самое время мальчик принес эль, о котором
спросил Джефри, а также поднос с кусками мяса и хлеба.
Джефри набросился на них, как изголодавшийся псе, поглощая
огромными глотками и эль и пищу, которую не
трудился даже прожевывать.
-- Клянусь всеми святыми, да ты, видно, чуть не помер
с голоду, Джефри, -- сказал один из стоявших тут
же йоменов. -- Пойдем-ка со мной и сбрось свою мокрую
одежду, не то тебе станет худо. -- И он увел Джефри,
продолжавшего жевать, в ближайшую палатку.
Тем временем Джекоб, тревожно хмуря лоб, ознакомился
с письмом, а затем прочел его вслух. Оно гласило:
Командиру воинов короля от Клемента, настоятеля
Блосхолмского аббатства.
Мне неведомо, по чьему указу осадили вы нас, грозя
аббатству и его инокам огнем и мечом. Я прослышал,
что предводительствует вами Сайсели Фотрел. Передайте
же этой избеж авшей костра ведьме, что в плену
у меня находится человек, которого она именует своим
мужем и который является отцом ее незаконнорожденного
ребенка. Если в эту же ночь она не распустит свой
отряд и не пришлет нам подписанный и засвидетельствованный
документ, где мне и всем находящимся со мною
от имени короля гарантируется прощение за все, что мы
могли содеять против него и его законов, а также против
нее лично, и возможность свободно уйти, куда мы номе-
лаем, так, что при этом нам не станут препятствовать,
и не будут нас преследовать, и не отнимут наших земель
и движимого имущества, знайте, что завтра на заре мы
предадим смерти рыцаря Кристофера Харфлита в наказание
за убийства и другие преступления, которые он
против нас совершил, и В доказательство этого вы увидите
его труп, повешенный на башне аббатства. Ежели все
вы примете наши условия, мы оставим его здесь невредимым,
и вы найдете его, когда мы удалимся. Об остальном
спросите его слугу Джефри Стоукса, которого мы
посылаем к вам с зтим письмом.
Клемент, настоятель.
Джекоб кончил читать, и среди слушавших воцарилось
молчание.
-- Пойдемте отсюда и где-нибудь в четырех стенах
обсудим это дело, -- сказала Эмлин.
-- Нет, -- вмешалась Сайсели, -- в отсутствие моего
супруга я являюсь уполномоченной короля и требую, чтобы
меня выслушали. Томас Болл, прежде всего пошли
к аббату парламентера с заявлением, что если хоть один
волос упадет с головы сэра Кристофера Харфлита, каждого
находящегося в стенах аббатства человека я предам
смерти от меча или веревки и лично буду отвечать
за это перед королем. Напишите это, мастер Смит,
и пошлите вместе с копией королевской грамоты, подтверждающей
мои полномочия. Сейчас же, без промедлении.
Они отправились в стоявший неподалеку домик, где
Болл устроил караульное помещение. Там это суровое
предупреждение было изложено на бумаге, переписано
начисто, подписано Сайсели, а также Боллом, как командиром
отряда, и Джекобом Смитом в качестве свидетеля.
Бумагу вместе с копией королевской грамоты Сайсели
собственноручно передала смелому и верному человеку,
поручив ему потребовать ответа; и он отправился в путь
с белым флагом в руке и стальной кольчугой под стеганым
камзолом, чтобы обезопасить себя от предательского
удара.
Когда он ушел, они послали за Джефри, который
явился в сухой одежде и все еще жуя, ибо голод у него
был волчий.
-- Расскажи нам все, -- сказала Сайсели.
-- Если начинать с начала, то это будет длинная
история, леди. Когда ваш блаженной памяти батюшка,
сэр Джон, и я с ним выехали из Шефтона в день его
гибели...
-- Нет, нет, -- прервала Сайсели, -- с этим можно
обождать, сейчас не до того. Мой супруг и ты бежали
из Линкольна -- не так ли? -- и, как мы видели, были
снова захвачены в лесу.
-- Так точно, леди. Какой-то дух сыграл с нами
шутку, позвал его вашим голосом; он услышал и придержал
коня, тогда они нас догнали и захватили благодаря
своему численному превосходству, но, по счастью,
мы остались целы я невредимы. Нас привезли в аббатство
и бросили в это окаянное подземелье, где в течение
трех дней мы почти не получали пищи, только немного
хлеба и воды, и подыхали с голоду в полной темноте.
Вот и весь рассказ.
-- А как ты вышел оттуда, Джефри?
-- Да вот как, миледи. Около часу тому назад какой-то
монах и три вооруженных стражника открыли
дверь нашей тюрьмы. Пока мы моргали глазами на свет
его фонаря, как совы в полдень, монах стал говорить,
что аббат намеревается послать меня в лагерь королевских
людей с предложением обменять жизнь Кристофера
Харфлита на жизнь всех, находящихся в аббатстве. Он
добавил также, что принес чернила и бумагу и что, если
Харфлит хочет спастись, ему следовало бы написать
письмо с просьбой принять это предложение, не то он
наверняка умрет на заре.
-- Что же сказал мой муж? -- спросила Сайсели, по-
.:давшись вперед.
-- Что он сказал? Он рассмеялся им в лицо и заявил,
что скорее отрубит себе руку, после чего они потащили
меня из темницы, и притом довольно грубо, так как я котел
оставаться с ним до конца. Но, когда дверь уже закрывали,
он успел крикнуть мне: "Скажи офицер;,ам
короля, чтобы они спалили эту крысиную нору, не помышляя
о Кристофере Харфлите, который вовсе не
прочь умереть".
-- А почему он желает смерти? -- снова спросила
Сайсели.
-- Потому что считает жену свою умершей, госпожа,
как и я считал, и думает, что в лесу слышал ее голос,
призывающий его соединиться с нею.
-- О боше, боже! -- простонала Сайсели. -- На моей
совести будет его гибель.
-- Нет, -- ответил Джефри. -- Неужто вы так плохо
знаете Кристофера Харфлита, что думаете -- он предал
бы дело короля ради спасения своей жизни? Да если бы
вы сами пришли к нему и умоляли его об этом, он бы
оттолкнул вас и сказал: "Отойди от меня, сатана!"
-- Верю, что он поступил бы так, и горжусь этим, --
прошептала Сайсели. -- Если нельзя будет иначе, пусть
Харфлит умрет. Мы спасем его честь и свою, чтобы он не
проклял нас, если бы остался жив. Продолжай.
-- Ну, меня привели к аббату; он передал мне это
самое письмо и велел мне взять его и все рассказать
тому, кто здесь у вас начальник. Потом он поднял руку
и, положив ее ка крест, висевший у него на груди, поклялся,
