что это не пустая угроза и что если его условий
не примут, с зарею Харфлит будет повешен на башне, и
при этом добавил, хоть я тогда и не понимал, что он
имеет в виду: "Думаю, ты там найдешь человека, который
прислушается к этим доводам". Он уже собирался
отпустить меня, как вдруг один солдат сказал:
"А умно ли будет освободить этого Стоукса? Бы забываете,
милорд настоятель, что предполагается, будто
он присутствовал при одном убийстве в лесу, и что он
машет выступить свидетелем". -- "Да, -- ответил Мэлдон,
-- я забыл в этой спешке; я помнил только, что никому
другому, пожалуй, не поверят. Все же, может быть, и
лучше будет послать кого-нибудь другого, а этого парня
заставить замолчать навеки. Напишите, что Джефри
Стоукс, пленник, был убит при попытке к бегству стражником,
защищавшим свою жизнь. Заберите его отсюда, и
чтобы я о нем больше не слышал".
Тут кровь у меня в жилах застыла, хотя я и старался
держаться смело, как только может держаться человек,
три дня просидевший в темноте с пустым животом, и
прямо в лицо наговорил ему по-испански разных крепких
слов. Когда меня уже тащили из комнаты, брат
Мартин -- помните егоз он был нашим товарищем, когда
мы попали за морем в переделку, -- выступил вперед из
темного угла и сказал: "Для чего, настоятель, пятнать
вам свою душу столь гнусным убийством? С тех пор как
умер Джон Фотрел, король может записать на ваш счет
еще много других дел, и любого из них достаточно, чтобы
вас повесить. Попадись вы ему в руки, он не станет
добираться до обстоятельств гибели Фотрела, даже если
бы вы и были к ней причастны".
"Вы наговорили резких слов, брат мой, -- ответил
аббат. -- То, что происходит на войне, нельзя считать
убийством, хотя, может быть, впоследствии, спасая свою
шнуру, вы и станете говорить об этом как об убийстве,
вы или кто другой. Как бы там ни было, но речь ваша
разумна. Не мзде трогать этого человека. Дайте ему
письмо и бросьте его в ров, пусть плывет на ту сторону.
Что бы он на меня ни наклеветал, участь мои хуже не
станет".
Так они и сделали. Я попал сюда, как вы сами видели,
и нашел вас живой. Теперь-то мне понятно, почему
Мэлдон считал, что жизнь одного Харфлита так дорого
стоит. -- И, закончив свой рассказ, Джефри снова принялся
за еду.
Сайсели смотрела на него, я все смотрели на этого
измученного, ожесточившегося человека, который после
многих других бедствий и мук провел три дня в мрачной
темнице, полной крыс, где получал только воду да немного
черного хлеба. Да, он сидел там вместе с крысами
и с другим человеком, бесконечно дорогим одной из
присутствующих, и тот все еще находился в этой ужасной
дыре, ожидая, что на заре его повесят, словно какого-нибудь
злодея. Все молчали, слышно было только,
как жует Джефри; и молчание стало так тягостно,
что все обрадовались, когда дверь открылась и перед
ними предстал человек, посланный к настоятелю. Он задыхался,
так как быстро бежал и, видимо, находился в
некоем смятении, может быть потому, что в спине у него
-- вернее, в камзоле -- торчали две стрелы: в тело они
не вонзились, задержанные кольчугой,
-- Говори, -- сказал старый Джекоб Смит, -- каков
их ответ?
-- Взгляните на мою спину, мастер, и сами увидите,
-- ответил посланец. -- Они перекинули через ров
лестницу, на нее полошили доску, на которую вступил
какой-то монах, чтобы принять от меня письмо. Я немного
подождал, потом услышал, как кто-то зовет меня
с башни над воротами, и, когда поднял глаза, увидел,
что там стоит аббат Мэлдон, и лицо у него от злобы
черное, как у дьявола.
"Слушай, ты, мошенник, -- крикнул он мне, -- ступай
к ведьме Сайсели Фотрел и к ренегату монаху Боллу, которого
я предаю анафеме и извергаю из лона свитой
церкви, и скажи им, чтобы при первых лучах зари они
взглянули в нашу сторону, да повыше, ибо тогда смогут
увидеть, как, чернея на утреннем небе, здесь болтается
тело Кристофера Харфлита!"
Услышав это, я не сдержался и крикнул в ответ:
"Коли так, то завтра еще дотемна вы составите ему компанию,
ибо все до единого будете висеть, чернея на вечернем
небе, кроме тех, кто будет впоследствии четвертован
в Тауэр-холле и Тайберне". Потом и пустился наутек,
и они стреляли мне вдогонку и раза два попали, но
кольчуга, хоть и стара, служит хорошо, и вот я здесь
невредимый, если не считать двух-трех ссадин.
Немного позже Сайсели, Джекоб Смит, Томас Болл,
Джефри Стоукс и Эмлин Стоуэр сидели все вместе,
держа совет -- очень важный совет, ибо положение было
отчаянное. Вносилось одно предложение за другим и
сразу же по той или иной причине отвергалось. Под конец
они молча переглянулись.
-- Эмлин, -- вскричала наконец Сайсели, -- в прежнее
время у тебя всегда находились нужные слова. Неужто
теперь, в такой беде,ни одного не найдется? -- Ибо,
пока они совещались, Эмлин все время сидела молча.
-- Томас, -- сказала Эмлин, подняв глаза, -- помнишь
то место во рву аббатства, где мы ребятишками ловили
самых крупных карпов?
-- Ну да, помню, -- ответил он, -- но при чем тут рыбная
ловля, да еще столько лет назад? Я уже говорил, --
на подземный ход рассчитывать нечего. За рощей он
обвалился и полностью засыпан, -- я уже смотрел. Правда,
будь у меня неделя времени...
-- Пусть она говорит, -- прервал его Джекоб, -- ей,
видно, есть что сказать.
-- А помнишь, -- продолжала Эмлин, -- ты говорил
мне, что карпы здесь такие крупные и жирные потому,
что в этом месте, как раз под подъемным мостом, опорожняется
в ров сточная труба аббатства, та, в которую
спускают все помои и отбросы? И я после того в рот не
могла взять этой рыбы.
-- Ну помню. Так что же?
-- Томас, ты, кажется, говорил, будто порох, за которым
посылали, уже доставлен?
-- Да, час назад пришел фургон с шестью бочонками,
весом в сто фунтов каждый. Мы надеялись, что пришлют
больше, но и это неплохо, хотя делать с порохом
нечего, так как пушку не прислали -- у королевских солдат
ее не оказалось.
-- Темная ночь, лестница с доской, кирпичный сводчатый
сток, два, нет, лучше четыре бочонка, по сто
фунтов каждый, в сток под ворота, фитиль и смелый человек,
который его подожжет, -- со всем этим да еще
с божьим благословением в придачу многое можно сделать,
-- задумчиво, словно про себя, произнесла Эмлин.
Все наконец поняли, к чему она клонит.
-- Да они все услышат, как кошка слышит скребущуюся
мышь, -- сказал Болл.
-- Кажется, ветер поднялся, -- ответила она, --
слышно, как зашумели деревья. Думаю, что скоро начнется
буря. К тому же у задней стены аббатства, где заделанная
брешь, можно собрать людей, которые будут
ходить взад и вперед с фонарями и кричать, словно
в этом месте подготовляется штурм. Это отвлечет осажденных.
А мы с Джефри Стоуксом тем временем попытаем
счастья с лестницей и пороховыми бочонками -- он
их подкатит, а я подожгу, когда придет греми. Вы же
слышали, что я ведьма, -- значит, сера мне нипочем @.
Через десять минут план был выработан. А спустя
два часа, под вой бури, скрытые непроглядной тьмой и
дополнительным заслоном -- торчащим над стеной поднятым
настилом моста, -- Эмлин и силач Джефри перекатили
бочонки с порохом по переброшенным через ров
доскам в жерло большой сточной трубы и в глубь ее
футов на двадцать, пока они не оказались как раз под
башнями главных ворот. Затем, леща в зловонной грязи,
Эмлин и Джефри вынули втулки из отверстий, заблаговременно
просверленных в бочонках, и заложили туда
фитили. Джефри выбил из кремни искру, раздул подложенный
трут и передал его Эмлин.
------------------------------
' ...сера мне нипочем. -- По средневековому поверью, сера,
как и другие воспламеняющиеся материалы. счита.лась обязательной
принадлежностью ада, чертей и ведьм.
-- Теперь ты уходи, -- сказала она, -- а я за тобой.
На это дело двух человек не нужно.
Через минуту она присоединилась к нему на противоположном
краю рва.
-- Беги! -- сказала она. -- Беги, не то погибнешь. За
нами -- смерть.
Он повиновался , но Эмлин обернулась и принялась
кричать так громко, что стража на стенах услышала ее
и, зажигая фонари, бросилась к башням посмотреть, что
случилось.
-- Штурм! Штурм! -- кричала она. -- Ставьте мест-
вицы! За короля и Харфлита! Штурм! Штурм!
Затем она тоще пустилась наутек.
ГЛАВА XVIII
Из тьмы к свету
Внезапно среди мрака ночи, освещая все вокруг, подобно
молнии, поднялась багряная пелена пламени. Покрывая
вой бури, прокатился глухой тяжкий гул, словно
отдаленный грохот грома. Потом все затихло, и через
мгновение с неба посыпался град камней, а с ними-разорванные
на части человеческие тела.
-- Ворота взорваны! -- прокричал мощный голос; то
был Томас Болл. -- Кидай лестницы!
Люди, стоявшие наготове, бросились вперед и перекинули
через мост четыре лестницы. По доскам, привязанным
к перекладинам, осаждающие перебежали на
другую сторону рва и, перебравшись через нагромождение
камней, устремились во двор, где их никто не сдал,
так как все сторожившие здесь были убиты или покалечены.
-- Зажигай фонари! -- снова закричал Болл.-Там,
внутри, будет темно!
Появился Джефри с мечом в одной и фонарем в другой
руке, а с ним Эмлин, у которой тоже был меч, взятый
у одного из убитых; Эмлин, вся еще в грязи, так и
оставшейся на ней после клоаки и рва.
-- Я не могу, -- пробормотал Томас Болл. -- Я ищу
Мэлдона.
-- Веди нас в подземелье! -- крикнула ему Эмлин. --
Или я тебя заколю! Я слышала, как они велели убить
Харфлита.
Тогда он вырвал фонарь из рук Джефри и с криком
"За мной!" помчался по коридору; так добежали они до
открытой двери, за которой находилась лестница. Они
быстро сошли вниз, мкновали еще другие переходы и
лестницы, спускались все нище, пока, повернув направо,
не очутились в небольшом сводчатом помещении. Два
факела пылали в железных гнездах, вделанных в стену,
освещая картину необычайную и страшную. В глубине
этого помещения была широко открыта тяжелая, утыканная
гвоздями дверь, за которой виднелась камера
или, вернее, маленький погреб, -- любопытные еще и
в наши дни могут его увидеть. К стене этой подземной
темницы прикован был человек, который держал в руке
трехногий табурет и рвался на цепи, как взбесившийся
зверь. Впереди, заслоняя его и защищая проход, стоял
высокий худой монах; полы его рясы были приподняты
и подоткнуты за пояс. Он был ранен, ибо с его бритой головы
стекала кровь, и, сжимая обеими руками рукоять
тяжелого меча, яростно отбивался от четырех воинов,
старавшихся повалить его на землю.
Когда появился Болл во главе своего маленького отряда,
один из этих людей только что пал, сращенный монахом,
но другой встал на его место, крича:
-- Прочь с дороги, изменник! Мы хотим прикончить
Харфлита, а не тебя.
-- Вместе мы умрем или отобьемся, убийца, -- ответил
монах хриплым, прерывающимся голосом.
В это мгновение один из нападающих, тот, что говорил,
услышал приближающиеся шаги освободителей и
обернулся. Тут же он обратился в бегство, метнувшись
мимо них, словно заяц. Однако свет фонаря упал на его
лицо, и Эмлин узнала аббата. Она ударила его мечом,
но сталь только скользнула по кольчуге. Он тоще ударил.
, но попал по фонарю, свалив его на пол.
-- Хватай его, -- закричала Эмлин, -- хватай Мэлдона,
Джефри!
Стоукс бросился догонять аббата, но тотчас же вернулся,
потеряв его в темных переходах. Тогда Болл,
рыча, обрушился на двух оставшихся солдат, и вскоре
мод ударами топора и меча, которыми у них с тыла ору-
девам монах, они пали наземь и умерли, сражаясь до
последней секунды, так как знали, что им не будет
пощады.
Все было кончено, и кругом воцарилась тишина, безмолвие
смерти, прерываемое лишь тяжелым дыханием
тех, кто остался в живых. Раненый монах прислонился к дверной притолоке, выпустив из рук обагренный
кровью меч. Харфлит, пошатываясь от изнеможения, все
еще держа в руке поднятый табурет, до отказа натягивал
