Однако...
- В обычном употреблении, - объяснил он, - слово "факт" служит для
обозначения эмпирических данных и тщательно проверенных теорий. Это
"невыразимое Все" - явная метафора. Как если бы ты сказал, что наелся по
уши. Это просто выражение, а не факт. Ты, должно быть, имеешь в виду, что
вы проходите что-то по эстетике: почему на картину приятно смотреть и так
далее.
- О, нет, сэр, - Дэвид энергично взмахнул рукой. - Это правда.
Правда, которая выше науки.
- Но тогда ты говоришь о религии!
- Нет, сэр. Мистер Це рассказывал нам об этом. Старшие ребята в нашей
школе уже в этой, ну, немного в настройке. Я хочу сказать, что это
упражнение еще не дает осо... осо... осознания Всего. Ты становишься Всем.
Не каждый день, я имею в виду...
Свобода снова встал. Дэвид уставился на него. Отец дрожащим голосом
сказал:
- Что это еще за чушь? Что означают слова "Все" и "Настройка"? Какова
структура этой идентификации, которая, по сути дела, все равно, что
идентификация чередующихся четвергов? Продолжай! Ты владеешь основами
семантики в достаточной мере, чтобы суметь все объяснить. По крайней мере,
ты можешь дать мне понять, где кончается ясность и начинаются мнимые
ощущения. Продолжай же!
Дэвид тоже вскочил. Кулаки его были сжаты, в глазах светилось что-то,
похожее на ненависть.
- Это не значит ничего, - закричал он. - Ты не знаешь! Мистер Це
говорит, что ты не знаешь! Он говорит, что это игра со словами и оп...
определениями, логика, все это просто чушь. Эта старая наука нереальна. Ты
тянешь меня назад со своей старой логикой и... и... и большие ребята
смеются надо мной! Я не хочу учить твою старую семантику! Я не хочу! Я не
буду!
Свобода с минуту смотрел на него. Потом опять прошел на кухню.
- Я уезжаю, - сказал он. - Не жди меня.
Дверь гаража с шумом закрылась за ним.
Через несколько минут Джудит услышала, как его машина вырвалась в
бурю.
5
Терон Вульф покачал головой.
- Тч-тч-тч, - с укором поцокал он языком. - Вспыльчивость,
вспыльчивость.
- Только не говори мне, что сердиться - значит, проявлять незрелость,
- уныло сказал Ян Свобода. - Энкер никогда не писал ничего такого. Это
Лэад однажды сказал, что не сердиться "в скверных ситуациях -
ненормально".
- Согласен, - отозвался Вульф. - И нет сомнения, что ты дал неплохой
выход своим эмоциям, прилетев на материк, ворвавшись в однокомнатную
квартирку бедного маленького Це и избив его на глазах его жены и детей.
Однако я не понимаю, чего ты этим добился. Пошли, надо отсюда выбираться.
Они вышли из тюрьмы. Почтительный полицейский с поклоном отрыл для
них дверцу машины Вульфа:
- Извините нас за ошибку, - сказал он.
- Все в порядке, - ответил Вульф. - Вы были обязаны арестовать его,
он ведь устроил кое-что похлеще, чем обычный скандал на нижнем уровне; и
кроме того вы же не знали, что он - сын Комиссара Психологии (Свобода
устало скривил губы). Но вы хорошо сделали, что позвонили мне по его
настоянию.
- Не желаете ли вы предъявить какие-нибудь обвинения против субъекта
Це? - спросил офицер. - Мы уж примем меры, сэр.
- Нет, - ответил Свобода.
- Ты даже мог бы послать ему цветов, Ян, - предложил Вульф. - Он
всего лишь наемник, выполняющий то, что ему прикажут.
- А кто заставил его стать наемником? - рявкнул Свобода. - Мне уже
надоело это хныканье: "Не вини меня, вини систему". Никакой системы нет:
есть люди, которые делают либо хорошее, либо плохое.
Великолепный, как Юпитер, Вульф первым занял место в машине. Затем он
включил контроль, аэрокар прошелестел по взлетной полосе и поднялся в
воздух. Ночь все еще не кончилась, и по-прежнему дул ветер. Огни Верхнего
уровня, похожие на драгоценную паутину, призрачно сияли над кромешной
тьмой Нижнего уровня.
Висевшая над восточным горизонтом горбушка Луны посылала мерцающие
лучи, которые отражались от черной поверхности бессонной Атлантики.
- Я распорядился, чтобы твою машину отогнали ко мне домой, я послал
Джудит записку, чтобы она не волновалась, - сказал Вульф. - Может быть, не
стоит тебе сейчас заваливаться домой и будить ее? Поедем лучше ко мне и
проведем завтрашний выходной вместе. Тебе нужно прийти в себя.
- Хорошо, - бросил Свобода.
Вульф перевел автопилот на круиз, протянул Свободе сигарету и достал
еще одну для себя. Когда он сделал затяжку, красный огонек сигареты
обрисовал его профиль на фоне темноты - бородатый Будда с легкой улыбкой
Мефистофеля.
- Послушай, - сказал он, - ты всегда относился к вспыльчивым натурам,
но, по крайней мере, старался быть уравновешенным. Иначе ты не стал бы
конституционалистом. Давай подойдем к ситуации объективно. Почему тебя
волнует, кем станут твои дети? Я имею в виду, что ты, естественно, хочешь,
чтобы они были счастливы и так далее, но почему их счастье должно быть
похоже на твое?
- Давай не будем забираться в дебри гедонизма, - сказал Свобода с
усталым раздражением. - Я хочу, чтобы мои дети стали настоящими людьми.
- Другими словами, не только личностям, но и культурам личностей
присущ инстинкт самосохранения, - пробормотал Вульф. - Очень хорошо.
Согласен с тобой. Наша личная культура, твоя и моя, особое значение
придает умственным способностям - может быть, даже чересчур большое
значение, если это касается человека, обладающего безупречным здоровьем.
Тем не менее мы считаем, что потенциально выбрали самый лучший образ
жизни. Наша культура поглощается другой, новой, которая возвеличивает
неопределенные подсознательные и внутренние функции организма. Так что мы
становимся похожи на еврейских фанатиков, английских пуритан, русских
староверов - на любую секту, пытающуюся восстановить определенные основы,
которые, как чувствуют члены этой секты, начали расшатываться. А на самом
деле, как и все другие, мы создаем нечто совершенно новое, но давай не
будем омрачать твою прекрасную самонадеянную устремленность излишним
анализом. Подобно им, мы вступаем во все более острое противоречие с
окружающим нас обществом. В то же время наше учение становится популярным
среди людей какого-то определенного класса и распространяется по всему
миру. Это, в свою очередь, настораживает приверженцев существующего
порядка. Они начинают действовать, чтобы ослабить наше влияние. Мы
проявляем ответную реакцию. Разногласия усиливаются...
- Ну и что? - нетерпеливо перебил его Свобода.
- А то, - ответил Вульф, - что я не представляю себе, каким образом
мы можем избежать все продолжающегося обострения конфликта, при котором
физическое насилие остается самым действенным методом. Но я лично против
того, чтобы бедные учителя, не имеющие никаких дурных намерений, попадали
в больницы.
Свобода порывисто выпрямился.
- Уж не имеешь ли ты в виду еще одно восстание? - воскликнул он.
- Во всяком случае, не такое, как последнее, потерпевшее полное
фиаско, - сказал Вульф. - Зачем нам разделять участь староверов? Мы должны
взять в качестве аналога Содружество Пуритан. Нам потребуется терпение...
да, и осторожность, друг мой. Организация - вот, что нам необходимо. Не
обязательно соблюдать разные формальности, главное - мы должны научиться
действовать как единое целое, как группа. Достичь этого будет несложно: ты
не единственный, кого новая школьная система приводит в негодование.
Будучи объединены в одну организацию, мы сможем приступить к тому, чтобы
дать почувствовать, каков наш вес. Например, можно устраивать бойкоты,
давать взятки определенным должностным лицам, и, пожалуйста, не падай в
обморок, если я скажу, что Нижний уровень может в изобилии предоставить
убийц по очень сходным ценам.
- Понятно, - голос Свободы звучал уже несколько спокойнее. -
Давление. Да. Возможно, нам удастся хотя бы восстановить наши школы, если
не удастся нечто большее.
- Давление, однако, вызовет ответное давление. Это вынудит нас еще
больше усилить свой нажим. Возможно, и даже весьма вероятно, что в итоге
начнется война.
- Что? Нет!
- Или государственный переворот. Но все-таки гражданская война
наиболее вероятна. А поскольку некоторые офицеры армии и полиции уже
присоединились к конституционализму, и мы можем надеяться завербовать еще,
то у нас есть шанс выиграть. Если, конечно, мы будем действовать
осторожно. Такое дело нельзя искусственно подгонять. Но... мы могли бы
начать потихоньку запасать оружие.
Свобода вновь пришел в раздражение. Он видел на улицах мертвецов,
когда был еще ребенком. На сей раз дело могло бы дойти даже до
смертоносной силы ядерной бомбы или до искусственной чумы. И можно ли
будет потом что-нибудь восстановить на этом усовершенствованном шарике?
- Мы должны найти другой выход, - прошептал он. - Мы не должны
позволить, чтобы дело зашло так далеко.
- Возможно, нам просто придется избрать этот путь, - сказал Вульф. -
Так или иначе, нужно чем-нибудь пригрозить. В противном случае мы
вынуждены будем просто отправиться к праотцам.
Вульф посмотрел на профиль сидевшего рядом с ним человека, четко
вырисовывающийся на фоне звездного неба. Буквально у него на глазах он
становился все более твердым в решимости, которая могла впоследствии
превратиться в фанатизм. Вульф чуть было не прочел вслух мысли Яна
Свободы, но сумел вовремя сдержать себя.
6
Комиссар Свобода посмотрел на часы.
- Убирайтесь, - сказал он. - Проваливайте все.
Удивленные охранники повиновались. Только Айязу остался, как всегда,
ему не нужно было ничего говорить. Некоторое время в большом зале не было
слышно ни слова.
- Ваш сын сейчас придет, да? - спросил японец.
- Через пять минут, - ответил Свобода, - он будет точен, насколько я
его знаю. Но вообще-то времена меняются, а мы не разговаривали с ним уже
целую сотню лет.
Он почувствовал, что уголок его рта нервно подергивается. Этот
проклятый тик никак не хотел успокаиваться, чтоб ему провалиться до
седьмого круга Дантова ада! Ну, перестать же, ну, пожалуйста! - похожий на
карлика человек выбрался из кресла и захромал через весь зал к прозрачной
стене.
Внизу мерцали нагретые купола башен и стальные магистрали, но в
бледном небе царила зима, и морозное солнце казалось ужасно далеким.
Затянулась в этом году зима. Свобода сомневался, кончится ли она вообще
когда-нибудь.
Правда, время года не имело большого значения, если жизнь протекала в
служебных помещениях. Но ему бы хотелось вновь увидеть, как цветет
вишневый сад на крыше этого дома. Сам он никогда не позволял разводить на
крыше зелень. Ему хотелось сохранить на земле хотя бы жалкие остатки
естественной природы.
- Интересно, неужели в этом причина увядания технологической
цивилизации? - вслух размышлял он. - Возможно, дело даже не в истощении
ресурсов, не в бесконтрольной одержимости воспроизводства, не в падении
грамотности и распространении мистицизма и тому подобном.
Возможно, это было всего лишь следствием, а настоящая причина
заключается в коллективном бессознательном мятеже против всего этого
металла и машин. Если мы возникли среди лесов, разве мы отважимся вырубить
на Земле все деревья?
Айязу не ответил. Он привык к таким монологам своего хозяина и с
сочувствием посмотрел на Свободу своими маленькими глазками.
- Если это так, - продолжал Свобода, - то тогда мои маневры,
возможно, не служат никакой конечной цели. Но что поделаешь, мы - люди
