содержания вашего флота.
- Мистер Свобода!... - задохнулся Ратьен.
Селим откашлялся.
- Всем нам известно незаурядное чувство юмора Комиссара Психологии, -
сказал он тусклым голосом. - Но поскольку он упомянул конституционалистов,
я предполагаю, что он тем самым хотел дать понять, что пора переходить к
главному.
Все обратили взгляды на Свободу и замерли, ожидая. Он скрыл выражение
своего лица за дымом сигареты и ответил:
- Отлично. Осмелюсь сказать, травля Комиссаров - жестокий спорт,
которому я лично предпочел бы охоту на улицах за хорошенькими
девушками-Гражданками и проведение с ними специального инструктажа в
течение нескольких недель.
На сей раз Свободу наградил свирепым взглядом Ларкин, Шеф Морских
культур.
- Возможно, - продолжал как ни в чем ни бывало Свобода, - не все из
вас знают, каков главный вопрос сегодняшнего обсуждения. Я представил на
рассмотрение премьера Селима, мистера Чандры и Коменданта Северной Америки
новый рапорт о конституционалистах. Он оказался таким спорным, что для его
обсуждения решено было пригласить всю Комиссию Стражей.
Он кивнул Селиму. Грубое сероватое лицо Премьера казалось немного
испуганным. Впечатление было такое, что именно Свобода дал ему разрешение
начать. Он вздохнул, заглянул в бумаги, лежавшие на его столе, и сказал:
- Вся беда в том, что конституционалистов нельзя рассматривать как
политическую группу. Если бы это было так, мы бы хоть завтра выловили их
всех. У них нет даже формальной организации и какого бы то ни было
соглашения, которое бы их объединяло. Единственное общее между ними - их
философия.
- Плохо, - пробормотал Свобода, - философские учения рационализируют
эмоциональные отношения. Их философия - это самое натуральное смещение к
фрейдизму.
- Что это такое? - поинтересовался Новиков.
- Вам следовало бы знать, - сладким голосом промолвил Свобода. - Вы в
этом деле неплохой специалист. Однако, продолжим.
- Официально термин "конституционализм" лишь отражает отношение к
физическому миру, которое подразумевает, что мысли основаны на конституции
(или составе) реальности. Можно было бы назвать это антимистицизмом. Но я
вырос здесь, в Северной Америке, где половина населения все еще говорит
по-английски. И я могу вас заверить, что в английском языке слово
"конституция" имеет дополнительную смысловую нагрузку! Североамериканское
восстание было вызвано тем, что Федеральное правительство постоянно и
самым демонстративным образом нарушало, но нарушало не дух старой, бедной,
много раз исправленной конституции, причем в последнем, кстати, оно само
приняло активное участие, - а саму букву этой Конституции.
- Все это я прекрасно знаю, - сказал Чандра. - Не думайте, что я не
занимался изучением этих так называемых философов. Я знаю, что многие из
них участвовали в восстании, а не они, так их отцы. Но они не представляют
опасности. У них бывают междоусобные стычки, но как класс - они не самый
худший вариант. Сейчас у них нет причины, чтобы поднять еще один
бесплодный бунт.
Чандра пожал плечами. Понять, что Билль о правах, или как он еще там
назывался, просто не имел никакого смысла на континенте, где из
полубиллионного населения 80% неграмотных.
- В основном, североамериканцы, - ответил Свобода. - Я имею в виду,
из коренных переселенцев, а не из тех, кто позднее эмигрировал сюда с
Востока. Но их догмы распространяются среди образованных Граждан всех
национальностей, по всему миру.
Я предполагаю, что, если бы вы провели опрос, то обнаружили бы, что
четверть всего грамотного населения - а среди ученых и того больше - по
существу признают доктрину конституционалистов. Хотя, конечно, не все из
них сознательно относят себя к их числу, - продолжал Свобода.
Остальные внимательно слушали его, не делая попыток прокомментировать
его слова.
- Другими словами, - сказал Чандра, - это не просто новая религия.
Она не для низов, но и не для Стражей и, как правило, - он посмотрел на
Свободу долгим взглядом, - не для Граждан высшего уровня. Это я уже знаю.
Это тоже входило в предмет моего изучения. И я выяснил, что
конституционализм привлекает в основном людей, которым приходится много
работать - зажиточных, но не богатых: они относятся к типу солидному и
умеренному, слегка увеличивающему состояние отцов и мечтающему, чтобы у
сыновей оно было еще больше. Такие люди не могут быть революционерами.
- И все-таки, - возразил Свобода, - конституционализм набирает силу с
быстротой, несколько неожиданной, если вспомнить о прежней
немногочисленности его официальных последователей.
- Как? - осведомился Ларкин.
- Вам теперь приходится оставлять в покое дочек ваших инженеров, не
так ли? - вопросом на вопрос ответил Свобода.
- При чем тут... Я имею в виду, объясните вашу мысль, прежде чем я
предъявлю свои возражения!
Свобода усмехнулся. Он мог вывести Ларкина из себя всегда, когда ему
хотелось.
- У Стражей есть власть, - произнес он, - но оставшиеся на земле
средние классы имеют определенное влияние. Здесь есть различие. Массы не
пытаются подражать стражам, да и практически не подчиняются нам. Слишком
велика между ними пропасть. Их естественные лидеры - Граждане
нижне-среднего уровня. А уж они, в свою очередь, смотрят на средние и
верхне-средние классы. Что же касается нас, Стражей, - то мы можем издать
указ об ирригации Марокко и согнать миллионы заключенных на рытье каналов,
но лишь при том условии, что инженер из верхне-среднего класса убедит нас
в осуществимости такого мероприятия. Возможно, именно он и мог бы подать
нам подобную идею!
Опасность конституционализма заключается в том, что он, весьма
похоже, может привести средний класс к осознанию своей потенциальной силы,
что побудит их потребовать соответствующего количества голосов в
правительстве. А это будет для нас, я бы сказал, немножко смертельно.
Наступила пауза. Свобода докурил сигарету и зажег другую. Он
почувствовал, что в горле у него хрипит. Ни один биомедик в мире не в
силах был возместить вред, наносимый им своим легким и бронхам. "Но что же
делать?" - думал он во тьме своего уединения.
Селим сказал:
- Комиссар Психологии убедил меня в том, что, если нам дороги наши
дети и внуки, мы должны серьезно обдумать этот вопрос.
- Я надеюсь, вы не имеете в виду массовый арест конституционалистов?
- спросил взволнованный Ларкин. - Да это и невозможно! Мне известно, сколь
многие из моего ведущего технического персонала... я имею в виду, что это
было бы бедствием для каждого океанического города на Земле!
- Вот видите! - улыбнулся Свобода, покачивая головой. - Нет, нет.
Кроме таких вот практических, непосредственных трудностей, широкая волна
арестов может вызвать новые заговоры с целью ниспровержения Федерации. Я
не так глуп, друзья мои. Я предлагаю не громить конституционалистическое
движение, а сделать под него подкоп.
- Но послушайте, - возразил Чандра, - если речь идет о простой
пропагандистской кампании против этих верований, зачем собирать целую
Комиссию Стражей, чтобы...
- Не только о пропаганде. Я хочу закрыть школы конституционалистов.
Взрослых пока не будем трогать. Пусть думают так, как им нравится. Мы
должны сейчас позаботиться о другом поколении.
- Но неужели же вы допустите, чтобы это отродье училось в наших
школах? - прошипел Дилоло.
- Уверяю вас, у них нет вшей, - парировал Свобода. - Единственное,
чем они, может быть, заражены, так это некоторой оригинальностью. Однако,
не бойтесь, я не такой деспот. И все же моя идея в достаточной степени
серьезна, чтобы санкционировать ее могло только решение всей Комиссии. Я
предлагаю возродить старую систему обязательного образования.
Свобода сел и сделал вид, что не замечает поднявшегося вокруг гама, и
именно поэтому все быстро умолкли. Тогда он продолжил:
- Конечно, эта система будет несколько изменена. Я не намерен
вовлекать в нее безнадежные 75% населения. Пусть живут в свое
удовольствие. Не составит труда завысить приемные стандарты, чтобы чернь
осталась в стороне. Ну, а то, что я конкретно хочу, - это указ,
предусматривающий государственное финансирование и официальные требования
ко всему основному образованию. Я оставлю в покое ремесленные центры,
академии, монастыри и другие полезные или безвредные учебные заведения.
- Может возникнуть недовольство, - предупредил Дилоло.
- Да, но не думаю, что недовольных будет слишком много. Конечно,
родители будут возражать. Но что они смогут сказать? Ведь государство во
внезапном приливе щедрости снимает с их плеч тяжесть платы за обучение
(неважно, откуда будут поступать налоги для этого) и обеспечивает
качественные занятия и знания их детей и их адаптацию в обществе. Если же
у родителей появится желание дополнительно внушить своим чадам собственные
маленькие смешные идейки, то они смогут заниматься этим по вечерам и во
время каникул.
- Ха! - усмехнулся Чандра. - Много пользы тогда принесет эта реформа!
- Именно много, - согласился Свобода. - Саму философию мы трогать не
будем. Однако, ты не усвоишь ее как следует, слушая по часу в день лекции
усталого отца, в то время как тебе хочется поиграть с друзьями в мяч. К
тому же, твои неконституционалистически настроенные одноклассники будут
высмеивать твои странности. Одновременно родители вряд ли будут способны
организовать общественную поддержку своих интересов. Такого рода потомство
никогда не устроит революцию. Говоря почти буквально, мы убьем
конституционализм в его же собственной колыбели.
- Однако, вы все еще не доказали, что результат стоит того, чтобы
беспокоить себя этим убийством, - съязвил Новиков.
Ларкин мстительно поддержал его:
- Я знаю, в чем причина, в том, что единственный сын мистера Свободы
- конституционалист. В том, что они порвали свои отношения десять лет
назад и с тех пор не разговаривают!
Глаза Свободы побелели. Его взгляд остановился на Ларкине и застыл.
Ларкин начал ерзать, вертеть в пальцах карандаш, посмотрел в сторону,
потом назад и вытер с лица пот.
Свобода продолжал смотреть на него. В комнате стало очень тихо. И так
же тихо стало в остальных комнатах, изображение которых передавалось сюда
из разных точек Земли.
В конце концов Свобода вздохнул:
- Я изложу вам подробные факты и детали анализа, господа, - сказал
он. - Я докажу, что конституционализм несет в себе семена социальных
перемен, причем, перемен радикальных. Может быть, вы хотите вернуть
атомные войны? А, может, вы считаете, что буржуазия достаточно сильна,
чтобы иметь свой голос в правительстве? Последнее звучит менее угрожающе,
но я уверяю вас, господа: в таком случае Стражей можно будет считать
мертвецами. Ну, а теперь, доказательство моего утверждения я начну с...
2
Адрес, который дал Терон Вульф, оказался на пятом этаже когда-то
респектабельного района. Джошуа Коффин помнил, как почти столетие назад
это здание одиноко возвышалось среди деревьев и садов и только сумрачное
облако на востоке указывало, где находится город. Но теперь город с его
низкими пластиковыми скорлупками поглотил этот дом. Сменится еще одно
поколение, и здесь уже будет территория Нижнего уровня.
- Однако, - заявил Вульф, - я прожил здесь всю свою жизнь и с
какой-то сентиментальностью привязался к этому месту.
- Прошу прощения? - Коффин был удивлен.
