записи о попытке проникновения в тайны природы.
Хотя глубокие мистические прозрения, как правило, не происходят без
длительной подготовки, всем нам в повседневной жизни приходилось иметь
дело с непосредственным интуитивным постижением. Всем нам знакома ситуа-
ция, при которой мы забываем имя человека или название места, или еще
какое-то слово, и не можем вспомнить его, несмотря на полное сосредото-
чение. Оно "вертится у нас на языке", но не соскочит с него до тех пор,
пока мы не сдадимся и не начнем думать о ком-то или о чем-то еще, и вот
внезапно, молниеносно мы вспоминаем это имя или слово. Мышление без-
молвствует при этом. Это явление носит характер непосредственного интуи-
тивного постижения. Этот пример, в котором мы забываем что-то, особенно
уместен для буддизма, придерживающегося взглядов, согласно которым, наша
изначальная природа - природа просветленного Будды, и мы всего лишь за-
были ее. Последователей дзэн-буддизма просят открыть свое "первона-
чальное лицо", и во внезапном пробуждении памяти об этом лице для них и
заключается просветление.
Другой хорошо известный пример спонтанного интуитивного постижения -
шутка. В ту долю секунды, когда мы понимаем шутку, мы переживаем мгно-
венное "просветление". Хорошо известно, что этот момент должен наступить
спонтанно, что он не может быть предварен объяснением шутки, т. е. ин-
теллектуальным анализом. Мы смеемся от души (на что и рассчитана шутка)
только в том случае, если нас посещает внезапное интуитивное прозрение
смысла шутки. Сходство между духовным прозрением и проникновением в
смысл шутки должно быть хорошо знакомо людям, достигшим просветления,
поскольку практически все они наделены чувством юмора. Дзэн использует
особенно много смешных историй и анекдотов, а в "Дао-дэ цзин" мы можем
прочесть: "Если бы над этим не смеялись, оно не было бы Дао" [48, гл.
41].
В нашей повседневной жизни непосредственные интуитивные прозрения
сущности вещей обычно крайне непродолжительны. Совсем иначе в мистике
Востока, где они растягиваются надолго, и в случае успеха становятся
постоянным состоянием сознания. Подготовка сознания к внезапному беспо-
нятийному восприятию реальности-главная цель всех школ восточного мисти-
цизма и многих аспектов восточного образа жизни. На протяжении долгой
культурной истории Индии, Китая и Японии в этих странах появилось мно-
жество методик, ритуалов и форм искусства, позволяющих добиться этой це-
ли,-и все они могут быть названы в широком смысле слова медитацией.
Основная цель всех этих методик-нейтрализация мышления и активизация
интуитивного сознания. Во многих видах медитации нейтрализация мышления
достигается при помощи самоконцентрации на каком-то отдельном объек-
те-собственном дыхании, мантре или мандале. Другие школы фокусируют вни-
мание на движениях тела, которые следует выполнять спонтанно, без малей-
шего участия мысли. Таков путь даосской гимнастики тайцзи и индийской
йоги. Ритмичные движениях этих школ могут породить то ощущение мира и
спокойствия, которое характеризует более статичные формы медитации; это
чувство можно непроизвольно испытать при занятиях каким-либо спортом.
Для меня, например, любимой формой медитации всегда был лыжный спорт.
Восточное искусство - тоже вид медитации, не столько средство выраже-
ния идей художника, сколько способ самореализации путем достижения сос-
тояния сознания, в котором главную роль играет не мышление, а интуиция.
Индусы учатся музыке, не прибегая к помощи нотной грамоты, прислушиваясь
к тому, как звучит мелодия в исполнении учителя; точно так же, движения
тайцзи усваиваются не в результате устных наставлений, а при многократ-
ном их выполнении вслед за учителем. Японские чайные церемонии состоят
из медленных ритуальных движений. Правила китайской каллиграфии требуют
свободного, спонтанного движения кисти. Все эти навыки используются на
Востоке для развития медитативного состояния сознания.
Многим, в особенности людям умственного труда, такое состояние созна-
ния абсолютно незнакомо. Ученым такое состояние знакомо благодаря иссле-
довательской работе, поскольку каждое открытие берет начало в такой вне-
запной невербальной вспышке. Однако такие моменты крайне непродолжи-
тельны. Они наступают тогда, когда сознание наполнено информацией, поня-
тиями и моделями мыслительных построений. При медитации, напротив, соз-
нание не содержит никаких мыслей и понятий, и поэтому готово функциони-
ровать в режиме интуиции на протяжении длительного времени. Лао-цзы име-
ет в виду именно этот контраст между исследованием и медитацией, когда
говорит:
"Тот, кто постигает науки, увеличивается с каждым днем: тот, кто пос-
тигает Дао, уменьшается с каждым днем" {48, гл. 48}.
Когда рассудок безмолвствует, интуиция делает человека удивительно
восприимчивым; информация об окружающем мире достигает нас, минуя
фильтры понятий мышления. Говоря словами Чжуан-цзы, "Спокойный ум мудре-
ца - зеркало неба и земли, стекло всех вещей" [17, гл. 13]. Основной ха-
рактеристикой этого медитативного состояния является ощущение единства с
окружающим миром. Сознание находится в таком состоянии, при котором все
виды разграничений и преград исчезают, уступая место недифференцирован-
ной цельности.
В глубокой медитации сознание совершенно алертно. Помимо нечувствен-
ного восприятия реальности, оно впитывает все звуки, образы и другие
впечатления об окружающем мире, но не удерживает чувственные образы для
того, чтобы анализировать и объяснять их. Они не должны привлекать вни-
мание медитирующего. Такое чуткое состояние подобно состоянию воина, ко-
торый ожидает нападения в полной готовности, следя за всем происходящим
вокруг него, но ни за чем в особенности. Дзэнский наставник Ясутани Роси
использует это сравнение, описывая СИКАН-ТАДЗА, дзэнский вид медитации:
"СИКАН-ТАДЗА -это особое состояние повышенной восприимчивости, при
котором человек не напряжен, не поспешен и ни в коем случае не вял. Та-
ково сознание человека перед лицом смерти. Представьте, что вы участвуе-
те в поединке на мечах, похожем на те, что проходили в древней Японии.
Находясь перед противником, вы, не отрываясь, наблюдаете за ним, вы соб-
раны и чувствуете, что готовы к действию. Утрата бдительности на одно
мгновение может обернуться гибелью. Вокруг собирается толпа зрителей.
Поскольку вы не слепы, вы краем зрения видите их, поскольку вы не глухи,
вы слышите их голоса. Но эти чувственные образы ни на минуту не отвлека-
ют ваш ум" {41,53}.
Благодаря сходству между медитацией и состоянием воина, образ воина
играет важную роль в духовной и культурной жизни Востока. Действие люби-
мого в Индии памятника религиозной мысли "Бхагавадгита" разворачивается
на поле битвы, а в традиционной культуре Китая и Японии боевые искусства
занимают далеко не последнее место. В Японии сильное влияние дзэн на са-
мурайскую традицию обусловило появление БУСИДО-"пути воина"-искусства
фехтования, в котором внутренняя чуткость бойца достигает высочайшего
совершенства. Даосская гимнастика тайцзи, считавшаяся в Китае лучшим бо-
евым искусством, уникальным образом сочетает медленные ритмические "йо-
гические" движения с чуткостью сознания бойца.
Восточный мистицизм основывается на непосредственном постижении ре-
альности, а физика основывается на наблюдении явлений природы путем пос-
тановки экспериментов. В обеих областях эти наблюдения или состояния за-
тем получают объяснения или толкование при помощи слов. Поскольку сло-
во-это всегда абстрактная и приблизительная схема действительности, сло-
весные описания результатов научного эксперимента или мистического отк-
ровения неизбежно неточны и фрагментарны. Это хорошо сознают и современ-
ные физики, и восточные мистики.
В физике толкование результатов эксперимента называется моделью или
теорией, в основе всех современных исследований лежит осознание прибли-
зительности любой модели или теории. Об этом говорит афоризм Эйнштейна:
"Пока математические законы описывают действительность, они неопределен-
ны, когда они перестают быть неопределенными, они теряют связь с
действительностью". Физики знают, что при помощи их аналитических мето-
дов и логики нельзя описать сразу все природные явления, поэтому они вы-
деляют определенную группу явлений и пробуют построить модель для ее
описания. При этом они оставляют без внимания остальные явления, и поэ-
тому модель не соответствует реальной ситуации полностью. Явления, кото-
рые не принимают во внимание, либо столь незначительны, что их рассмот-
рение не дает ничего существенно нового, либо просто еще не известны в
момент создания теории.
Для иллюстрации возьмем ньютоновскую "классическую" механику-одно из
наиболее известных физических моделей. Она не принимает в расчет сопро-
тивление воздуха и трение, поскольку они обычно очень малы. Но с этими
поправками ньютоновская механика долгое время считалась окончательной
теорией для описания всех природных явлений - до момента открытия явле-
ний электричества и магнетизма, для которых в ньютоновской теории уже не
было места. Эти открытия показали, что эта модель несовершенна, и может
быть применена по отношению к ограниченному кругу явлений, а именно: к
движению твердых тел.
Если мы говорим об изучении ограниченной группы явлений, то это может
также выглядеть как исследование не всех их физических свойств, что так-
же делает теорию приблизительной. Этот вариант приблизительности очень
трудноуловим, так как мы никогда не можем предсказать заранее, где лежат
границы возможного применения теории. Только время может показать это.
Так, репутация классической механики была еще более подорвана, когда фи-
зика XX века доказала ее существенную ограниченность. Сейчас мы знаем,
что ньютоновская модель применима только по отношению к движению объек-
тов, состоящих из большого количества атомов, на скоростях, которые зна-
чительно ниже скорости света. Если не выполнено первое условие, следует
вместо классической механики использовать квантовую теорию; если не вы-
полнено второе-теорию относительности. Это не означает, что ньютоновская
модель неправильна, или что квантовая теория и теория относительности
правильны. Все эти модели приблизительны, и могут быть применены лишь к
ограниченному кругу явлений. За его пределами они уже не дают удовлетво-
рительного описания природы, и для того, чтобы заменить-или, вернее,
расширить-старые модели, посредством изменения характера их приблизи-
тельности, нужно создать новые.
Одна из самых трудных и, в то же время, самых важных задач при созда-
нии модели-определение ограничений для ее применения. Согласно мнению
Джеффри Чу-автора "теории бутстрапа", которую мы в дальнейшем будем под-
робно разбирать, как только модель или теория начинает работать, следует
задать себе такие вопросы: "Почему она работает? Где ограничения для ее
применения? В чем именно ее приблизительность?". Чу видит в этих вопро-
сах возможность дальнейшего усовершенствования теории.
Восточные мистики тоже хорошо осведомлены о том, что все словесные
описания действительности неточны и неполны. Непосредственное восприятие
реальности лежит за пределами мышления и языка, а поскольку именно на
таком непосредственном восприятии всегда основывается мистицизм, любое
его описание может лишь частично быть правдивым. В физике можно измерить
степень приблизительности каждого утверждения, и прогресс заключается в
том, что приблизительность постепенно уменьшается в результате новых
открытий. Каким же образом, в таком случае, рассматривают проблему вер-
бальной коммуникации восточные традиции?
Прежде всего, мистики, в основном, интересуются восприятием реальнос-
