вый и доброжелательный, он фантазировал на тему сценария о лагере,
который обязательно должны написать мы с Юлием. Даже придумал наз-
вание: "Конвой применяет оружие". Я не был так оптимистичен, не
верил ни секунды, что буду когда-нибудь писать сценарии, но чтоб
не огорчать симпатягу Сашку, обещал. Так и не выполнил обещания...
От нечего делать мы с обоими Сашками решили изготовить в ка-
мере колоду карт - "пулемет", "бой", "колотьё". Технологию оба мо-
их спутника знали в совершенстве. Теперь знаю и я.
Разумеется, пришлось обходиться только подручными материалами
- как Робинзону Крузо. Для начала надо было найти бумагу. Сгоди-
лась бы и газетная (нарезанные обрывки газет - на закрутку - были
у многих). Но это был бы второй сорт. Повезло, нашлась и белая -
правда, папиросная. Не беда: можно склеить вместе два листика.
Когда высохнет, будет негнущаяся, звонкая как слюда пластинка.
Клей же сделать проще всего: нажевать или размочить мякиш тюремно-
го черного хлеба и протереть через носовой платок. Получится от-
личный белый клейстер.
Затем следовало аккуратно обрезать склеенные листки папирос-
ной бумаги. Тут нельзя было спешить. Сашка Чилита отломал черенок
казенной алюминиевой ложки, заточил узкий конец об кирпичный пол
и, связав ниткой будущую колоду крест-накрест, обрезал ее под ли-
неечку - чью-то расческу - неторопливыми размеренными движениями.
Сначала один бок, потом другой, третий, четвертый.
- 276 -
Тем временем Сашка Переплетчиков изготовил трафареты. Для
этого пришлось сломать вторую ложку и заточить обломок. (За компа-
нию проделал то же самое и я; получилась коротенькая заточка, как
сказали бы сейчас. Мы этого термина не знали. Какое-никакое, а
оружие, в дороге может пригодиться). Своим заточенным обломком
Сашка вырезал на клочке газеты сердечко, ромбик, крест и репку с
ботвой - черви, бубны, трефы и пики.
Теперь предстояло приготовить краску. Можно было, конечно,
обойтись одной черной, но мы хотели, чтобы всё получилось по выс-
шему классу.
Соврав, что болит горло, попросили у медсестры красного
стрептоциду: в те годы им лечили ангину. Красного у нее не оказа-
лось. Тогда тем же отточенным черенком Сашка надрезал мне руку и
нацедил в ложку несколько кубиков крови. Черную краску сделали за-
ранее: отрезав от резиновой подошвы полоску, подожги и накоптили
на дно эмалированной кружки нужное количество сажи. Сажу соскреб-
ли, смешали с остатками клейстера и получилась густая стойкая
краска.
Осталось только натрафаретить "стиры" - карты назывались и
так. Для воровских игр - стоса и буры - двойки, тройки, четверки и
пятерки не требуются. Поэтому вместо "картинок" в центре стиры
тесной кучкой собираются обозначения мастей. Скажем, два сердечка
нос к носу - червонный валет, три - дама, четыре - король.
Описание творческого процесса заняло меньше страницы - а на
изготовление колоды ушло двое суток. Но, как уже сказано, спешить
зеку некуда. Тем же способом мы изготовили и вторую колоду; обе
засунули в подушку, чтобы не погореть во время шмона. В подушке мы
привезли их и в Минлаг. Провезли через три шмона, а сыграть ни ра-
- 277 -
зу не сыграли: ни я, ни Сашка не были картежниками. Весь этот экс-
перимент мы проделали исключительно с познавательной целью.
Так же с познавательной целью я попросил Сашку Переплетчикова
сделать мне наколку. Вспомнил иллюстрации Ватагина к "Маугли" и
нарисовал силуэт оленя в прыжке - небольшой, со спичечный коробок.
Вместо туши мы использовали оставшуюся после изготовления карт
черную краску.
Сашка связал ниткой три швейных иголки и приступил к делу. Он
обкалывал рисунок по контуру через бумажку и втирал краску пальцем.
Боли я не чувствовал; назавтра наколотые линии слегка воспа-
лились и припухли, а дня через три краснота прошла и остался как
бы рисунок пером. У меня хватило ума поместить татуировку на верх-
ней части бедра, трусики ее прикрывают.
Когда наш этап прибыл в Инту, минлаговский парикмахер из за-
падных украинцев, "обрабатывавший" нас в бане, увидел наколку и
сказал с вежливой издевкой:
- О! Пан блатный?
А я как-то упустил из виду, что "олень" - презрительная клич-
ка работяги-фраера. Почему олень, не знаю. В нашем первом фильме
мы с Юликом попробовали придумать объяснение: с рогами, а забодать
никого не может...
Ничего более поучительного про Вологодскую пересылку расска-
зать не могу. А в один прекрасный день нас, наконец, вызвали на
этап. Вывели из камеры и торопливо, будто уходил на Север послед-
ний эшелон, погнали к вагонам.
Состав показался мне очень длинным, конца его я не видел. Для
нас, тех, кого привели из Вологодской тюрьмы, отведено было пять
или шесть теплушек. Мы с Сашкой Переплетчиковым опять попали в
- 278 -
один вагон - но на этот раз не по счастливой случайности, а благо-
даря вовремя проявленной инициативе.
В ходе переклички мы заметили: в краснухи грузят по общему
списку, в алфавитном порядке. Чтобы не расставаться, я, по выраже-
нию Сашки, "крутанул чертово колесо": рискнул поменяться на время
пути фамилией и статьей с соседом по камере Ромкой Полторацким -
он, как и Переплетчиков, был на "п", а значит, попадал в один с
ним вагон. Теперь он стал Фридом, а я Полторацким Романом Владими-
ровичем. Правда, не обошлось без конфуза: когда начальник конвоя
выкликнул мою новую фамилию, я с непривычки среагировал не сразу.
И только услышав второй раз "Полторацкий!", торопливо отбарабанил:
- Роман Владимирович, двадцать третьего года, пятьдесят во-
семь один "а", двадцать пять и пять по рогам.
Чилита, чья фамилия начиналась на "с", попал с нами.
В нашей краснухе, кроме каргопольчан, ехало человек десять
литовцев - свеженьких, только что с воли (точнее - из следственной
тюрьмы). Мы с обоими Сашками заняли престижные места на верхних
юрцах; литовцы разместились внизу - кто попроворней, на нарах, ос-
тальные на полу.
Посреди теплушки стояла печка-буржуйка. На Севере апрель хо-
лодный месяц; печку топили, но для всех желающих погреться места
возле нее не хватало.
Перед кем еще изображать урку, если не перед новенькими? Саш-
ка Переплетчиков нагло, по-блатному, потребовал, чтоб его пустили
к печке. Кто-то из литовцев уперся, Сашка стукнул его, оттолкнул и
стал греть озябшие руки. Литовец смолчал, но затаил злобу.
Прошло часа два. Под перестук колес хорошо спится даже на
жестких нарах. Я задремал у себя наверху - и проснулся от громкого
- 279 -
крика. Кричал Сашка. Пятеро литовцев окружили его и принялись лу-
пить, мстя за земляка.
Чилита оторвал доску, которой заколочена была щель в стенке
вагона, и прыгнул с нар. Я надел было очки, но вовремя сообразил,
что вряд ли они понадобятся. Снял и тоже спрыгнул вниз.
Там уже шла настоящая битва: Чилита орудовал доской, а Сашка
хватал с пола глиняные миски и метал их в противников. Я включился
с ходу: "надел на калган" первого попавшегося литовца, то есть,
ухватил за шею и боднул в лицо. Отчетливо помню, что в голове у
меня как боевая инструкция проносились фрагменты виденных мною ла-
герных драк. Можно было, например, ударить оппонента ребром крышки
от параши. В краснухе параши не имелось, но стоял бачок с питьевой
водой. Я нагнулся за деревянной крышкой, не увидев по близорукос-
ти, что ее нет на месте. Но она немедленно обнаружилась: кто-то из
литовцев стукнул меня этой крышкой по голове. А я в отместку "пор-
вал ему пасть" - это тоже рекомендовалось: сунуть пальцы в рот и
разодрать. Щеки тянулись как резиновые, но одну в конце концов мне
удалось разорвать. От изумления литовец даже не попытался укусить
меня.
Глиняные миски к этому времени были все перебиты. Сашка дейс-
твовал теперь заточенным черенком ложки - как ножом. Чилита отбро-
сил свою доску и тоже стал рубить и колоть.
И неприятель дрогнул. Их было вдвое, а может, втрое больше,
чем нас. Крепкие ребята - литовские партизаны или, по тогдашней
терминологии, "бандиты" - они без труда одолели бы нас в нормаль-
ной человеческой драке. Но в нашем мире они были новичками, и рас-
терялись, впервые встретившись с лагерной, не знающей запретов
жестокостью. А мы, войдя в раж, пугали их блатняцким боевым кли-
- 280 -
чем:
- Под нары, падлы! Под нары!
Они действительно полезли под нары: это было самое безопасное
место. На том нам бы и успокоиться, но злопамятный Сашка Переплет-
чиков пополз, не слушая увещеваний, за тем литовцем, с которым по-
лаялся в самом начале, догнал и воткнул в его ягодицу острый чере-
нок. Литовец дернулся и тяжелым армейским ботинком попал Сашке по
морде. Это сыграло известную роль в развитии событий.
А пока что я снял с одного из побежденных рубаху и отдал на
сменку свою, порванную в драке и перепачканную кровью - моей и чу-
жой. Он отдал без звука: знал уже, что так положено.
Спустя сколько-то времени поезд остановился перед очередным
семафором. Дверь краснухи стремительно отъехала в сторону, и к нам
ворвались трое краснопогонников. Старшой заорал:
- Что тут у вас?.. Ну?!
Оказывается, именно на нашей теплушке была узенькая площадка
над буферами. Такие площадки - для сопровождающего груз - бывают
на товарных вагонах, но далеко не на всех. Нам просто не повезло:
стрелок, дежуривший на площадке, слышал через тонкую стенку крики
и шум драки. Доложил начальству, и на первой же остановке они при-
бежали наводить порядок.
Сказать им, что ничего особенного не случилось? Это не прохо-
дило: весь пол был усыпан черепками, ни одной глиняной миски не
осталось в живых.
Кто-то из каргопольских нашелся:
- А тут у нас эстонец есть психованный. Это он побил миски, у
него припадок был!
Психованный эстонец с нами действительно ехал. Этого несчаст-
- 281 -
ного на следствии так били, что он повредился в уме. Панически пу-
гался любой голубой чекистской фуражки; когда в камеру заходил
вертухай, эстонец хватал мокрую тряпку и принимался мыть пол около
параши, демонстрируя покорность и усердие.
Сейчас, по незнанию русского языка, он не мог опровергнуть
возведенную на него напраслину - но этого и не потребовалось. Кон-
вой и так понимал, что к чему:
- Кто здесь Сашка? Кричали: "Сашка брось, Сашка, брось!"
Никто не отозвался. Тогда старшой приказал всем перейти на
одну сторону вагона и стал пропускать зеков мимо себя по одному.
Каждого он несильно ударял длинным, похожим на крокетный, молотком
- подгонял и заодно пересчитывал. Такими деревянными молотками они
обстукивают пол и стенки вагонов, угадывая по звуку, нет ли где
подрезанной доски, не готовится ли побег.
Я сидел у себя на нарах, привалившись разбитой стороной голо-
вы к стенке - чтоб не видна была засохшая над ухом кровь. Через
очки смотрел на происходящее, изображая лицом интеллигентский ис-
пуг и непонимание. Это сработало: при пересчете я остался послед-
ним и меня не стронули с места - а иначе опознали бы и во мне
участника драки. Первым из всех разоблачили Сашку Переплетчикова:
у него на скуле вздулся огромный синяк - отпечаток литовского каб-
лука. На Сашку, на Чилиту и на всех, у кого были синяки, порезы
