Как-то раз в конторе я слышал, как Петров похваляется своими
военными похождениями. Особенно гордился он случаем, когда они со
старшиной похарили вдвоем пустившую их на ночлег украиночку, а ут-
ром нахезали на пол посреди хаты и ушли, прихватив недоеденное хо-
зяйское сало. Рассказал и победно оглядел слушателей, ожидая одоб-
рения... Я думаю, Петров был тяжелым психопатом; не может так вес-
ти себя нормальный человек.
Немногим уступал ему новый комендант зоны, ссученный вор Ва-
сёк Чернобров-Рахманов. Рослый, с коричневатым румянцем на щеках и
красивыми дикими глазами, Васёк, как говорил мне еще в Кодине всё
знающий Якир, в юности был "бачей" - мальчиком-проституткой где-то
в Средней Азии. Может быть, за это и мстил человечеству? По ночам
он подстерегал работяг, вышедших отлить на снег возле барака, и с
- 262 -
момент мочеиспускания бил их по нежному месту длинным железным
прутом.**)
На что только ни шли жители Алексеевки, чтобы вырваться из
под власти таких, как Петров и Чернобров-Рахманов! На стене ШИЗО
появилась надпись мазутом "ДА ЗДРАВСТВУЕТ ЧЕРЧИЛЛЬ!" Автор надеял-
ся, что его увезут с Алексеевки в следственный изолятор и будут
судить по 58-й. Ну, дадут сколько-то лет за антисоветскую агитацию
- всё лучше, чем мучиться на штрафняке!.. Не получилось.
Другой - воришка-полуцвет - как только попадал в кандей, объ-
являл смертельную голодовку: зашивал рот нитками. Искали иголку -
ни разу не нашли. Оказалось, у него в губах привычные дырочки -
какие прокалывают в ушах под серьги.
А один жуковатый на глазах у главврача разломал на три части
и проглотил иголку. Упал, стал корчиться в муках. Но врач все эти
номера знал и велел санитару Степке выбросить симулянта в снег.
Степка - здоровенный верзила с ассиметричной плешью набекрень (го-
рел в танке) - сграбастал пациента в охапку, вынес его на улицу,
но в снег не бросил, а аккуратно уложил на скамью.
Доктор вышел на крыльцо и громко, чтобы все слышали, объявил:
- Запомни: старший блатной тут я, а главный блатной - Кучин.
Других нету!
Кучин был "кум", оперуполномоченный. А фамилию врача я не
помню; все звали его - за глаза - Антон, а еще чаще - Чиче. (Глу-
боко посаженными глазами и головой, ушедшей в высокоподнятые плечи
он очень напоминал злодея профессора Чиче из немого фильма "Мисс
Менд").
Проглотивший иголку блатнячок покорчился еще немного, потом
встал и пошел к себе в барак.
- 263 -
Не надо думать, что наш Чиче был таким же бессердечным злоде-
ем, как Чиче из фильма. Врач он был хороший и заботливый. Но на
Алексеевке надо было найти правильный тон для общения со здешним
специфическим "контингентом" - и Антон избрал вот такой...
Блатных, сидевших в буре, выводили на работу в лес. Трое из
них, чтобы спастись от непосильных норм, от побоев и издевательств
Петрова, решили поломать себе руки. Так и сделали: парень клал ле-
вую руку на два отставленных друг от друга полена, а кто-то из то-
варищей бил по ней изо всей силы обухом топора. С открытыми пере-
ломами предплечья всех троих привели в зону, отправили в лазарет.
Но Чиче отказался принять их:
- Саморубов мне надо! - А сам, узнав о происшествии, уже ус-
пел вызвать по телефону дрезину, чтобы отвезти их в центральную
больницу: там условия были лучше.
Антон был не "контрик". Срок он получил за хищения в особо
крупных масштабах, совершенные в бытность его начальником военного
госпиталя. В армии он был, как и мой отец, подполковником меди-
цинской службы, а по врачебной специальности венерологом. Отец мой
тоже работал когда-то в ГВИ - Государственном Венерологическом
Институте им. Броннера.***) А в гражданскую войну д-р Фрид написал
две "народные лекции в стихах". Обе выдержали несколько изданий, и
одну - о сыпном тифе - похвалил Л.Д.Троцкий: наркомвоенмору понра-
вилась сентенция "Сколько горя и обиды терпим мы от всякой гни-
ды!". Об этой похвале отец предпочитал не вспоминать.
Вторая лекция в стихах, "Бич деревни", была о бытовом сифили-
се. Так что у нас с Чиче нашлось много тем для разговоров. Я даже
рассказал ему, как мы с моим другом детства и будущим однодельцем
Мишей Левиным поспорили с отцом, что за три часа напишем "народную
- 264 -
лекцию" не хуже "Бича деревни". Было нам тогда по четырнадцать лет.
Мы накатали целую поэму под названием "Любовь моряка". Её ге-
рой Сёма (тезка Семена Марковича Фрида) подцепил в сингапурском
борделе гонорею.
Дней примерно через пять
Начал Сема замечать,
Что неладное творится:
Он не может помочиться,
Неприятное колотье
У него под крайней плотью
И обильный желтый гной.
Сёма стал совсем больной...
Корабельный кок пытается лечить Сёму, но неудачно. Пришлось
обратиться к врачу. Тот возмущается Сёминой самодеятельностью:
Понимает ли ваш кок,
Что такое гонококк?!
Почитай, что говорит
О таких болезнях Фрид,
Знаменитый венеролог,
Так же микро он биолог...
Антон одобрил наши познания в венерологии. Но сам он больше
занимался не гонореей, а сифилисом: сифилитиков свозили на Алексе-
евку со всех концов Каргопольлага.
Сифилис в больших количествах привезли в Советский Союз вер-
- 265 -
нувшиеся из Европы победители - и те, что попали в лагеря, и те
кто остался на свободе. Привозили вместе с другими трофеями - ак-
кордеонами и мейссенскими сервизами.
В Кодине, недалеко от "комендантского", работала артель лесо-
рубов - вольных. Их было девятнадцать мужиков, и с ними повариха,
побывавшая в Германии и Польше. Она кормила их и спала со всеми
девятнадцатью. Шестнадцать из них она заразила сифилисом, а троим
повезло - не заболели.
Как бы ни ругали советское здавоохранение, а тоталитарное го-
сударство в борьбе с эпидемиями даст фору демократиям. С помощью
"органов" перед войной в два счета выловили всех вероятных носите-
ле инфекции - когда в Москве врач-экспериментатор заразился чумой
от своих подопытных крыс. Всех, кто был с ним в контакте, изолиро-
вали. Вылечить всех не удалось, но вспышку ликвидировали в самом
начале.
С такой же энергией после войны взялись за сифилитиков. В ре-
зультате, как рассказывал мне мой дядька-дерматолог, уже в сорок
девятом году в Москве нельзя было найти свежий случай люэса, чтобы
продемонстрировать студентам мед.института.
А в лагере условий для систематического принудительного лече-
ния было еще больше, чем на воле. Не придешь на укол - приведут
под конвоем.
Лечили и вылечивали. Антон агитировал:
- Если не хотите рисковать, живите с моими лечеными сифилит-
ичками!
(Под его надзором проводились курсы лечения на женском ОЛПе
Круглице).
Веря в скорое избавление - ну, положим, не слишком скорое,
- 266 -
года через полтора; но спешить-то было некуда! - наши сифилитики
относились к своему несчастью довольно легкомысленно. Еще в Кодине
у нас была бригада Васьки Ларшина, куда собрали всех сифилитиков
лагпункта. Они весело называли себя "Крестоносцами" (+, ++, +++ -
один, два, три креста - так оценивались результаты РВ, реакции
Вассермана).
- Жопа как радиатор! - говорил наш тракторист про свои иско-
лотые инъекциями биохинола ягодицы.
Правда, веселились не все. Очень славный грузин, летчик Воло-
дя Ч. заразился от приехавшей на свидание жены. Какое уж тут ве-
селье!.. А один мерзавец, бесконвойный экспедитор, мстил за свою
болезнь всем женщинам, норовя заразить как можно больше девчонок.
Говорят, такое и в наши дни случается - с подхватившими СПИД... А
того экспедитора законвоировали: Чиче потребовал. Сам Антон стра-
дал от другой болезни - он был наркоманом, сидел на понтопоне, ко-
торого в санчасти хватало. Но начальство закрывало на это глаза -
и правильно делало.
Кстати - упоминавшийся выше Васёк Чернобров был, ко всему,
сифилитиком. Это он заразил малолетку-дневального. Я спросил у па-
цана: зачем пошел на такое дело? Он грустно усмехнулся - разве
жалко? Сказал:
- Люди хлебом делятся.
Чернобров запугивал его, требуя молчания: он не хотел, чтобы
кум узнал, кто "наградил" парнишку: боялся лишиться своей завидной
должности - и только; а стесняться гомосексуальных связей у блат-
ных было не принято. Еще когда нас уводили с Чужги, вдогонку ко-
му-то из босяков его товарищ, на этот этап не попавший, но уже
побывавший на Алексеевке, весело крикнул:
- 267 -
- Передавай привет! У меня там две жены - Машка и Чарли!
Этот "Машка" пользовался у любителей особым успехом. О нем
отзывались с восхищением:
- Подмахивает, как баба!
Кто его знает, может, действительно получал удовольствие. Но
в большинстве случаев гомосексуалистами молодых ребят делали не
природные склонности, а голод и желание найти покровителя.
Главным совратителем был завкаптеркой по кличке Горбатый.
Горбат он не был; высокий, но как-то странно переломленный в поя-
се: длинные ноги и длинное туловище под углом 45 градусов к ногам.
Мрачный, крайне неприятный субъект.
Считалось, что он не пропускает ни одного мало-мальски смаз-
ливого "молодяка", попадавшего на Алексеевку. Прикармливал их,
подманивал - как зверьков... Мерзость, да. Но честное слово, не
самое страшное из того, что творилось на штрафняке.
И всё-таки, когда пришел "наряд" - меня и еще человек двад-
цать отправляли на этап - я не хотел уезжать. Знал утешительную
лагерную поговрку: "Дальше солнца не угонят, меньше триста не да-
дут", и все-таки... Тут, на Алексеевке, хоть всё понятно; а угонят
неизвестно куда - что там ждет? Попробовал отвертеться - не вышло.
Но скоро утешился: нарядчик сказал по секрету, что этап идет
на Инту. А я уже знал из маминых писем, что на Инте Юлик Дунский;
он теперь в каком-то особом лагере, откуда можно посылать только
два письма в год, так что я не должен обижаться на его молчание.
Женя Высоцкий пронес в зону поллитра, и мы всей компанией вы-
пили за то, чтобы мне в Инте встретиться с Юликом.****)
- 268 -
Примечания автора:
*) Грамотных на штрафняке было не густо, и меня сразу взяли в
бухгалтерию. Начальником лагпункта был офицер со странной фамилией
Цепцура. (Или Сцепура?.. Нет, Сцепура это старший агроном на
15-м). Цепцура откровенно пренебрегал рекомендациями оперчекист-
ского отдела и на все хозяйственные должности ставил контриков.
Эти, говорил он, воровать не будут.
**) На Инте, в Минлаге, такого быть не могло. Во-первых, там
стояли возле каждого барака так называемые "писсуары ночного вре-
мени" - сооружения из снежных кирпичей, нечто вроде эскимосского
иглу, но без крыши. А во-вторых, к тому времени Черноброва уже не
было в живых: зарубили топором блатные.
***) Директором ГВИ им.Броннера был сам профессор Броннер -
пока его не посадили в 37-м году. Такое тогда практиковалось. Имею
в виду не аресты, а то, что учреждениям присваивались имена их ру-
ководителей. Так, Мейерхольд руководил театром им.Мейерхольда. А
одессит Столярский, рассказывают, садясь на извозчика, так и гово-
