тяжелым и неповоротливым, как прежде, но строгая диета казалась мне
невысокой платой за странное, эксцентричное - и столь своевременное! -
могущество. Правда, я все еще испытывал жажду, но эту проблему мы кое-как
уладили: я разыграл блистательную (для начинающего) пантомиму и с грехом
пополам объяснил Давыду Разъебановичу, что хочу пить. Правда, поначалу он
несколько раз приносил мне какую-то жуткую самодельную брагу, я сердился,
выливал ее на палубу и настойчиво требовал воды - странное дело, в этом мире
проблемы с питьевой водой преследовали меня с маниакальным упорством! После
того, как я научился настойчиво и отчетливо выговаривать популярные
словосочетания вроде "ибьтую мэмэ", "уть влять", "куляй ибуты мэмэ" и
совершенно феерическое словцо "пундедрас", парень все-таки уяснил, что мне
требуется обыкновенная мокрая вода. Оказалось, что на страмослябском языке
она называется "мряка", и великолепный Давыд Разъебанович принес мне эту
самую "мряку" в большой деревянной фляге. Вода была чистой, холодной и
удивительно вкусной - приятный сюрприз... Само собой разумеется, через
некоторое время у меня возникла небольшая физиологическая проблема. От
фундаментальной проблемы такого рода меня спасала диета - и на том спасибо!
Разумеется, я долго колебался прежде, чем решился помочиться сверху на
палубу: воспитание не позволяло. По крайней мере, я изо всех сил старался
дождаться ночи... Стоило мучаться: господа пираты не обратили на мое
вопиющее хамство ровным счетом никакого внимания, поскольку их вечернее
веселье было в самом разгаре!
"С кем поведешься! - печально констатировал я. И строго сказал себе: -
Только постарайся, чтобы это не превратилось в привычку!"
Впрочем, были в моей жизни и куда более лирические моменты: дивные,
долгие рассветы и закаты, когда три разноцветных солнышка поджигали горизонт
с разных сторон, то одновременно, то по очереди - я никак не мог установить
хоть какую-то закономерность, создавалось впечатление, что местные светила
сами решают, когда появиться на небе, и когда его можно покинуть... Я
любовался пестрыми солнечными бликами на темно-зеленой поверхности моря, а
время от времени обитатели воды преподносили мне удивительные сюрпризы:
однажды я увидел огромную фиолетовую летающую рыбу, раздувшуюся, как
невероятный живой дирижабль, да еще с длинным щупальцем на брюхе, похожим на
слоновий хоботxxx - диковинная рыба
постепенно "худела" и приближалась к поверхности воды, дело закончилось тем,
что она нырнула и исчезла в темноте моря. Несколько раз моим ушам довелось
услышать тихое пение: где-то вдалеке звучали тоненькие, пронзительно щемящие
голоса, которые могли принадлежать разве что осиротевшим ангелам - сначала я
приписывал этим дивным звукам совершенно мистическое происхождение, но
оказалось, что это пели забавные круглые рыбки, напоминающие маленькие
арбузики: такие же зеленые и полосатыеxxxi.
"Хугайда!" - прочувствованно говорил я небу над своей головой, поскольку не
знал другого способа сказать спасибо за эти невероятные вещи - маленькие, но
бесценные подарки заплутавшему страннику...
На седьмой день путешествия я заметил на горизонте яркий полосатый
парус. Господа пираты тоже его заметили и сие зрелище вызвало невиданное
деловое возбуждение в их нетрезвых рядах. Плюхай Яйцедубович тут же
ухватился за кормовое весло, а его подчиненные принялись осуществлять
какой-то непостижимый для моего сухопутного интеллекта маневр с парусом. "Ну
да, конечно! - обреченно подумал я. - Сейчас мы будем брать на абордаж этих
бедняг, полосатиков, и никуда от этого не деться: такая уж работа у моих
спутников..." Меньше всего на свете мне хотелось стать свидетелем и
невольным участником морского сражения. У меня была одна, единственная и
неповторимая цель: как можно скорее добраться до обещанного Халндойна и
упросить тамошних жителей отвезти меня на остров Хой, к загадочному
всемогущему Варабайбе. Меня грела ни с чем не сравнимая уверенность, что с
самыми малопривлекательными обитателями этого мира я уже благополучно
перезнакомился, так что любые перемены теперь будут только к лучшему.
Словом, предстоящее морское сражение представлялось мне досадной задержкой
на пути к "светлому будущему". Я подумал было, что мой авторитет сейчас так
велик, что я вполне могу запретить своим спутникам отвлекаться на всякие
пустяки вроде морского разбоя, но между нами по-прежнему стоял непреодолимый
языковой барьер: сомнительные словосочетания, которые я успел выучить,
служили скорее для выражения эмоционального настроя, чем для разговора о
конкретных вещах... Мне пришлось признаться себе, что проще пустить все на
самотек, чем высказать этим милым людям свое мнение об их сомнительной
затее.
Пока я предавался скорбным размышлениям о собственной лингвистической
немощи, пиратский корабль уже пустился в погоню за своей жертвой. К моему
величайшему сожалению, мы шли на хорошей скорости, и у ребят под полосатым
парусом не было никаких шансов отвертеться от дружеского бриффинга "без
галстуков". "Весело будет, если они окажутся грозными рубаками, перемочат на
фиг этих бородатых красавчиков - и что я тогда буду делать? Плясать на рее
какой-нибудь устрашающий танец, чтобы они от меня отвязались?" - удрученно
подумал я. Впрочем, страмослябы были настроены оптимистически: бодро бряцали
каким-то примитивным оружием, смутно напоминающим раскормленные топоры,
ржали так, что доски скрипели и нетерпеливо подпрыгивали на месте в
предвкушении настоящей разминки. "Эти существа отличаются безрассудной
храбростью - просто потому что у них не хватает воображения, чтобы
представить себе смерть", - говорил о них мой приятель Вурундшундба, и у
меня не было оснований сомневаться в его компетентности!
Часа через четыре мы все-таки догнали этих бедолаг под полосатым
парусом. Воинственный клич капитана: "нафуздячим пудурасов!" был тут же
подхвачен его командой. Ребята творчески переосмыслили призыв своего
начальника и ответили ему нестройным "ибьтую мэмэ!", "етидреный хряп!" и
"илдук те у жупень!" Люди на корабле с полосатыми парусами мне сразу
понравились. Было в них некое внутреннее сходство с моим приятелем Мэсэном.
Я не мог сформулировать, чем именно они были похожи, но животом чувствовал,
что они слеплены из того же теста, что и хитрый болотный житель, великий
охотник на дерьмоедов - и уж на их корабле мне бы вряд ли понадобилось
творить чудеса и взбираться на мачту: с такими дядьками я вполне мог бы
ужиться. К моему величайшему сожалению, их было катастрофически мало. Я
сразу понял, что ребятам чертовски не повезло: страмослябские пираты,
которых оказалось еще больше, чем я полагал после нескольких дней,
проведенных на корабле, могли бы одолеть их даже вовсе без применения оружия
- просто задавить массой. Исход боя был предрешен, и мне показалось, что это
понимают все участники предстоящего мероприятия - понимают, но драться, тем
не менее, все-таки будут, поскольку так уж заведено...
Битва была короткой, отчаянной и, на мой вкус, очень уж неприглядной:
когда несколько дюжин громил с гигантскими топорами начинают разбираться с
горсткой хорошо вооруженных людей, обе стороны несут сокрушительные потери -
лично я окончательно перестал понимать, на кой черт им всем это надо?! У
меня был только один повод для положительных эмоций: мне не пришлось
принимать в этом участия. Невелико утешение, но уж какое есть... Через
полчаса мои приятели пираты окончательно переместились на территорию
противника, а еще через полчаса они уже тащили на свое судно сундуки с чужим
добром. Потом привели пленных - их было всего пятеро. Ребята тут же получили
от меня "приз зрительских симпатий": они действительно хорошо держались, без
напускного героизма и ложного пафоса, но с настоящим философским
достоинством побежденных в неравном бою - дескать, ладно, пока ваша взяла, а
там видно будет... Надо отдать должное страмослябам: они вели себя вполне
прилично и не проявляли жестокости по отношению к пленникам. усадили их на
корме, аккуратно связав ноги, чтобы чего не вышло, тут же принесли им воду и
еду, кому-то дали чистое тряпье перевязать рану - одним словом, все было
вполне гуманно и даже душевно.
Я внимательно следил за всем происходящим, поскольку твердо решил, что
обижать пленников не дам. "В случае чего, спущусь с мачты и устрою
итальянский скандал с пощечинами - а там будь, что будет", - пообещал я сам
себе. Мне и так было грустно, стыдно и противно от того, что я даже не
попытался вмешаться раньше. Тоже мне - "поднялся над обстоятельствами",
нечего сказать... Один из пленников, наверное, почувствовал, что я их
разглядываю, поднял голову и внимательно посмотрел на меня. Наши глаза
встретились, и я с веселым ужасом почувствовал, что теряю равновесие. Уж не
знаю, кто учил этого парня ворожить, и учили ли его вообще всем этим
глупостям, но меня он сделал не сходя с места!..
Так бывает - очень редко, но все-таки бывает. Однажды твои глаза
встречаются с глазами незнакомца, и ты вдруг понимаешь, что этот человек мог
бы стать твоим лучшим другом... черт, даже не так! Понимаешь, что незнакомец
знает о тебе абсолютно все, да и ты знаешь его так хорошо, словно вы выросли
вместе - и не потому, что вы оба такие уж великие ясновидцы, просто вы
похожи, как бывают похожи близнецы, только это самое сходство не имеет
никакого отношения к вашим лицам... Так бывает. Но чаще всего эти встречи не
заканчиваются ничем - просто потому, что все мы - просто люди и живем среди
таких же людей, которые каким-то образом договорились, пришли к неписаному,
но действующему соглашению о том, что два незнакомых человека не могут
броситься навстречу друг другу с идиотскими улыбками и нечленораздельными
восклицаниями: "а вот и ты, наконец-то!" Считается, что это глупо и по
меньшей мере неприлично. Так что обычно мы просто идем дальше своей дорогой,
а незнакомец, который мог бы стать лучшим другом, ныряет в вагон подземки, и
ничего не происходит, поскольку так принято - если уж и существует
какой-нибудь "всемирный заговор", то вот вам его последствия... Но у меня
был совсем другой случай. Я находился черт знает где: в мире, законы
которого по-прежнему оставались для меня абсолютной загадкой. Я понятия не
имел, по каким правилам здесь следует играть, как принято вести себя в
обществе, чтобы тебя не сочли сумасшедшим, и в данном случае невежество было
мне на руку. Поэтому я кое-как слез с мачты - нет ничего хуже, чем
расхлебывать последствия собственного лунатического поведения без
вмешательства бригады каскадеров и дежурной пожарной команды! Страмослябские
пираты взирали на сие великолепное зрелище, распахнув рты, но сейчас мне не
было до них никакого дела. С трудом находя общий язык с непослушными ногами,
уже забывшими незамысловатую технику ходьбы по горизонтальной плоскости, я
направился прямо к незнакомцу, сидевшему на корме вместе со своими
товарищами по несчастью. Он оказался высоким, крепко сложенным дядькой
средних лет, темноволосым, лысеющим, но моложавым - никаких морщин, кроме
глубоких складок, резко очерчивающих рот. Его темные глаза сияли лукавым
весельем - удивительно, если учесть обстоятельства, в которые он попал! - но
выражение лица было вполне мрачным - возможно, оно просто казалось таким
из-за резко опущенных вниз уголков рта.
- Прийдется придумать, как вытащить тебе из этой передряги, дружище, -
