гать работу, и именно в то время, когда финансовое положение писателя
было особенно затруднительным: книги его не переиздавались. Но как изме-
нилось отношение Голливуда после того, как в 1950 году Фолкнер стал
звездой литературной сцены, лауреатом Нобелевской премии! Теперь уже
Голливуд готов был заплатить любые деньги, чтобы заполучить знамени-
тость.
Признания пришлось ждать долго, очень долго. Его первый рассказ был
опубликован в 1919 году, но известность, а вслед за ней и материальное
благополучие пришли лишь к концу жизни.
В Европе, прежде всего во Франции, открытие Фолкнера состоялось го-
раздо раньше, но соотечественники долго не признавали его. В пятидесятые
годы интерес, вызванный присуждением Фолкнеру Нобелевской премии, был
подкреплен многочисленными критическими работами о нем. Число их быстро
росло и к настоящему времени обозначается уже почти астрономической циф-
рой. Ни об одном американском писателе не пишут так много, как о Фолкне-
ре.
Вернемся к молодым годам писателя, к тому времени, когда создавались
"Шум и ярость" 1929) и "Свет в августе" (1932). Это не первые его круп-
ные произведения. До них было написано много стихов, рассказов и два ро-
мана. Но "Шум и ярость - первый очень фолкнеровский роман, поначалу оце-
ненный лишь узким кругом знатоков, а затем принесший ему мировую славу.
Фолкнер писал его одновременно с другим романом, "Сарторис". Именно в
эти годы состоялось открытие Фолкнером самого себя. После попыток сочи-
нять любовную лирику, романы про вернувшегося с фронта солдата ("Сол-
датская награда", 1926) и праздную интеллигенцию ("Москиты", 1927) он
понял свое предназначение - писать о родном крае.
Большую роль в судьбе Фолкнера сыграл Шервуд Андерсон.
В 1925 году Фолкнер, следуя примеру многих молодых американских писа-
телей, едет в Европу. Перед поездкой он проводит полгода в Новом Орлеа-
не. Здесь он близко сходится с Шервудом Андерсоном - замечательным аме-
риканским писателем старшего поколения, написавшим в 1919 году книгу,
которая, как показало время, осталась одним из лучших произведений сов-
ременной американской литературы, - "Уайнсбург, Огайо". Это сборник свя-
занных между собой рассказов из жизни провинциального городка, история
американского мечтателя. Одухотворенность простоты, которая нам знакома,
например, по рассказам Андрея Платонова, делает "Уайнсбург, Огайо" про-
изведением совершенно особым. Достоверность и точность в описаниях дви-
жений души - без всякой сентиментальности - эти достоинства прозы Андер-
сона сближают его с гениальными произведениями классики, в частности
русской.
Фолкнер провел с Андерсоном множество часов за разговорами о литера-
туре и вообще о жизни. Несмотря на большую разницу лет, они стали
друзьями. Они даже сочиняли вместе фантастические истории, которые,
правда, никогда так и не были опубликованы. Андерсон помог Фолкнеру из-
дать его первый роман, "Солдатская награда", но, главное, дал совет, ко-
торый помог начинающему писателю освободиться от мучивших его сомнений.
"Вы простой парень, Фолкнер, - сказал Андерсон. - Все, что вы знаете, -
это небольшой клочок земли где-то там у вас, на Юге, но этого достаточ-
но".
Клочок родной земли, то есть семейная история, история его округа и
штата на фоне американской истории, стал для Фолкнера неиссякаемым ис-
точником творчества. Ему не нужно было ничего придумывать - множество
фактов и событий, творчески преображенных, хлынули со страниц его книг.
Фолкнер назвал свою страну "Иокнапатофа". На языке племени индейцев чи-
касо слово означает "тихо течет река по равнине". Знакомая мысль о необ-
ратимом течении реки жизни зазвучала у Фолкнера трагически: страшна и
жестока эта жизнь и обманчива гладь реки. Позднее Фолкнер указал точное
население округа - шесть тысяч двести девяносто два белых и девять тысяч
триста тринадцать негров, площадь округа - две тысячи четыреста квадрат-
ных миль, то есть квадрат со стороной примерно в восемьдесят километров.
Мир Иокнапатофы хоть и велик, но провинциален и тесен: все люди здесь
как будто знают друг друга или хотя бы друг о друге.
Если расположить истории, рассказанные Фолкнером, в хронологическом
порядке, то получится внушительная многотомная эпопея, охватывающая при-
мерно полтора столетия - со времени появления в Миссисипи первых белых
поселенцев. Борьба человека с дикой природой, отступление природы и ги-
бель ее, Гражданская война и крушение рабовладельческой аристократии,
судьба бедных арендаторов, наступление на американскую глубинку "новых
людей", жестокие расовые отношения - вот о чем пишет Фолкнер.
Особенность всех книг Фолкнера - романы "Шум и ярость" и "Свет в ав-
густе" в этом смысле, конечно, не исключение - в том, что их собственное
содержание и смысл, тесно связанные с содержанием и смыслом других рома-
нов и всей эпопеи в целом, как будто выходят за рамки отдельного произ-
ведения, не умещаются в них.
В 1946 году, почти через двадцать лет после того, как писатель открыл
Иокнапатофу, он нарисовал подробную карту округа. В отличие от многих
карт, которые уже существовали в литературе, она как будто и не придала
большей достоверности описываемым событиям, которые, казалось, сама
жизнь поместила на страницы и которые и не требуют дополнительных подт-
верждений. Для понимания Фолкнера нужна не столько эта карта, сколько
прояснение запутанных отношений героев, а иногда и самих описываемых со-
бытий.
Население Иокнапатофы - более пятнадцати тысяч человек. Из них при-
мерно шестьсот персонажей названы по именам, и это очень много, если
учесть, что герои, переходя из романа в роман, оказываются связаны слож-
ными узами и разобраться, кто есть кто, непросто.
Американский книжный мир, полностью ориентированный на спрос, быстро
отозвался на эту потребность читателя, и появилось несколько справочни-
ков к Фолкнеру. В этих книгах, а также приложениях к некоторым романам
("Шум и ярость" входит в их число) - последовательное изложение сюжета,
перечень персонажей и их сложных родственных связей, разъяснение темных
и путаных мест. Изданы "Читательский путеводитель по Фолкнеру", "Фолкне-
ровский глоссарий" и множество других справочников и указателей, приз-
ванных помочь читателю ориентироваться в мире Уильяма Фолкнера. Факт
этот удивительный: для того, чтобы понять современное художественное
произведение, требуется огромный дополнительный аппарат - так, как если
б это была древняя рукопись. Писатель заставляет не развлекаться, а ско-
рее мучиться вместе с ним над загадкой жизни: что делает человека таким,
какой он есть, что толкает его на убийство, жестокость и, наоборот, -
почему человек может быть самоотверженным и благородным, а значит, ис-
пользуя любимые фолкнеровские слова, "выдержать, выстоять".
По отношению к своему творчеству Фолкнер был беспощаден. Трудно найти
другого писателя, который отзывался бы столь резко о самом себе. Все
свои книги он называл "неудачами", а "Шум и ярость" - "самой блестящей
неудачей". "Не удалось", "не вышло", "не получилось" - Фолкнер так нас-
тойчиво повторял эти слова, будто ждал опровержения.
Писатель экспериментировал всю жизнь. Казалось, он испробовал все
приемы, которые когда-либо изобретала литература, и, наверно, поэтому
так легко "растащить" Фолкнера по разным влияниям. С кем только не срав-
нивали его! Если составить полный список литературных имен, прямо или
косвенно, по мнению критиков, повлиявших на Фолкнера, то получится длин-
нейший перечень английских, американских, французских и русских писате-
лей. Конечно, Фолкнер сумел создать свой мир, свой стиль не из литера-
турных источников, но и литературная атмосфера того времени - двадцатых
- тридцатых годов, оказала на него во многом формирующее влияние.
В молодости, в своих поэтических опытах, испытывая на себе влияние
французских символистов, он откровенно подражал им, потом пришло увлече-
ние литературой экспериментальной и, что называется, модернистской - Дж.
Джойсом, Т. С. Элиотом. Фолкнер отрицал сам факт знакомства с романом
Джойса "Улисс" (1922) до того, как он принялся писать свой "Шум и
ярость", но из более поздних многочисленных свидетельств стало известно,
что он довольно рано прочел произведение, с которого в англо-американс-
ком литературном мире принято отсчитывать начало новейшей литературы XX
века.
Это была литература, отражавшая современное сознание человека: одно-
го, без бога, без веры, лицом к лицу с миром, который представляется
ему, как сказал Т. С. Элиот, "гигантской панорамой тщеты и анархии". В
этом мире из-под человека выбита основа существования - вера в осмыслен-
ность его пребывания на земле, и единственно, во что остается верить,
так это в относительность всех истин. Писатель в новой роли уже не пре-
тендует на роль нравственного судьи героев - он всего лишь рассказчик
или даже один из рассказчиков, который может быть так же озадачен
жизнью, как и сам читатель. Представить как можно больше разных точек
зрения, осветить один и тот же предмет с разных сторон - может, таким
путем "составится" истинная картина? В "Шуме и ярости" четыре рассказчи-
ка, четыре взгляда на жизнь, в романе "Когда я умирала" (1930) их уже
пятнадцать. Однако Фолкнеру и этого казалось мало, слишком мало, чтобы
охватить сложность жизни, и потому в каждом отдельном мгновении жизни
героя он хочет выразить не только сиюминутность, но и прошлое, и даже
будущее героя.
О фолкнеровских скачках во времени, которые особенно заметны в "Шуме
и ярости", написано множество работ. Сам Фолкнер не раз объяснял эту
особенность своей прозы. Главное для него было вот в чем:
"... у каждого человека есть предчувствие своей смерти: зная, что на
работу отведено мало времени, пытаешься поместить всю историю человечес-
кой души на булавочной головке. Ну и потом, для меня, во всяком случае,
человек не существует сам по себе, он - порождение собственного прошло-
го. Прошлое фактически не существует как некое "было", оно перешло в
"есть". Прошлое - в каждом мужчине, в каждой женщине, в каждом моменте.
Все предки человека, все его окружение присутствуют в нем в каждый от-
дельный момент. И потому человек, характер в повествовании в любой мо-
мент действия являет собой все то, что сделало его именно таким, и длин-
ное предложение - попытка включить все прошлое, а по возможности и буду-
щее, в тот единичный момент, когда герой совершает какой-то поступок..."
Заглавие романа "Шум и ярость" взято Фолкнером из знаменитого моноло-
га шекспировского Макбета - монолога о бессмысленности бытия. У Шекспира
дословно произнесены следующие слова: "Жизнь-это история, рассказанная
идиотом, наполненная шумом и яростью и не значащая ничего" ("Макбет",
акт V, сцена 5). Название "Шум и ярость" скорее можно отнести к первой
части, рассказанной слабоумным Бенджи, однако писатель не случайно ос-
тавляет его для всего романа.
Вспоминая о том, как был написан "Шум и ярость", Фолкнер говорил, что
сначала он написал только первую часть - рассказ идиота, который ощущает
предметы, но ничего понять не может. Потом, почувствовав, что чего-то не
хватает, предоставил права рассказчика второму брату, полубезумному сту-
денту накануне его самоубийства - снова неудача, потом третьему брату -
беспринципному дельцу Джейсону - опять не то. И тогда в последней части
автор сам выходит на сцену, пытаясь собрать историю воедино, - лишь для
того, мол, чтобы потерпеть окончательную неудачу. При всей стройности
фолкнеровского "воспоминания", судя по всему, это очередная легенда. Ро-
ман тщательно выстроен, в нем продумано каждое слово, каждая запятая, а
четыре рассказчика необходимы Фолкнеру для "максимального приближения к
