наконец разъяснится одна важная подробность биографии Гэтсби.
- Я уже сказал вам: да, я там учился.
- Слышал, но мне хотелось бы знать, когда именно.
- Это было в девятнадцатом году. Я пробыл там всего пять месяцев.
Поэтому я и не могу себя считать настоящим воспитанником Оксфорда.
Том оглянулся на нас, желая убедиться, что мы разделяем его недоверие,
но мы все смотрели на Гэтсби.
- После перемирия некоторые офицеры получили такую привилегию, -
продолжал тот. - Нам предоставлялась возможность прослушать курс лекций в
любом университете Англии или Франции.
Мне захотелось вскочить и дружески хлопнуть его по спине. Я вновь
обрел свою поколебленную было веру в него, как это уже не раз бывало
раньше.
Усмехаясь одними уголками губ, Дэзи встала и подошла к столу.
- Открой бутылку. Том, - приказала она, - я тебе приготовлю мятный
коктейль. Тогда ты не будешь чувствовать себя таким дураком... Вот, я уже
взяла мяту.
- Погоди, - огрызнулся Том. - Я хочу задать мистеру Гэтсби еще один
вопрос.
- Пожалуйста, - вежливо сказал Гэтсби.
- По какому, собственно, праву вы пытаетесь устроить скандал в моей
семье?
Разговор пошел в открытую - Гэтсби мог быть доволен.
- Никакого скандала он не устраивал. - Взгляд Дэзи испуганно заметался
между ними обоими. - Это ты устраиваешь скандал. Умей владеть собой.
- Владеть собой? - вскинулся Том. - Это что, новая мода - молча
любоваться, как мистер Невесть Кто, Невесть Откуда амурничает с твоей
женой? Если так, то я для этой моды устарел... Хороши пошли порядки!
Сегодня наплевать на семью и домашний очаг, а завтра пусть все вообще
летит кувырком, и да здравствуют браки между белыми и неграми.
Распалясь собственной рацеей, он уже чувствовал себя одиноким бойцом
на последней баррикаде цивилизации.
- Здесь, кажется, все - белые, - вполголоса заметила Джордан.
- Я, конечно, не столь популярная личность. Я не задаю балов на всю
округу. Видно, в наше время, чтобы иметь друзей, нужно устроить из
собственного дома хлев.
Как я ни был зол - все мы были злы, - меня невольно разбирал смех при
каждом новом выпаде Тома. Уж очень разительно было его превращение из
распутника в моралиста.
- Послушайте, что я вам скажу, старина... - начал Гэтсби. Но Дэзи
угадала его намерение.
- Нет, нет, не надо, - в страхе перебила она. - Знаете что, поедем
домой. Давайте поедем все домой.
- А в самом деле. - Я встал. - Поехали, Том. Пить никому неохота.
- Я желаю узнать, что мне имеет сообщить мистер Гэтсби.
- Ваша жена вас не любит, - сказал Гэтсби. - Она вас никогда не
любила. Она любит меня.
- Вы с ума сошли! - выкрикнул Том.
Сам не свой от волнения, Гэтсби вскочил на ноги.
- Она вас никогда не любила, слышите? - закричал он - Она вышла за вас
только потому, что я был беден и она устала ждать. Это была чудовищная
ошибка, но все равно, она никогда никого не любила, кроме меня.
Мы с Джордан хотели было уйти, но Том и Гэтсби, один настойчивее
другого, требовали, чтобы мы остались, словно подчеркивая, что скрывать им
нечего и что для нас редкостная удача - приобщиться к кипящим в них
страстям.
- Сядь, Дэзи - Том тщетно пытался говорить отеческим тоном. - Что, в
конце концов, происходит? Я требую, чтобы мне рассказали все.
- Я вам уже сказал, что происходит, - ответил Гэтсби. - И происходит
целых пять лет, - а вы не знали.
Том резко повернулся к Дэзи:
- Ты целых пять лет встречалась с этим типом?
- Нет, мы не встречались, - ответил Гэтсби - Встречаться мы не могли.
Но мы все это время любили друг друга, старина, а вы не знали. Я иногда
думал о том, что вы не знаете, и мне становилось смешно. - Но глаза его не
смеялись.
- И это - все? - Том пасторским жестом соединил концы своих толстых
пальцев и откинулся на спинку кресла. Но тут же его прорвало. - Вы
сумасшедший, - крикнул он. - Не знаю, что там у вас было пять лет назад,
до моего знакомства с Дэзи, - хоть убей, не пойму, как это вам вообще
удалось попасться ей на глаза, разве что вы доставляли в дом покупки из
бакалейной лавки. Но насчет всего прочего, так это бессовестная ложь Дэзи
и выходила за меня по любви, и сейчас меня любит.
- Нет, - сказал Гэтсби, качая головой.
- Конечно, любит. Просто она иной раз навообразит себе всякий вздор и
готова наделать глупостей с досады - Он кивнул с глубокомысленным видом. -
А главное, и я ее люблю. Даже если мне и случается позволять себе
маленькие шалости, в конце концов я всегда возвращаюсь к Дэзи и, в
сущности, люблю только ее одну.
- Гнусный ты человек, - сказала Дэзи. Она повернулась ко мне, голос ее
стал низким и грудным, и дрожавшее в нем презрение, казалось, заполнило
комнату - Ты знаешь. Ник, почему нам пришлось уехать из Чикаго? Странно,
как это он не попытался развлечь тебя рассказами об этой маленькой шалости.
Гэтсби подошел и стал рядом с нею.
- Забудь все это, Дэзи, - сказал он решительно. - Это уже позади и не
имеет значения. Ты только скажи ему правду - скажи, что ты никогда его не
любила, - и все будет кончено, раз и навсегда.
Она подняла на него слепой, невидящий взгляд.
- Любить - как я могла его любить, если...
- Ты никогда его не любила.
Она медлила. Она оглянулась на меня, на Джордан с каким-то жалобным
выражением в глазах, словно бы только сейчас поняла, что делает, - и
словно бы все это время вовсе и не думала ничего делать. Но она сделала.
Отступать было поздно.
- Я никогда его не любила, - сказала она, явно через силу.
- Даже в Капиолани? - неожиданно спросил Том.
- Да.
Снизу, из бальной залы, на волнах горячего воздуха поднимались
приглушенные, задыхающиеся аккорды.
- Даже в тот день, когда я нес тебя на руках из Панчбоул, чтобы ты не
замочила туфли? - В его голосе зазвучала хрипловатая нежность. - Дэзи?
- Замолчи - Тон был холодный, но уже без прежней враждебности. Она
посмотрела на Гэтсби - Ну вот, Джей, - сказала она и стала закуривать
сигарету, но рука у нее дрожала. Вдруг она швырнула сигарету вместе с
зажженной спичкой на ковер - Ох, ты слишком многого хочешь! - вырвалось у
нее - Я люблю тебя теперь - разве этого не довольно? Прошлого я не могу
изменить. - Она заплакала - Было время, когда я любила его, - но тебя я
тоже любила.
Гэтсби широко раскрыл глаза - потом закрыл совсем.
- Меня ты {тоже} любила, - повторил он.
- И это - ложь! - остервенело крикнул Том - Она о вас и думать не
думала. Поймите вы, у нас с Дэзи есть свое, то, чего вам никогда не
узнать. Только мы вдвоем знаем это и никогда не забудем - такое не
забывается.
Казалось, каждое из этих слов режет Гэтсби, как ножом.
- Дайте мне поговорить с Дэзи наедине, - сказал он - Вы видите, она не
в себе.
- Ты от меня и наедине не услышишь, что я совсем, совсем не любила
Тома, - жалким голосом откликнулась Дэзи - Потому что это неправда.
- Конечно, неправда, - подхватил Том.
Дэзи оглянулась на мужа.
- А тебе будто не все равно, - сказала она.
- Конечно, не все равно. И впредь я буду больше беспокоиться о тебе.
- Вы не понимаете, - встревоженно сказал Гэтсби. - Вам уже не придется
о ней беспокоиться.
- Вот как? - Том сделал большие глаза и засмеялся. Он вполне овладел
собой - теперь он мог себе это позволить. - Это почему же?
- Дэзи уходит от вас.
- Чушь!
- Нет, это верно, - заметно пересиливая себя, подтвердила Дэзи.
- Никуда она не уйдет! - Слова Тома вдруг сделались тяжелыми, как
удары. - К кому? К обыкновенному жулику, который даже кольцо ей на палец
наденет ворованное?
- Я этого не желаю слышать! - крикнула Дэзи. - Уедем, ради бога, уедем
отсюда!
- Кто вы вообще такой? - грозно спросил Том. - Что вы из банды Мейера
Вулфшима, мне известно - я навел кое-какие справки о вас и ваших делах. Но
я постараюсь разузнать больше.
- Старайтесь сколько угодно, старина, - твердо произнес Гэтсби.
- Я уже знаю, что представляли собой ваши "аптеки". - Он повернулся к
нам и продолжал скороговоркой: - Они с Вулфшимом прибрали к рукам сотни
мелких аптек в переулках Нью-Йорка и Чикаго и торговали алкоголем за
аптечными стойками. Вот вам одна из его махинаций. Я с первого взгляда
заподозрил в нем бутлегера и, как видите, почти не ошибся.
- А если даже и так? - вежливо сказал Гэтсби. - Ваш друг Уолтер Чейз,
например, не погнушался вступить с нами в компанию.
- А вы этим воспользовались, чтобы сделать из него козла отпущения.
Сами в кусты, а ему пришлось месяц отсидеть в тюрьме в Нью-Джерси. Черт
побери! Послушали бы вы, что он говорит о вас обоих!
- Он к нам пришел без гроша за душой. Ему не терпелось поправить свои
дела, старина.
- Не смейте называть меня "старина"! - крикнул Том. Гэтсби промолчал.
- Уолтеру ничего бы не стоило подвести вас и под статью о противозаконном
букмекерстве, да только Вулфшим угрозами заткнул ему рот.
Опять на лице у Гэтсби появилось то непривычное и все же чем-то
знакомое выражение.
- Впрочем, история с аптеками - это так, детские игрушки, - уже без
прежней торопливости продолжал Том. - Я знаю, сейчас вы заняты аферой
покрупнее, но какой именно, Уолтер побоялся мне рассказать.
Я оглянулся. Дэзи, сжавшись от страха, смотрела в пространство между
мужем и Гэтсби, а Джордан уже принялась сосредоточенно балансировать
невидимым предметом, стоявшим у нее на подбородке. Я снова перевел глаза
на Гэтсби, и меня поразил его вид. Можно было подумать, - говорю это с
полным презрением к злоязычной болтовне, слышанной в его саду, - можно
было подумать, что он "убил человека". При всей фантастичности этого
определения, в тот момент лучшего было не подобрать.
Это длилось ровно минуту. Потом Гэтсби взволнованно заговорил,
обращаясь к Дэзи, все отрицал, отстаивал свое доброе имя, защищался от
обвинений, которые даже не были высказаны. Но она с каждым его словом все
глубже уходила в себя, и в конце концов он умолк; только рухнувшая мечта
еще билась, оттягивая время, цепляясь за то, чего уже нельзя было
удержать, отчаянно, безнадежно ловя знакомый голос, так жалобно звучавший
в другом конце комнаты.
А голос все взывал:
- Том, ради бога, уедем! Я не могу больше!
Испуганные глаза Дэзи ясно говорили, что от всей ее решимости, от
всего мужества, которое она собрала в себе, не осталось и следа.
- Ты поезжай с мистером Гэтсби, Дэзи, - сказал Том. - В его машине.
Она вскинула на него тревожный взгляд, но он настаивал с великодушием
презрения:
- Поезжай. Он тебе не будет докучать. Я полагаю, он понял, что его
претенциозный маленький роман окончен.
И они ушли вдвоем, без единого слова, исчезли, как призраки, одинокие
и отторгнутые от всего, даже от нашей жалости.
Том взял полотенце и стал снова завертывать нераскупоренную бутылку
виски.
- Может, кто-нибудь все-таки выпьет? Джордан?.. Ник?
Я молчал. Он окликнул еще раз:
- Ник?
- Что?
- Может, выпьешь?
- Нет... Я сейчас только вспомнил, что сегодня день моего рождения.
Мне исполнилось тридцать. Впереди, неприветливая и зловещая, пролегла
дорога нового десятилетия.
Было уже семь часов, когда мы втроем уселись в синий "фордик" и
тронулись в обратный путь. Том говорил без умолку, шутил, смеялся, но его
голос скользил, не задевая наших мыслей, как уличный гомон, как грохот
надземки вверху. Сочувствие ближнему имеет пределы, и мы охотно оставляли
этот чужой трагический спор позади вместе с отсветами городских огней.
Тридцать - это значило еще десять лет одиночества, все меньше
друзей-холостяков, все меньше нерастраченных сил, все меньше волос на
голове. Но рядом была Джордан, в отличие от Дэзи не склонная наивно
таскать за собою из года в год давно забытые мечты. Когда замелькали мимо
темные переплеты моста, ее бледное личико лениво склонилось к моему плечу
и ободряющее пожатие ее руки умерило обрушившуюся на меня тяжесть
тридцатилетия.
Так мы мчались навстречу смерти в сумраке остывающего дня.
На следствии главным свидетелем был молодой грек Михаэлис, владелец
