на минутку.
Мне крайне польстило, что я могла ей понадобиться, - из всех старших
подруг она всегда была для меня самой привлекательной. Она спросила, не в
Красный ли Крест я иду, щипать корпию. Я сказала, что да. Так, может быть,
я передам, чтобы сегодня ее там не ждали? Она говорила, а офицер смотрел
на нее особенным взглядом - всякая девушка мечтает, что когда-нибудь на
нее будут так смотреть. Мне это показалось очень романтичным, оттого и
запомнилось надолго. Звали офицера Джей Гэтсби, и с тех пор я его четыре
года в глаза не видала - так что, когда мы встретились на Лонг-Айленде,
мне и в голову не пришло, что это тот самый Гэтсби.
Дело было в девятьсот семнадцатом. А на следующий год и у меня уже
завелись поклонники, а кроме того, я стала участвовать в спортивных
состязаниях, и мы с Дэзи виделись довольно редко. Она развлекалась в
другой компании, постарше - если вообще развлекалась. Ходили о ней
какие-то фантастические слухи - будто зимой мать однажды застигла ее,
когда она укладывала чемодан, чтобы ехать в Нью-Йорк прощаться с каким-то
военным, отправлявшимся за океан. Конечно, ее не пустили, но после этого
она несколько недель не разговаривала ни с кем в доме. И больше она
никогда не флиртовала с военными, ограничивая свой круг теми молодыми
людьми, которые из-за близорукости или плоскостопия были непригодны для
службы в армии.
К осени она снова стала прежней Дэзи, веселой и жизнерадостной. Сразу
после перемирия состоялся ее первый бал, и в феврале все заговорили о ее
помолвке с одним приезжим из Нового Орлеана. А в июне она вышла замуж за
Тома Бьюкенена из Чикаго, и свадьба была отпразднована с размахом и
помпой, каких не запомнит Луисвилл. Жених прибыл с сотней гостей в четырех
отдельных вагонах, снял целый этаж в отеле "Мюльбах" и накануне свадьбы
преподнес невесте жемчужное колье стоимостью в триста пятьдесят тысяч
долларов.
Я была подружкой невесты. За полчаса до свадебного обеда я вошла к ней
в комнату и вижу - она лежит на постели в своем затканном цветами платье,
хороша, как июньский вечер - и пьяна как сапожник. В одной руке у нее
бутылка сотерна, а в другой какое-то письмо.
- Поз-поздравь меня, - бормочет. - Напилась первый раз в жизни, и до
чего ж, ах до чего ж хорошо!
- Дэзи, что случилось?
Сказать по правде, я испугалась: мне никогда не приходилось видеть
девушку в таком состоянии.
- Вот, п-пожалуйста - Она порылась в корзинке для мусора, стоявшей тут
же на постели, и вытащила оттуда жемчужное колье. - Отнеси это вниз и
отдай, кому следует. И скажи, что Дэзи пер-редумала. Так и скажи им всем:
"Дэзи пер-редумала".
И в слезы - плачет, просто рыдает. Я бросилась вон из комнаты,
разыскала горничную ее матери, мы заперли дверь и втолкнули Дэзи в ванну с
холодной водой. Она ни за что не хотела выпустить из рук письмо. Так и
сидела с ним в ванне, сжав его в мокрый комок, и только тогда позволила
мне положить его в мыльницу, когда увидела, что оно расползается хлопьями,
точно снег.
Но ни одного слова она больше не вымолвила. Мы дали ей понюхать
нашатырного спирту, положили лед на голову, а потом снова натянули на нее
платье, и когда полчаса спустя она вместе со мною спустилась вниз,
жемчужное колье красовалось у нее на шее, и инцидент был исчерпан. А
назавтра, в пять часов дня, она, не моргнув глазом, обвенчалась с Томом
Бьюкене-ном и уехала в свадебное путешествие по южным морям.
Я встретила их в Санта-Барбара, уже на обратном пути, и даже удивилась
- как можно быть до такой степени влюбленной в собственного мужа. Стоило
ему на минуту выйти из комнаты, она уже беспокойно озиралась и спрашивала:
"Где Том?" - и была сама не своя, пока он не появлялся на пороге. Она
часами просиживала на пляже, положив его голову к себе на колени, и
гладила ему пальцами веки, и, казалось, не могла на него налюбоваться. Это
было в августе. А через неделю после моего отъезда из Санта-Барбара Том
ночью, на Вентурской дороге, врезался в автофургон, и переднее колесо его
машины оторвало напрочь. В газеты попала и девица, с которой он ехал,
потому что у нее оказалась сломанной рука, - это была горничная из отеля в
Санта-Барбара.
В апреле у Дэзи родилась дочка, и они на год уехали во Францию. Я
встречала их время от времени - то в Каннах, то в Довиле, а потом они
вернулись домой и обосновались в Чикаго. Дэзи, как вы помните, знали и
любили в Чикаго. Народ вокруг них толокся самый беспутный - все богатая
молодежь, шалопаи и кутилы; но Дэзи ухитрилась сохранить совершенно
безупречную репутацию. Может быть, благодаря тому, что она не пьет. Это
большое преимущество - быть трезвой, когда все кругом пьяны. Не наговоришь
лишнего, а главное, если вздумается что-нибудь себе позволить, сумеешь
выбрать время, когда никто уже ничего не замечает или всем наплевать. А
может быть, Дэзи не интересовали романы, - хотя есть у нее в голосе что-то
такое...
И вот месяца полтора тому назад она вдруг услышала фамилию Гэтсби -
впервые за все эти годы. Помните, когда вы упомянули, что живете в
Уэст-Эгге, я спросила, не знаете ли вы там Гэтсби? Не успели вы тогда
уехать домой, она поднялась ко мне в комнату, разбудила меня и спросила:
"Как он выглядит, этот Гэтсби?" И когда я спросонок кое-как его описала,
она сказала каким-то странным, не своим голосом, что, должно быть, это тот
самый, с которым она была знакома когда-то. Тут только я вспомнила офицера
в ее белом автомобиле и связала концы с концами.
Когда Джордан Бейкер досказывала мне эту историю, мы уже давно успели
уйти из "Плаза" и в открытой машине ехали по аллеям Центрального парка.
Солнце уже скрылось за высокими обиталищами кинозвезд на Пятидесятых
улицах западной стороны, и в душных сумерках звенели ясные голоса детей,
выводивших, точно сверчки на траве, свою песенку:
Я арабский шейх,
Люблю тебя больше всех.
Я примчусь к тебе во сне
На быстроногом скакуне.
- Странное совпадение, - сказал я.
- А это вовсе не совпадение.
- То есть как?
- Гэтсби нарочно купил этот дом, так как знал, что Дэзи живет
недалеко, по ту сторону бухты.
Значит, не только звезды притягивали его взгляд в тот июньский вечер.
Он вдруг словно ожил передо мной, вылупившись из скорлупы своего
бесцельного великолепия.
- Вот он и хотел вас просить, - продолжала Джордан, - может быть, вы
как-нибудь позовете Дэзи в гости и позволите ему тоже зайти на часок.
Я был потрясен скромностью этой просьбы. Он ждал пять лет, купил
виллу, на сказочный блеск которой слетались тучи случайной мошкары, - и
все только ради того, чтобы иметь возможность как-нибудь "зайти на часок"
в чужой дом.
- Неужели, чтобы обратиться с такой пустячной просьбой, нужно было
посвящать меня во все это?
- Он робеет, ведь он так долго ждал. Думал, вдруг вы обидитесь. Ведь
он, в сущности, порядочный дикарь, если заглянуть поглубже.
Что-то мне тут казалось не так.
- Не проще ли было попросить вас устроить эту встречу?
- Ему хочется, чтобы она увидела его дом, - пояснила Джордан. - А вы
живете рядом.
- А-а!
- По-моему, он все ждал, что в один прекрасный вечер она вдруг
появится у него в гостиной, - продолжала Джордан. - Но так и не дождался.
Тогда он стал, как бы между прочим, заводить с людьми разговоры о ней, в
надежде найти общих знакомых, и первой оказалась я. Вот он и обратился ко
мне - помните, в тот вечер, когда мы с вами встретились у него на вилле.
Послушали бы вы, как он бродил вокруг да около, пока добрался до сути
дела. Я, конечно, сразу же предложила завтрак в Нью-Йорке - так он словно
взбеленился. "Я не хочу никаких недозволенных встреч! - твердит. - Я хочу
просто увидеться с ней в гостях у соседа".
- Когда я сказала, что вы с Томом приятели, он уже готов был
отказаться от этой затеи. Он мало что знает о Томе, хотя говорит, что
несколько лет просматривал каждый день чикагские газеты - все искал
какого-нибудь упоминания о Дэзи.
Уже стемнело, и, когда мы нырнули под небольшой пешеходный мостик, я
обхватил рукой золотистые плечи Джордан, слегка притянул ее к себе и
предложил поужинать вместе. И Дэзи и Гэтсби вдруг перестали меня
интересовать; их место заняла эта безмятежная и решительная, узколобая
проповедница всеобщего скептицизма, небрежно откинувшаяся на сгиб моей
руки.
В ушах у меня с каким-то хмельным азартом зазвучала фраза: "Ты или
охотник, или дичь, или действуешь, или устало плетешься сзади".
- А Дэзи бы нужно хоть что-то иметь в жизни, - вполголоса сказала
Джордан.
- Сама-то она хочет увидеться с Гэтсби?
- Она ничего не знает Гэтсби не хочет, чтобы она знала. Вы просто
пригласите ее к себе на чашку чая.
Мы миновали заслон из темных деревьев, и вот уже за парком мягко и
нежно высветились фасады Пятьдесят девятой улицы. У меня, не в пример
Гэтсби и Тому Бьюкенену, не было женщины, чей бестелесный образ реял бы
передо мной среди темных карнизов и слепящих огней рекламы, поэтому я
крепче сжал в объятиях ту, что сидела рядом. Бледный презрительный рот
улыбнулся мне, и, сжимая ее все сильней, я потянулся к ее губам.
ГЛАВА V
Когда я в ту ночь возвратился в Уэст-Эгг из Нью-Йорка, я было
испугался, что у меня в доме пожар. Два часа ночи, а вся оконечность мыса
ярко освещена, кусты выступают из мглы, точно призраки, на телеграфных
проводах играют длинные блики света. Но такси свернуло за угол, и я
увидел, что это вилла Гэтсби сияет всеми огнями от башен до погребов.
Сперва я решил, что происходит очередное сборище и разгулявшиеся
гости, затеяв игру в прятки или в "море волнуется", распространились по
всем этажам. Но уж очень тихо было кругом. Только ветер гудел в проводах,
и огни то меркли, то снова вспыхивали, как будто дом подмигивал ночи.
Такси с кряхтением отъехало от моего крыльца, и тут я увидел Гэтсби,
который быстро шел по газону, направляясь ко мне.
- Ваш дом выглядит как павильон Всемирной выставки, - сказал я ему.
- В самом деле? - Он рассеянно оглянулся - Мне вздумалось пройтись по
комнатам. Знаете что, старина, давайте прокатимся на Кони-Айленд. В моей
машине.
- Поздно уже.
- Тогда, может, поплаваем в бассейне? Я за все лето ни разу не
искупался.
- Мне пора спать.
- Ну, как хотите.
Он ждал, глядя на меня с плохо скрытым нетерпением.
- Мисс Бейкер говорила со мной, - сказал я наконец - Завтра я позвоню
Дэзи и приглашу ее на чашку чая.
- А, очень мило, - сказал он небрежно. - Только мне не хотелось бы
причинять вам беспокойство.
- В какой день вам удобно?
- В какой день удобно {вам}, - поспешил он поправить. - Я, право же,
не хотел бы причинять вам беспокойство.
- Ну, скажем послезавтра? Подойдет?
Он с минуту раздумывал. Потом неуверенно заметил:
- Надо бы подстричь газон.
Мы оба посмотрели туда, где четко обозначилась граница моего участка,
заросшего лохматой травой, а дальше темнела ухоженная гладь его владений.
Я заподозрил, что речь идет о моем газоне.
- И потом еще кое-что... - Он запнулся в нерешительности.
- Так, может быть, отложим на несколько дней?
- Да нет, я не о том. То есть... - Он стал мямлить в поисках
подходящего начала. - Видите ли, мне пришло в голову. Дело в том, что...
Вы ведь, кажется, немного зарабатываете, старина?
- Совсем немного.
Мой ответ словно придал ему духу, и он продолжал более доверительным
тоном.
- Я так и думал. Вы уж извините, если я... Видите ли, я тут затеял
кое-что - так, между делом, понимаете. И вот мне пришло в голову,
поскольку вы зарабатываете не очень много... Вы ведь занимаетесь
реализацией ценных бумаг, верно?
- Пытаюсь во всяком случае.
- Так для вас это может представить интерес. Много времени не займет,
а заработать можно неплохо. Но понимаете, дело в некотором роде
конфиденциальное.
Теперь я хорошо понимаю, что при других обстоятельствах этот разговор
мог бы всю мою жизнь повернуть по-иному. Но предложение так явно и так
бестактно было сделано в благодарность за услугу, что мне оставалось
