безумным криком пытаясь вытащить стрелы из ран. Однако паника скоро
прекратилась. Сотники отдавали приказания, отряды сомкнулись, щиты крышей
прикрыли их, стрелы ломались и отскакивали от бронзовых шипов на щитах.
Словно могучий плуг, повернулось войско, закрытое щитами, выставило свое
острие навстречу нападающим и полезло в гору. Пращники и лучники
византийцев устремились через ручей, они шатались и падали - стрелы
пробивали тонкий панцирь, - но упорно лезли в гору, чтобы с
противоположного склона ответить врагу свинцовыми желудями. Передние воины
были уже близко, шагах в двадцати от Истока, и стрелы славинов оказались
тут бессильны, - свинец ливнем сыпался с противоположного склона; многие
юноши, с криком выпустив лук, падали и катились вниз. Исток понял, что
нужно уходить. Но тут-то с другой стороны затрубили рога.
"Крок", - подумал юноша.
Свинцовый ливень утих, снова раздались вопли и крики, послышался
треск и топот. Точно дикий вепрь, ударил Крок на пращников и лучников.
Византийский клин, подбиравшийся к Истоку, остановился: солдаты поняли,
что окружены. Дикая вольница Крока схватилась с легко вооруженной пехотой,
все сплелось в клубок, груды человеческих тел катились по склонам, воины
резали, рвали и кололи друг друга, боролись на дне ручья и утопали, вода
покраснела от крови. Византийские трубы дали сигнал к отступлению. Тяжело
вооруженная пехота под защитой щитов повернула вспять и скатилась в
долину. А там их уже поджидали могучие воины Сваруна. Копья свистели в
воздухе, пронзая крышу щитов. Началась схватка - грудь с грудью. Секиры
били по щитам, разнося их в куски, мечи молниями рассекали тела славинов и
обагрялись кровью. Обезумевшие воины сражались и убивали друг друга с
дикой яростью. В центре этой свалки оказался неистовый Радогост.
Шестоперы, вздымаясь, поражали бронзовые шлемы. Грохот и крики, стоны и
рев, звон мечей, треск ломаемых копий оглашали воздух.
Исток со своими стрелками бросился дальше по склону. Коннице удалось
выбраться из побоища, и она пустилась в бегство. Воины Истока поражали
коней, и те падали под всадниками. Отроки с ножами кидались на них, юные
головы одна за другой слетали под ударами мечей отборных конников, По
телам мертвых бежали другие, стаскивали византийцев на землю и душили их,
наваливаясь всем телом.
Ночь опустилась на землю. По траве текли потоки крови, стоны
поднимались к небу, славины пели грозные давории так, что гул стоял под
ясным свободным небом.
6
Победители разложили костры и толпами собирались вокруг них. Потом с
головнями в руках разбрелись по долине в поисках погибших родичей.
Морана царила всюду. Ручей в нескольких местах был запружен телами
убитых. Казалось, мертвые все еще душили друг друга, стискивали в руках
ножи, в зубах у них были клочья человеческого мяса, которые они вырвали,
впившись в неприятеля. Крока нашли в овраге, вокруг него валялось десять
убитых пращников. Один лежал на нем, и в его сердце торчал нож Крока.
Великая печаль охватила Сваруна, когда к костру принесли смертельно
раненного Радогоста. В груди его зияла глубокая рана, он дважды вздохнул и
умер. Это был самый уважаемый старейшина антов.
Славины и анты победили, но заплатили за победу морем крови, ибо
воины Хильбудия сражались храбро, они были хорошо вооружены и прикрыты.
Если бы не перевес в численности вражеских войск, византийцы проложили бы
себе путь и ушли.
"Все византийцы погибли!" - решили вожди и старейшины. Сварун в это
не верил. В трех местах его панцирь из конской кости был рассечен, он сам
был измучен, но об отдыхе и не помышлял. Он обошел убитых, пересчитал
византийцев и покачал головой.
- Их должно быть больше, у Хильбудия было войско сильнее! Или он
оставил отряды в лагере, или часть их ушла.
Поэтому Сварун не мог дать людям отдых.
В граде уже знали о победе и выслали навстречу много коней, чтобы
погрузить на них раненых и доставить домой.
Сварун выбрал двадцать хорошо вооруженных воинов, посадил их на коней
и велел ночью добраться по равнине к мосту. Там они должны хорошенько
укрыться и тщательно охранять мост. Если по пути им встретится беглец,
пусть убьют его; к мосту никого не пускать, расправляться на месте. В
лагере не должны знать о поражении Хильбудия, иначе византийцы разведут
мост, и славины не смогут перейти Дунай.
Раненых собрали и отправили в град. Среди них оказалось человек
пятьдесят византийских воинов. Их ожидало рабство. Когда все улеглись
отдыхать, Сварун в одиночестве остался возле огня и погрузился в раздумье.
Он понимал, что необходимо занять вражеский лагерь. Но ведь это лагерь
Хильбудия! Его укрепления можно взять лишь ценою жизни половины воинов
славинов. Он думал, лоб его бороздили морщины, а пальцы перебирали белую
бороду, окропленную кровью. От соседних костров доносился смех отроков,
там запели победную песнь. Лицо Сваруна все больше мрачнело. Как же
овладеть вражеским лагерем без потерь?
- Святовит, одари меня лукавой мудростью! Еще раз пошли озарение моей
седой голове, ведь потом я навеки лягу отдыхать. Один только раз...
Голова его опустилась так низко, что лбом он коснулся рукоятки меча,
вонзенного в землю. Усталые веки закрылись, тело жаждало сна, но душа была
в тревоге, полна забот. Постепенно гасли костры, а небо на востоке
пламенело тонкой красною лентой.
И словно искра этого небесного сияния сверкнула в голове Сваруна. Он
проворно поднялся с радостным возгласом.
Запели трубы, воины проснулись и выстроились тесными рядами.
Старейшины окружили Сваруна.
- Братья, старейшины славинов, предводители антов, храбрые воины, -
сказал он. - Боги не оставили нас, Перун поделом поразил дерзкого
Хильбудия, татя нашей свободы, поразил его войско. Бесславно смердят трупы
врагов, теперь они - пища для коршунов и лисиц. Но погибла лишь половина
его рати. Нам нужно ударить по их гнезду за Дунаем, мы должны разгромить
их лагерь, ибо придет другой Хильбудий и вновь станет убивать нас и
грабить. Византиец, как змея, засел в своем лагере. Вам ведомо, какие там
валы, кипящая смола, какие крепкие копья и быстрые, как молнии, мечи.
Больше половины из нас сложат головы на валах, а вражеский лагерь мы не
возьмем.
- Давайте разрушим мост и вернемся к своим стадам, - предложил старик
ант.
- Нет, брат! Мост наш. Нельзя ломать ветвь, на которой сидишь. По
мосту пойдут наши воины, чтобы вернуть награбленное. Потому мы и должны
взять лагерь!
- Ударим по них! Возьмем измором! Сожжем их в собственном гнезде!
Возбуждение охватило собравшихся. Воины поднимали вверх копья и мечи,
размахивали над головой тяжелыми секирами.
- Да, мы ударим на лагерь, но сохраним свои головы. Пусть Морана
отойдет в сторону и издали любуется на нашу победу!
Все широко раскрыли глаза, с жадным любопытством глядя на Сваруна.
Воины еще теснее сомкнулись вокруг.
- Братья, благодарите Святовита! Он одарил мою седую голову воинской
хитростью!
Радостный клич пронесся над толпой.
- Быстро переоденьтесь в платье византийцев, надвиньте их шлемы,
возьмите в руки щиты - и вперед!
Все остолбенели. Никто не смел произнести ни слова. В таком неудобном
снаряжении?! Да Сварун просто обезумел! Смилуйся над ним, Святовит!
Никто не трогался с места. Но Сварун решительно повторил:
- Шлемы на голову! Надеть доспехи!
Воины разбрелись по долине и склонились над трупами византийских
солдат. Они снимали с них шлемы, отстегивали доспехи, стаскивали красивые
окованные портупеи. Исток разыскал Хильбудия. Убитый полководец навзничь
лежал в траве. В руке у него была стрела, которую он успел вытащить из
раны перед смертью. Хильбудий был герой, и Истоку захотелось иметь такое
же вооружение, чтобы можно было не подстерегать неприятеля в засаде, а
биться с ним в открытом бою. О, совсем по-другому радовался бы Исток, если
бы он в таком вот вооружении встретился с Хильбудием в чистом поле. Они бы
пустили коней навстречу друг другу, копье бы стукнуло о копье и
переломилось, тогда они выхватили бы мечи и стали бы рубиться так, что
искры засверкали. По лицам струился бы пот, соперники обливались бы
кровью, наконец Исток разрубил бы вражеский шлем, и Хильбудий упал бы на
землю. Да, то была бы победа!
С чувством грусти он снял с трупа доспех и надел на себя. Какой силы
человек был этот Хильбудий! Грудь шире, чем у него, Истока! Отстегивая
доспех, юноша заглянул под холщевую рубаху Хильбудия. Сколько шрамов, вся
грудь исполосована. Да, то был герой!
Исток затянул на себе доспех, испытывая неподдельное уважение к
убитому врагу. Потом он оттащил труп в кусты, укрыв его как следует землею
и ветками. Нельзя, чтобы тело такого героя терзали дикие звери и хищные
птицы.
Вслед за воинами преобразились и кони - их покрыли византийской
сбруей. Исток вскочил в седло, воины веселыми криками приветствовали его,
добродушно посмеиваясь над нарядом Хильбудия.
Всем доспехов не хватило, и остальные воины по приказу сваруна
поместились в середину отряда.
Сварун распорядился немедля трогаться в путь, но взять вправо, чтобы
холм у реки прикрывал их движение. У его подножия славины отдохнут, а
ночью двинутся по мосту в лагерь.
В град он послал быстрых гонцов с приказом гнать вслед за войском
баранов и крупный рогатый скот, а также везти мехи с медом и пшеницей,
чтобы достойно отпраздновать победу.
Войско с криками, смехом и шутками двинулось по ущелью. Неловко
чувствовали себя славины в тяжелом воинском снаряжении. Шлемы висели у них
за спиной, и среди них не было ни одного целого. На всех вмятины, ремни
оборваны, застежки расколоты. На доспехах виднелись следы ударов, дыры от
копий, кровь, перемешанная с землею, запеклась на них. Тяжело шли славины
по равнине. Застигни их сейчас убитый Хильбудий, он вырубил бы
неповоротливых воинов всех до последнего с помощью одной лишь манипулы.
Истоку казалось, что он в оковах. Он был превосходным наездником,
однако тяжелый щит доставлял ему столько неудобств, что при первой же
схватке он швырнул бы его на землю, а сам выскочил бы из непривычного
седла.
Не успело войско Сваруна перейти равнину, как многими овладело
малодушие. Люди снимали шлемы, некоторые украдкой бросали их, другие
отстегивали доспехи, которые в кровь ободрали кожу на голом теле. Закричи
на них в этот миг даже самый чтимый старейшина, вспыхнул бы бунт, они
остановились бы, побросали оружие и отказались выполнить приказ Сваруна.
Люди оборачивались, с завистью глядя на воинов без тяжелых доспехов, а те
безудержно смеялись над своими товарищами.
Однако огненного взгляда Сваруна все-таки побаивались. Он гордо ехал
в снаряжении конника, рядом с ним отрок нес штандарт Хильбудия -
изображение дикого вепря на позолоченном древке. Воины подавили
необузданную страсть к свободе даже в движениях, смолкли и шагали по
высокой траве, стремясь как можно скорее достигнуть цели и освободиться от
непривычного бремени. Все были убеждены, что Сварун просто обезумел от
радости и потому возложил на них такую тяжесть. Длинная тень уже
протянулась от холма по равнине, когда войско приблизилось к подножию.
Беспорядочно бросились воины в кусты и повалились на желтые листья и сухую
траву. Они стаскивали шлемы, с грохотом сбрасывали на землю доспехи. Смех
и крики огласили окрестность. Необузданная толпа свободных людей опьянела
