вургр?! Позволь мне взглянуть на твою шею, нет ли там "поцелуя вауу"!
- Я ниллган, - сказал я, усмехнувшись. - И могу позволить тебе
осмотреть лишь мой зад.
- И где же ты его скрываешь? - наседал жрец. - Что ты имеешь в виду?
Зад или вургра?
Одуйн-Донгре не сдержался и захохотал.
И тогда, не в силах сносить его веселья, Элмайенруд захрапел, как
взбесившийся бык, и выпалил в наместника из арбалета. Как ковбой,
навскидку. Одуйн-Донгре тоже не подкачал. Он увернулся - что не удалось
даже мне во время первой встречи с юруйагами, - и стрела поразила кого-то
из императорской челяди. Под своды дворца вознесся жалобный вопль. Этикет
полетел к черту, церемония опрокинулась вверх тормашками. Юруйаги
накинулись на свиту Одуйн-Донгре, те вмиг отвалили их от своего хозяина,
началась резня.
Из "Беовульфа": "В гневе сшибаются борцы распаленные. Грохот в доме;
на редкость крепок, на диво прочен тот зал для трапез, не развалившийся во
время боя... Крики в зале, рев и топот!"
Я сгреб императора за руку и поволок прочь из зала. Нет более
удобного прикрытия для покушений на императора, чем всеобщая неразбериха.
Уколоть его отравленной стрелой - а потом свалить все на козни врагов из
Олмэрдзабал. Мы уже добрались до потайной двери, ведущей в императорские
покои, я нажал скрытую педаль, каменная плита отползла в сторону... Я едва
успел отпихнуть императора, и удар тяжелого меча, нацеленный ему в лоб,
обрушился на меня. К счастью, вскользь, снимая стружку с прикрытого
бегемотьим панцирем плеча. Скорее инстинктивно, нежели сознательно, может
быть - на миг утратив самоконтроль от боли, я сделал ответный выпад. И
попал. Захрустело, захлюпало. В темноте по-женски истошно завизжали,
чье-то тело грузно обрушилось на пол. Я схватил факел, поднес к лицу
поверженного врага. Тот умирал, кровь фонтанировала из распоротого живота.
Зигганские мечи - страшное оружие... На нем были черные латы юруйага.
- Падаль, - равнодушно произнес император. - Ты прекрасно с ним
справился. Я бы так не сумел. Ты ранен?
- Оцарапан, - пробормотал я.
Этот юруйаг был первым человеком, которого я убил. Первым в жизни.
Последним ли? От него разило сырым мясом и дерьмом. "Началось", - подумал
я.
Император переступил через агонизирующее тело.
- Поспешим, - сказал он. - Там могут быть еще убийцы.
15
...семинар шестой. Языки, наречия и диалекты империи Опайлзигг. Мы
вдвоем с мастером Сергеем Сергеевичем Погорельцевым, доктором лингвистики,
разгуливаем по пустынному, как водится, парку "Саратова-12". Между ровных,
ухоженных, подстриженных по канадку кленов, что отчаянно тянутся к
бетонному самосветящемуся небу.
- Как вы уже обратили, наверное, внимание, - вещает Погорельцев, -
столичный, светский диалект чрезвычайно беден глухими контоидами...
простите, согласными. Шипящие отсутствуют совершенно. Взрывные - редкость.
Странное исключение из общего правила - название самой империи, где
присутствует глухая "п". Есть гипотеза, что это наследие какого-то
праязыка, канувшего в Лету.
- Что вам мешает проверить гипотезу? - пожимаю я плечами. - По-моему,
с историей у вас не должно быть никаких проблем. В любой момент вы можете
извлечь из прошлого достоверные сведения о чем угодно.
- Все так полагали, когда была испытана первая темпоральная
установка. Пережили, так сказать, приступ археологической эйфории. Пока
темпотехники не обнародовали стоимость одного пуска своего монстра...
- Но если это сложно и дорого, тогда за каким же дьяволом туда
отправляют меня? Не специалиста, не фанатика той эпохи? Да еще в качестве
телохранителя!
- Извините, коллега Змиулан, но вы хотя бы историк. До вас же в
Опайлзигг направляли вообще непонятно кого.
У меня на языке прямо-таки вертится вопрос: так какого же, все-таки,
хрена?! Но мастер, словно спохватившись, возвращается на излюбленную
стезю, к своим контоидам, вокоидам, всяким там аффрикатам.
Между прочим, беседа ведется на том самом светском диалекте.
Привнесение в него лингвистических анахронизмов обращает нашу речь в
любопытный постороннему слуху сленг. В малолетстве мне смешно и занятно
было слушать общение между собой коми-пермяков или, к примеру, молдаван.
Половина слов - русские, фразы вполне привычным образом сцементированы
матюками межнационального общения, и все же ни рожна не понятно...
Семинар двадцать второй, географический. Посреди комнаты - макет
материка в масштабе один к трем миллионам. Мастер - или мастерица? - Зоя
Борисовна Риттер фон Шуленбург, костюм - белый верх, черный низ, взбитые в
педагогическую прическу всех времен и народов седые с голубизной волосы. И
даже пенсне на сердитом крючковатом носу! Классная дама расхаживает вокруг
империи, тычет указкой в зигганские водоемы, горные хребты и низменности,
требуя от нас немедленного их поименования. И все мы, кандидаты в
императорские бодикиперы, поочередно именуем. Высочайшая вершина империи
Аонлдилурллуа - три тысячи метров над уровнем моря, не Бог весть что,
конечно. Вполне заурядное по площади водного зеркала озеро Дзэмаимгюнринг
в окрестностях столицы, но почему-то соленое. Гипотеза - сообщение с
океаном через тектонические разломы. С разломами там вообще неплохо,
именно они, наверное, и подвели в конечном итого империю, как говорил
незабвенный Макар Нагульнов, "под точку замерзания"... Долина Вульйонри,
скотоводство и земледелие. Пропасть Ямэддо, по мнению зигганских географов
- бездонная. Тоже, наверное, разлом. Прежние императоры сбрасывали в
Ямэддо своих недругов и с любопытством слушали, как долго доносится оттуда
вопль жертвы. Небось, и время засекали. Легенда гласит, что во время
одного такого научного эксперимента "небосоразмерный властитель Ринзюйлгэл
утомил свой бесценный слух ожиданием и отбыл во дворец".
- В тысяча девятьсот семнадцатом году... - монотонно вещает Зоя
Борисовна. Мы не сговариваясь производим неконтролируемые телодвижения и
звуки. Мастер обводит наши повеселевшие физиономии строгим взором и
продолжает. - ...до нашей эры страшный катаклизм стер империю с лица
земли. В считанные часы материк перестал существовать, поначалу распавшись
на отдельные фрагменты вот здесь, здесь и здесь, - указка рассекает макет,
словно пирог, по внутренним разломам. - Но и острова пробыли в целости
исторически незначительное время - не более года. После чего последовала
новая серия толчков, извержений подводных вулканов, которых здесь великое
множество, и останки материка погрузились в пучину. Бесследно! - мастер
Риттер фон Шуленбург возводит очи горе. - Ибо современные нам архипелаги и
острова в этом океаническом регионе имеют более позднее происхождение, по
преимуществу коралловое либо вулканическое.
Мастер ждет вопросов. Таковые, по нашему невежеству, не возникают.
- Необходимо подчеркнуть следующее обстоятельство, - объявляет Зоя
Борисовна, "утомив свой бесценный слух ожиданием". - Погибший материк
Опайлзигг ни к мифической Атлантиде, ни к еще более мифическим Лемурии,
Пасифиде и континенту Му никакого отношения не имеет.
Можно подумать, я слыхал что-то об этом самом континенте Му!..
Спецсеминар по единоборствам. Самый оживленный и многолюдный. Его
охотно посещают не только резиденты, но и просто сотрудники Центра.
Впрочем, резиденты обучаются в сторонке. Хотя бы по той причине, что для
них это не игра, не времяпровождение, а будущая работа. Да и
гипнопедическая подготовка у нас, очевидно, не в пример более жесткая.
Мастера сменяют друг друга. Мы владеем искусством традиционного японского
фехтования на мечах - кэндо, на алебардах - нагината. Готовы применить, не
задумываясь, навыки набившего оскомину каратэ и более экзотического
айкидо. Когда я по приказу мастера и вопреки собственным ожиданиям
вдребезги разнес левым кулаком дюймовую доску, мне снова, в который уже
раз, стало не по себе. Это был уже не совсем я... Чтобы пробудить во мне
веру в свои силы, мастер приглашает учеников из сотрудников Центра напасть
на меня. По двое, по трое. Вдесятером. Им нечего мне противопоставить.
Едва начинается схватка, я сразу же угадываю наперед их намерения и вижу,
как мне с ними совладать. От переломов, даже от синяков моих противников
оберегает лишь то, что я сдерживаю свои контратаки. Честно говоря, не знаю
пределов этой пробудившейся во мне силы. Ни разу не бил в полную руку.
Здесь нужна злость. Но нет у меня злости на моих потомков. Да и вообще,
трудно это - бить человека. Не умею.
- Вспоминаем самурайский удар "паучьи лапы"! - командует мастер
Семибратов, исконно русский во всех поколениях, но по духу - фанатик
восточных боевых искусств.
И мы вспоминаем. Наши бритвенно острые мечи рубят собачьи головы
воображаемых врагов.
- А теперь - "муадалбейм", излюбленный удар Кухулина!
В арсенале Кухулина, если верить сагам, была чертова уйма боевых
приемов. Практически все они нам известны. Но мне кажется, что из
семинаристов лишь я один знаю, кто такой этот Кухулин...
Семинар по истории Опайлзигг. Мастер прежний - вундеркиндша Нунка.
Слушатель - я один. Тут дело доходит до ругани, потому что меня как
дипломированного историка, к тому же изучавшего диалектический
материализм, выводит из себя, попросту бесит феномен этой странной
культуры, судя по всему - достигшей изрядных высот, но не сохранившей ни
единого о себе упоминания в клинописях, иероглифах и пиктограммах. Была,
да сплыла. И все списано на катаклизм.
- Не совсем так, - возражает Нуна. - При желании можно найти какие-то
исторические отголоски в древнейших мифах. То же самое сказание о потопе.
После гибели и погружения Опайлзигг на близлежащие материки обрушились
цунами. Это не могло остаться незамеченным. А возьмем классический пример
- папирус "Потерпевший кораблекрушение". Небесный огонь, в одночасье
поразивший семьдесят пять змеев на острове - прямое указание на
вулканический взрыв, возникший при распаде материка. Кстати, термин "Змей"
имеет в зигганском обиходе особое значение. Это же...
- ...не что иное как точный перевод термина, обозначающего зигганскую
провинцию, - нетерпеливо говорю я. - Ну и что? Каким образом они
ухитрились так вознестись в одной отдельно взятой стране? В окружении
раннего рабовладельчества?
- Но это рабовладельческая империя!
- Послушай, Нунка, - начинаю я вкрадчиво. - А вы, часом, не
подмогнули им? Передача технологий, экспорт революции, то-се...
Девочка краснеет. Потом бледнеет. Потом начинает орать и размахивать
кулачками. Перемежая вполне понятные мне якобы научные доводы совершенно
темными словами с отчетливой эмоциональной окраской, очевидно - из здешней
бытовой лексики, наподобие: "Заугольный комераж! Швейцерозная алеста!.."
Точь-в-точь как Ратмир.
В такие моменты она делается особенно привлекательной.
Дальше смутно, урывками. Нечто погруженное в сияющий туман.
Она вопит на меня, а я молчу и таращусь. Мне тепло и хорошо от ее
присутствия, и обычный здешний холод, что уже порядком надоел, внезапно
начинает отступать.
Видимо, это потепление каким-то образом отразилось на мне, и она тоже
умолкает. Мы безмолвно стоим друг напротив дружки и читаем неслышные уху,
хитроумно закодированные сигналы в наших глазах. И когда я раскалываю этот
код, становится кристально ясным сокровенный смысл посланного мне сигнала,
в общем-то с большой точностью совпадающий с тем, что против воли отчаянно
