Флорис не позаботилась ответить субголосом. Богиня вполне может петь
на неизвестном языке, сопровождая душу в царство мертвых:
- Какой ужас...
- Да, но подумай о каждом, кто останется жив, если мы все сделаем
верно.
- Сможем ли мы теперь? Что подумает Берманд?
- Пускай думает. Прикажи Эдх не отвечать ни на какие вопросы. Ее
появление здесь, за десяток миль от башни, этот человек, не захотевший
положить конец жестокости, но убивший себя, Веледа, говорящая о мире, -
вся эта таинственность прибавит ей весомости, скажется на убедительности
ее речей, хотя, я думаю, люди и так придут к правильным выводам.
Хайдхин затих. Он словно даже стал меньше. Кровь растеклась вокруг и
пропитала землю.
- Сначала нужно помочь Эдх, - сказала Флорис.
Она подошла к женщине, та поднялась и стояла, будто окаменев. Платье
и плащ Эдх были залиты кровью. Не обращая на это внимания, Флорис обняла
ее.
- Ты свободна, - пробормотала она. - Он ценой своей жизни дал тебе
свободу. Помни об этом.
- Да, - вымолвила Эдх, глядя в темноту.
- Теперь ты можешь провозглашать мир на земле. Ты должна.
- Да.
Флорис все не отпускала ее, отдавая свое тепло.
- Скажи мне, как, - проговорила Эдх. - Объясни мне, что говорить. Мир
опустел.
- Ох, дитя мое, - дыхание Флорис терялось в седеющих волосах Веледы.
- Храни добро в сердце. Я обещаю тебе новый дом, новую надежду. Хочешь
услышать об этом? Это небольшой зеленый остров в море.
Жизнь понемногу возвращалась к Эдх.
- Спасибо. Ты так добра. Я сделаю все, что смогу... во имя Найэрды.
- Теперь пойдем, - предложила Флорис. - Я доставлю тебя обратно в
твою башню. Усни. Сон облегчит твое горе. Потом подумай над тем, что ты
будешь говорить вождям и королям. Когда они придут к тебе, передай им
слово мира.
19
Свежий снег укрыл пепелища, служившие когда-то пристанищем людям.
Там, где можжевельник сумел удержать снег в своей темной зелени, он и сам
казался белым. Солнце, висящее над южным краем земли, отбрасывало на снег
небесно-голубые тени. Тонкий лед на реке с наступлением дня таял, но все
еще держался коркой в тростниковых зарослях по берегам, а отдельные
льдинки не спеша плыли по течению в сторону севера. Темная полоска на
восточном горизонте отмечала границу дикой местности.
Берманд со своими людьми ехал на запад. Копыта глухо стучали по
промерзшей земле, восстанавливая старую дорожную колею. Дыхание паром
вырывалось из ноздрей и окаймляло изморозью бороды. Морозно поблескивал
металл. Всадники лишь изредка обменивались словами. Лохматые, в мехах и
войлочных одеждах, они выбрались из леса и направились к реке.
Впереди показался остов деревянного моста, за ним торчащие из воды
быки. На противоположном берегу виднелись такие же остатки. Работники,
разобравшие середину моста, присоединились к легионерам, что выстроились
на той стороне. Римлян прибыло так же мало, как и германцев. Латы их
блестели, но килты и плащи были оборваны и в грязи. Плюмажи на
командирских шлемах совсем потеряли цвет.
Берманд бросил поводья, спрыгнул с лошади и ступил на мост. Башмаки
его застучали по настилу. Цериалис уже ждал. Добрый знак, ведь это Берманд
попросил о переговорах - хотя это не имело теперь большого значения,
потому что и так ясно было - переговоры будут.
У края своей половины моста Берманд остановился. Двое коренастых
воинов пристально разглядывали друг друга через разделявшее их
пространство. Под ними, неся свои воды к морю, клокотала река.
Римлянин расцепил ладони и поднял правую руку.
- Приветствую тебя, Цивилис, - произнес он. Привыкший обращаться к
войску, он легко преодолевал голосом расстояние между ними.
- Приветствую тебя, Цериалис, - ответил Берманд столь же громко.
- Нам нужно обсудить условия, - произнес Цериалис. - Трудно это
делать с предателем.
Он произнес эти слова уверенным, не терпящим возражения тоном, но
Берманд воспринял их без обиды.
- Я не предатель, - спокойно ответил он на латинском. Затем
подчеркнул, что встречается не с легатом Вителлия: Цериалис служил
Веспасиану. И напомнил, что за долгие годы тогда, до войны, Берманд Батав,
он же Клавдий Цивилис, оказал Риму немало услуг.
III
Охотник по имени Гутерий часто ходил на охоту в дикий лес, так как
был беден и участок имел не слишком урожайный. Прекрасным осенним днем,
вооруженный луком и копьем, он отправился в лес. Гутерий не рассчитывал на
крупную дичь, которая стала редкой и пугливой. Он собирался на ночь
поставить ловушки для белок и зайцев, а затем двинуться дальше, в надежде
подбить, может быть, глухаря. Хотя он был готов и к тому, что ничего
стоящего ему не попадется.
Путь охотника лежал в обход залива. Прибой яростно колотился о
прибрежные скалы, и белые барашки волн теснились на поверхности, несмотря
на то что наступил отлив. Какая-то старая женщина шла по берегу,
наклоняясь и выискивая, что море выбросило на берег: раскрытые раковины
или дохлую рыбу, не слишком порченную. Беззубая, с узловатыми слабыми
пальцами, она двигалась так, словно каждый шаг причинял ей боль. Рваную
одежду трепал резкий ветер.
- Добрый день, - поздоровался Гутерий. - Как жизнь?
- Совсем плохо, - ответила старуха. - Боюсь, если ничего не найду
пожевать, не смогу и до дома доковылять.
- Да, плохи твои дела, - сказал Гутерий и достал из сумки хлеб и сыр,
что прихватил для себя из дому. - Возьми половину.
- У тебя доброе сердце, - произнесла старуха дрожащим голосом.
- Я не забыл свою мать, - объяснил охотник, - и почитаю Нехаленнию.
- А не мог бы ты отдать мне весь хлеб и сыр? - спросила она. - Ты
молодой и сильный.
- Нет, силу мне надо беречь, если я хочу прокормить жену и детей, -
сказал Гутерий. - Скажи спасибо за то, что я поделился с тобой.
- Я благодарна тебе, - отозвалась старушка. - Тебя ждет награда. Но
раз ты пожадничал, сначала хлебнешь страданий.
- Замолчи! - воскликнул Гутерий и торопливо пошел прочь от дурных
предсказаний.
Войдя в лес, он зашагал по хорошо знакомым тропам. Внезапно из-за
кустов выпрыгнул олень. Могучее животное снежно-белого цвета и размером
почти с лося. Рога его ветвились, как крона старого дуба.
- Ого-го-го! - воскликнул Гутерий. Он метнул копье, но промахнулся.
Олень не кинулся прочь. Он остановился перед Гутерием - светлое пятно на
фоне лесного сумрака. Охотник схватил лук, натянул тетиву и выпустил
стрелу. Услышав звон тетивы, олень сорвался с места, но быстрее, чем
человек. Однако стрелы своей Гутерий не нашел. Он решил, что, может быть,
стрела попала в цель и он сумеет добить раненого зверя. Подобрав копье,
охотник пустился в погоню.
Преследование все продолжалось и продолжалось, уводя человека в глубь
дикого леса. Белое пятно оленя не пропадало из виду. Каким-то чудом
Гутерий не уставал бежать, дыхание не перехватывало, он бежал без отдыха,
опьянев от погони и забыв обо всем.
Солнце село. Опустились сумерки. Как только дневной свет померк,
олень резко прибавил прыти и исчез из виду. Зашумел в ветвях деревьев
ветер. Гутерию, вконец обессиленному усталостью, голодом и жаждой,
пришлось остановиться, и тут он обнаружил, что заблудился. "Неужто старая
карга и в самом деле прокляла меня?" - подумал он. Страх, холоднее
наступающей ночи, пронзил его душу. Он завернулся в одеяло, которое
прихватил с собой, и пролежал, не смыкая глаз, до самого рассвета.
Весь следующий день он бродил вокруг, не находя ни одной знакомой
приметы. В самом деле, в жуткий уголок леса его занесло. Ни единого
зверька не пробегало в траве, птицы не подавали голоса из крон деревьев,
лишь ветер свистел в ветвях и ворошил увядшие листья. Не росли здесь ни
грибы, ни ягоды, ни орехи, только мох на рухнувших стволах и бесформенных
камнях. Тучи закрыли солнце, по которому он мог бы определить направление
движения. В отчаянии Гутерий метался по лесу.
Ближе к ночи он нашел ручей, бросился на живот и утолил мучившую его
жажду. Это придало ему сил, и он огляделся по сторонам. Гутерий оказался
на поляне, откуда виден был клочок неба, свободный от туч. На
фиолетово-синем фоне сияла вечерняя звезда.
- Нехаленния, - взмолился он, - пожалей меня. Тебе я предлагаю то,
что должен был отдать без колебаний.
У него так пересохло во рту, что он не мог есть. Охотник разбросал
остатки пищи под деревьями для зверья, которому она может пригодиться. Тут
же у ручья он и уснул.
Ночью разразилась жестокая буря. Деревья скрипели и стонали. Ветер
разбрасывал сломанные ветки. Дождь лил как из ведра. Гутерий брел вслепую
в поисках укрытия. Вдруг он наткнулся на дерево и обнаружил, что оно с
дуплом. В нем и провел он остаток ночи.
Наступило спокойное солнечное утро. Капли дождя бесчисленными
жемчужинами сверкали на ветвях и во мху. Над головой прошелестели крылья.
Только Гутерий размял занемевшее тело, как к нему с лаем подбежала
какая-то собака. Не дворняжка, а настоящая охотничья собака, высокая,
серая. Радость пробудилась в человеке.
- Чья же ты? - спросил он. - Веди меня к своему хозяину.
Собака повернулась и затрусила прочь. Гутерий последовал за ней.
Вскоре они вышли на звериную тропу и двинулись дальше. Но примет,
указывающих на близость людей, видно не было. В нем просыпалась догадка.
- Ты принадлежишь Нехаленнии, - осмелился он произнести. - Она
послала тебя проводить меня домой или хотя бы к ягодным кустам или
орешнику, где я мог бы утолить голод. Как я благодарен богине!
Пес ничего не ответил, только перебирал лапами. Они двигались дальше,
но ни ягод, ни орешника не попадалось. Наконец лес кончился. Охотник
услышал шум морских волн и почувствовал в порывах ветра вкус соли. Собака
прыгнула в сторону и пропала среди теней. Дальше, должно быть, нужно было
идти одному. Как ни измучен был Гутерий, душа его наполнилась радостью,
так как он знал, что, двигаясь вдоль берега на юг, придет в рыбацкий
поселок, где жили его родственники.
На берегу он остановился в удивлении. Среди камней лежал корабль,
выброшенный штормом на берег, разбитый, уже непригодный для плаванья, хотя
и не полностью разрушенный. Команда осталась цела. Моряки печально сидели
возле останков корабля, так как, будучи из других земель, они ничего не
знали об этом побережье.
Гутерий подошел ближе и осознал их отчаянное положение. Знаками он
попытался объяснить, что может стать их проводником. Моряки накормили
охотника и, оставив несколько человек охранять корабль, отправились с ним,
захватив кое-какие припасы.
Таким образом Гутерий получил обещанную награду; ибо корабль вез
богатый товар, а прокуратор, правящий в этих местах, постановил, что
любой, кто спасет команду, должен получить значительную часть груза.
Гутерий решил, что та старая женщина и была самой Нехаленнией.
Поскольку Нехаленния - богиня торговли и мореплавания, он вложил свои
средства в судно, которое регулярно ходило в Британию. Кораблю всегда
везло с погодой и попутным ветром, а перевозимые товары оказались
выгодными.
Вскоре Гутерий разбогател.
В знак благодарности он воздвиг алтарь Нехаленнии, на который после
каждого вояжа возлагал богатые дары; а когда он видел, как впереди сияет
вечерняя или утренняя звезда, он низко кланялся, потому что звезды тоже
принадлежат Нехаленнии.
И деревья ей принадлежат, виноградники и фрукты. Ей принадлежит море
