территорию фризов с кое-какими пожитками и двумя мужчинами, которые
служили ее мужу и остались верны ей. Староста деревни, которую мы выбрали,
принял нас великолепно. Вместе с новостями я принесла и золото; а кроме
того, для них гостеприимство - священный долг.
"Не повредило и то, что ты была (и есть) чертовски привлекательна", -
подумал он.
- Немного погодя я вышла замуж за его младшего сына, - произнесла
Флорис.
- Мои "слуги" простились и ушли "на поиски приключений". Больше о них
никто ничего не слышал. Все предположили, что они попали в беду. В те
времена хватало опасностей!
- И что же дальше? - Эверард смотрел на ее профиль - словно с картины
Вермера: золотой ореол волос на фоне сумерек.
- Трудные были годы. Я часто скучала по дому, иногда до отчаяния. Но
в то же время я раскрывала, изучала, исследовала целую вселенную привычек
и верований, знаний и искусств незаурядных людей. Я даже полюбила их...
Довольно добросердечные люди, на свой грубый манер и по отношению к
соплеменникам. Так вот, Гарульф и я... сблизились. Я родила ему двоих
детей и втайне убедилась, что они будут жить. Он, естественно, надеялся
иметь еще детей, но я сделала так, чтобы этого не произошло. Женщины
сплошь и рядом становились тогда бесплодными, обычное дело. - Губы ее
печально скривились. - Он заимел их от крестьянской девки. Мы с ней в
общем-то ладили, она считалась со мной и... Не важно. Это тоже было
обычным, общепринятым поведением, меня оно не порочило. Я ведь знала, что
когда-нибудь должна буду уйти.
- Как это произошло?
Голос ее стал глуше.
- Гарульф умер. Он охотился на зубров, и зверь поднял его на рога. Я
горевала, но все стало проще. Мне следовало уйти гораздо раньше,
исчезнуть, как мои помощники, если бы не он и не дети. Но теперь мальчишки
подросли, стали почти мужчинами. Братья Гарульфа могли бы присмотреть за
ними.
Эверард кивнул. Он знал, что взаимопомощь дяди и племянника
приветствовалась у древних германцев. В числе трагедий, перенесенных
Бермандом-Цивилисом, был и разрыв с сыном сестры, который сражался и погиб
в римской армии.
- И все-таки покидать их было больно, - закончила Флорис. - Я
сказала, что ухожу на некоторое время, чтобы провести траур в одиночестве,
и оставила их гадать, что же произошло со мной потом.
"А ты гадаешь, как живут они, и, вне всякого сомнения, всегда будешь
беспокоиться, - подумал Эверард, - если не проследила уже их жизнь до
самого конца. Но, полагаю, ты достаточно умна, чтобы не делать этого. Да,
такова цена полной славы и приключений жизни патрульного..."
Флорис проглотила комок в горле. Слезы? Но она справилась с собой и
усмехнулась.
- Можешь себе представить, какое косметическое омоложение мне
понадобилось после возвращения! А как я соскучилась по горячим ваннам,
электрическому свету, книгам, кино, самолетам - по всему на свете!
- И не в последнюю очередь - по чувству равноправия, - добавил
Эверард.
- Да, да. Женщины там обладают высоким статусом, они более
независимы, чем станут позднее, вплоть до девятнадцатого века, но все-таки
- да, конечно.
- По-видимому, с Веледой все было по-другому.
- Абсолютно. Она ведь выступала от имени богов.
"Нам еще надо в этом убедиться", - подумал Эверард.
- Та программа была завершена несколько лет назад по моему личному
времени, - продолжила Флорис. - Остальные проекты были менее амбициозны.
До сих пор.
Эверард прикусил черенок трубки.
- М-м-да, но все-таки проблема пола остается. Я не хочу этих
сложностей с перевоплощениями - разве что на короткое время. Слишком много
ограничений.
Она остановилась. Пришлось остановиться и ему. Свет фонаря, под
которым они задержались, превратил ее глаза в кошачьи, и Флорис произнесла
громче обычного:
- Я не собираюсь лишь болтаться в небе, наблюдая за тобой, агент
Эверард. Не собираюсь и не буду.
Какой-то велосипедист прошелестел мимо, окинув их взглядом, и укатил
дальше.
- Было бы полезно, если бы ты могла быть рядом, - согласился Эверард.
- Но не все время. Ты должна понимать, что очень часто лучше иметь
партнера в резерве. Вот когда начнется настоящая детективная работа, тогда
ты со своим опытом... Вопрос в том, как это осуществить?
Сменив гневный тон на страстный, она продолжала добиваться своего:
- Я стану твоей женой. Или наложницей, или служанкой - смотря по
обстоятельствам. Нет ничего необычного для германцев в том, что женщина
сопровождает мужчину в его путешествиях.
"Проклятье! Неужто у меня и в самом деле покраснели уши?"
- Мы здорово осложним себе жизнь.
Она поймала его взгляд и быстро возразила:
- А вот насчет этого я не беспокоюсь, сэр. Вы профессионал и
джентльмен.
- Ну, спасибо, - произнес он с облегчением. - Полагаю, я смогу
контролировать свое поведение.
"Если ты будешь контролировать свое!"
7
Весна обрушилась на землю внезапно. Тепло и увеличивающийся световой
день погнали в рост листву. Все расцветало. В небе послышались трели птиц
и шелест крыльев. На лугах резвились ягнята, телята и жеребята. Люди
вылезали из сумрака хижин, дыма и вони зимы. Они жмурились от яркого
солнечного света, впитывали сладость свежего воздуха и принимались за
работу, готовясь к лету.
Еще они чувствовали голод после прошлогоднего скудного урожая.
Большинство мужчин отправились на войну за Рейн, и немногие из них
вернутся обратно. А Эдх и Хайдхин все еще хранили холод в своих сердцах.
Они шли по ее владениям, не замечая ни солнечного света, ни свежего
ветра. Работники в полях видели, что она вышла, но не решались
приветствовать ее или обращаться с вопросами. Хотя роща на западной
стороне поляны сверкала листвой, с восточной стороны поляна казалась
темной, словно тень башни дотягивалась и сюда.
- Я недовольна тобой, - сказала Веледа. - Надо бы отослать тебя
прочь.
- Эдх, - голос его стал хриплым, костяшки пальцев, сжимающих копье,
побелели. - Я сделал все, что нужно. Мне было ясно, что ты пожалеешь этого
римлянина. А асы затаили достаточно зла против нас.
- Только глупцы болтают об этом.
- Тогда большинство в племени - болваны. Эдх, я живу среди них, в
отличие от тебя, потому что я мужчина и не избран богиней. Люди говорят
мне то, что не отважились бы сказать тебе. - Хайдхин шел некоторое время
молча, подбирая слова. - Нерха берет слишком много из того, что раньше
предназначалось небесным богам. Я согласен, мы с тобой в долгу перед ней,
а бруктеры - нет, да и асам мы тоже задолжали. Если мы с ними не
помиримся, они отберут у нас победу. Я прочел это по звездам, погоде,
полету воронов и бросанию костей. И что с того, если я ошибаюсь? В сердцах
людей залег страх. Они могут дрогнуть в битве, и враг одолеет их. Ну,
отдал я от твоего имени асам человека, не просто раба, а вождя. Позволь
этой новости распространиться, и ты увидишь, как надежда вдохнет новые
силы в усталых воинов!
Взгляд Эдх вонзился в него, словно лезвие меча.
- Ха, ты думаешь, одной твоей маленькой жертвы достаточно для них?
Знай, пока ты был в отъезде, еще один гонец от Берманда разыскал меня. Его
люди поубивали всех пленных и уничтожили Кастра Ветера. Они пресытили
своих богов.
Копье, крепко зажатое в руке Хайдхина, дрогнуло, прежде чем лицо его
стало непроницаемым. Наконец он медленно произнес:
- Я не мог предвидеть такого. Но все равно - это хорошо.
- Нет. Берманд в ярости. Он понимает, что это побудит римлян драться
до последнего. А теперь ты лишил меня пленника, который мог стать
посредником между нами и римлянами.
Хайдхин стиснул зубы.
- Я не мог знать, - пробормотал он. - Да и какая польза от одного
человека?
- И похоже, этим же ты лишил меня возможности общаться с тобой, -
продолжала Эдх бесцветным голосом. - Я решила, что ты отправишься в
Колонию.
Удивленный, он повернул голову и впился в нее глазами. Высокие скулы,
прямой нос, полные губы... Она смотрела вперед, не поворачивая головы.
- Колонию?
- Это тоже было в сообщении Берманда. Из Кастра Ветера он идет на
Колонию Агриппины. Ему кажется, что они должны сдаться. Но, если они
услышат о резне - а эта весть достигнет их ушей, - зачем им сдаваться?
Почему не драться до последнего, в надежде на избавление, когда нечего
терять? Берманд хочет, чтобы я наложила заклятие - иссушающее проклятие
Нерхи - на тех, кто нарушит условия сдачи.
Обычная проницательность вернулась к Хайдхину, и он успокоился.
- Хм, так... - Он погладил бороду свободной рукой. - Весть эта
здорово встряхнет тех, в Колонии. Они должны знать тебя. Убии - это
германцы, хоть и называют себя римлянами. Если твою угрозу громко
произнести перед соратниками Берманда, неподалеку от стен, где защитники
могут видеть и слышать...
- Кто выполнит эту задачу?
- Ты сама?
- Едва ли.
- Да, правильно, - кивнул он. - Лучше тебе держаться в стороне. Мало
кто из бруктеров видел тебя. В легендах больше убедительности, чем в
человеке из плоти и крови. - Улыбка его походила на волчий оскал. -
Человек из плоти и крови, который должен есть и пить, спать, испражняться,
который может заболеть, конечно же, выглядит слабовато.
Голос его сник.
- Я действительно слаба, - прошептала она, склонив голову. - Значит,
должна оставаться в одиночестве.
- Так будет вернее, - сказал Хайдхин. - Да. Возвращайся на некоторое
время в башню. Дай людям понять, что ты размышляешь, творишь заклинания,
призываешь богиню. Я понесу в мир твое слово.
- И я так думала, - распрямившись, выпалила она. - Но после того, что
ты сделал, могу ли я тебе доверять?
- Можешь. Я клянусь, - голос Хайдхина на миг прервался, - если тебе
недостаточно тех лет, что мы прожили рядом. - Тотчас в нем возобладала
гордость. - Ты знаешь, лучшего глашатая у тебя нет. Я больше, чем первый
среди твоих последователей, я - вождь. Люди слушаются меня.
Повисло долгое молчание. Они проходили мимо загона, где стоял бык,
зверь Тива, с мощными рогами, воздетыми к солнцу. Наконец она спросила:
- Ты передашь мои слова без изменений и будешь следить, чтобы не
извратился их смысл?
Старательно подбирая слова, Хайдхин ответил:
- Мне больно, что ты не доверяешь мне, Эдх.
Тогда она взглянула на него. Глаза ее затуманились.
- Все эти годы, дорогой старый друг...
Они остановились тут же, на влажной тропе через заросший травой луг.
- Я стал бы больше, чем другом тебе, если б ты только позволила, -
произнес он.
- Ты же знаешь, я не могу позволить себе переступить черту. И ты
всегда уважал мое решение. Да, отправляйся в Колонию и будь моим
вестником.
К Хайдхину вернулась суровость.
- Я отправлюсь и туда, и куда тебе будет угодно послать меня, чтобы
служить, не жалея своих сил... Если только ты не велишь мне нарушить ту
клятву, что я произнес на берегу Эйна.
- Это... - Краска вспыхнула и погасла на ее лице. - Это было так
давно.
- По мне, так я произнес ее вчера. Никакого мира с римлянами.
Воевать, пока я жив, а после смерти преследовать их по дороге в ад.
- Найэрда могла бы освободить тебя от этой клятвы.
- Я никогда не смогу освободить себя сам. - Словно тяжелым кузнечным
молотом Хайдхин добивал ее. - Или прогоняй меня навсегда, или поклянись,
что не будешь требовать от меня мириться с Римом.
