Их земли выходят к морю.
- Бруктеры приняли нас. И сделали все, о чем ты их просила.
- О да. Я благодарна им. Но когда-нибудь здесь будет королевство,
объединяющее все племена, и я опять увижу над морем сияние звезды Найэрды.
- Не видать нам такого королевства, пока мы не выпустим кишки из
римлян.
- Не надо, поговорим об этом позже. Сейчас давай вспомним о
чем-нибудь хорошем.
Когда он попрощался с Эдх, небо уже окрасил восход. Все покрыла роса.
Темной тенью Хайдхин прошел через священную рощу и зашел в загон за своей
лошадью. На челе Эдх читались мир и покой, она почти засыпала, но его
пальцы сжимали рукоять ножа.
4
Кастра Ветера, Старый Лагерь, расположился неподалеку от Рейна,
примерно там, где находился в Германии Ксантен, когда родились Эверард и
Флорис. Но в эту эпоху все территории вокруг принадлежали Германии,
раскинувшейся от Северного моря до Балтики, от реки Шельды до Вислы, а на
юге до Дуная. Швеция, Дания, Норвегия, Австрия, Швейцария и Нидерланды,
современная Германия еще только должны были возникнуть здесь в течение
двух последующих тысячелетий. А пока это были дикие земли с островками
цивилизации в виде деревень, пастбищ, поселений, где племена вели войны и
кочевали с места на место, находясь в постоянном движении.
На западе, там, где должны будут появиться Франция, Бельгия,
Люксембург, на большей части рейнской долины основным населением были
галлы, по языку и образу жизни схожие с кельтами. Благодаря более высокой
культуре и превосходству в военном деле они брали верх над
соседями-германцами, хотя различия между ними никогда не были слишком
серьезными и почти стирались в приграничных районах. Так было, пока их не
покорил Цезарь. Это произошло не слишком давно, и ассимиляция еще не
завершилась, так что память о прежней вольной жизни пока не вытравилась из
галльских сердец. Казалось, это должно было бы относиться и к их
соперникам на востоке, но когда Август потерял три легиона в Тевтобургском
лесу, он решил перенести границу империи к Рейну, а не к Эльбе. Всего лишь
несколько германских племен остались под владычеством Рима. Некоторые из
них, такие как батавы и фризы, оккупацию почти не ощущали. Словно туземные
штаты Индии под правлением Британской короны, они были обязаны выплачивать
дань и, в общем, подчинялись решениям ближайшего проконсула. Они
поставляли многочисленных воинов, сначала добровольцев, а затем по
призыву. И именно они первыми подняли восстание; потом к ним
присоединились единокровные союзники с востока, а на юго-западе огонь
восстания охватил Галлию.
- Огонь... Я слышал о пророчице, которая объявила, что Рим будет
сожжен, - произнес Юлий Классик. - Расскажите мне о ней.
Тело Берманда тяжело колыхалось в седле.
- Подобными речами она привлекла на нашу сторону множество союзников:
бруктеров, тенктеров, хамавов, - сообщил он с большей радостью, чем можно
было ожидать. - Ее слава перешагнула через обе реки и дошла до нас. - Он
взглянул на Эверарда. - Ты должен был слышать о ней во время своих
путешествий. Ваши пути наверняка пересекались, а там, где она бывала, ее
не забывают. Узнав, что она здесь и зовет на бой, к нам прибывают все
новые воины.
- Конечно, я о ней слышал, - отозвался патрульный. - Но я не знаю,
как относиться к этим слухам. Расскажи мне побольше.
Дул прохладный ветер, все трое ехали под серым небом по дороге
недалеко от Старого Лагеря. Военная дорога, вымощенная и прямая как
стрела, вела на юг вдоль Рейна в Колонию Агриппины. Римские легионы
находились здесь многие годы. Теперь их остатки, что удерживали крепость в
течение осени и зимы, шли под охраной варваров в Новезий, который сдался
гораздо быстрее.
На них жалко было смотреть: грязные, оборванные, исхудавшие так, что
осталась лишь кожа да кости. Большинство тащилось с потухшим взглядом,
даже не пытаясь сохранять строй. В основном это были галлы из регулярных и
резервных войск. Империи галлов и сдались они, поклявшись служить верой и
правдой, как того добивались лестью и уговорами вербовщики Классика.
Впрочем, ничего другого им и не оставалось: новую атаку они бы уже не
отбили, как в начале осады. Последнее время им приходилось есть траву и
тараканов - если удавалось поймать.
Охраняла пленных всего горстка их же соотечественников-галлов -
откормленных и хорошо вооруженных, из числа тех, что перешли на сторону
Классика раньше, - но, учитывая состояние пленников, этого было
достаточно. Более многочисленная группа воинов охраняла повозки,
запряженные быками, что тащились позади с грузом трофеев, - в основном
германские ветераны-легионеры, командовавшие мужиками из глухомани,
вооруженными копьями, топорами и длинными мечами. Клавдий Цивилис, он же
Берманд Батавиец, не очень-то доверял своим кельтским союзникам.
Берманд хмурился. Рослый, с грубыми чертами лица; левый глаз его был
затянут молочно-белой пленкой из-за давнего инфекционного заболевания,
правый блестел холодной синью. Отрекшись от Рима, он отпустил рыжую с
проседью бороду, не стриг волос и по варварскому обычаю красил голову в
красный цвет. Но тело его облегала кольчуга, на голове сверкал римский
шлем, а у бедра висел клинок, предназначенный больше для нанесения колющих
ударов, чем рубящих.
- Целый день уйдет на то, чтобы поговорить с Вел-Эдх - Веледой, -
произнес он. - Не слишком-то я верю, что от этого будет польза. Странной
богине она служит.
- Вел-Эдх! - достиг слуха Эверарда шепот на английском языке, - ее
настоящее имя. Латиняне, естественно, слегка изменили его.
Все трое использовали в разговоре язык римлян, поскольку он был
знаком каждому из них. Эверард, будучи постоянно настороже, невольно
вздрогнул и посмотрел вверх, но увидел только облака. За ними парила на
темпороллере Джейн Флорис. Женщине нелегко находиться в бунтарском лагере,
хотя он и смог бы объяснить ее присутствие. Но лишние проблемы ни к чему,
случайностей в их деле и так предостаточно. Кроме того, она намного
полезнее там, где сейчас находится. Разнообразные приборы на панели перед
ней могли показать в цвете и в увеличенном виде все, что она пожелает.
Благодаря электронике в его головной повязке, она видела и слышала все то
же, что и он. А микроспикеры и костная проводимость помогали ему услышать
Флорис. В случае серьезной опасности она сможет спасти его. Правда,
главное здесь - сумеет ли она сделать это незаметно. Нет нужды говорить,
как будут реагировать эти люди; даже самые цивилизованные римляне верят в
дурные предзнаменования - а их задача как раз в том, чтобы охранять ход
истории.
Случается и так, что вмешаться нельзя и напарник должен погибнуть.
- Во всяком случае, - продолжал Берманд, очевидно, желая прекратить
разговор о пророчице, - ярость ее утихает. Возможно, сами боги хотят
положить конец войне. Какой толк продолжать войну, если мы уже получили
то, из-за чего начали ее? - Вздох его улетел вместе с ветром. - Я тоже сыт
по горло раздором.
Классик прикусил губу. Этот низкорослый человек не скрывал бушующих в
нем амбиций, что подчеркивалось и гордым выражением лица, означающим, как
он утверждал, его королевское происхождение. У римлян Классик командовал
кавалерией треверов, и в городе, принадлежащем этому галльскому племени, -
его будущее название Трир - он с единомышленниками сговорился
воспользоваться восстанием германских племен.
- Мы должны захватить власть, - резко произнес он, - величие,
богатство, славу.
- Ну, я-то человек мирный, - невольно произнес Эверард. Если уж он не
мог остановить того, что должно случиться в этот день, то должен, по
крайней мере, высказать протест, пусть даже бесполезный.
В обращенных на него взглядах он почувствовал недоверие. Нет, лучше
от этих слов откреститься. Какой из него пацифист? Ведь он - гот, из тех
краев, где впоследствии возникнет Польша. Там все еще обитает его племя, и
статус Эверарда, одного из многочисленных отпрысков короля - вернее, вождя
Амаларика, - позволял ему говорить с Бермандом на равных. Рожденный
слишком поздно, чтобы унаследовать богатство достойное упоминания, он
занялся торговлей янтарем, лично сопровождая ценный груз до Адриатики, где
и приобрел практические навыки латинского языка. Вскоре он бросил торговлю
и отправился на запад, почувствовав вкус к приключениям и поверив слухам о
богатствах этих краев. К тому же, намекнул он, некоторые проблемы на
родине вынуждают его дать им отстояться пару лет.
Необычная, но вполне достоверная история. Отважный человек крепкого
сложения, если при нем нет привлекательных для грабителей вещей, вполне
мог путешествовать в одиночку без особого риска. И в самом деле его, как
правило, встречали радушно и ценили за новости, сказки и песни, нарушающие
однообразие повседневной жизни. Клавдий Цивилис также был рад принять
Эверарда. Независимо от того, мог ли тот сообщить что-нибудь полезное или
нет, он на время отвлек внимание Цивилиса от рутинных обязанностей долгой
военной кампании.
Никто не поверил бы Эверарду, если бы тот стал утверждать, что
никогда не участвовал в боях или что теряет сон, случись ему изрубить на
куски человека.
И чтобы никто не заподозрил в нем шпиона, патрульный поспешил
объяснить:
- О, конечно, я участвовал в битвах, и в рукопашных схватках тоже.
Любой, кто назовет меня трусом, еще до наступления утра станет кормом для
ворон.
Он помедлил. "Кажется, я могу расшевелить Берманда, заставить его
слегка раскрыться. Нам просто необходимо знать, что этот человек -
ключевая фигура всех событий - думает о происходящем, если мы хотим
понять, в какой момент история подходит к развилке и в каком направлении
ее развитие идет с пользой для нас и нашего мира, а в каком - нет".
- Но я человек здравомыслящий. И когда есть возможность выбора -
торговать или воевать, - я выбираю первое.
- В будущем с нами хорошо можно будет торговать, - объявил Классик. -
Ведь империя галлов... - Он на мгновение задумался. - Почему бы и нет?
Янтарь можно доставлять на запад и по суше, и морем... Надо бы подумать об
этом на досуге...
- Подожди, - прервал его Берманд. - У меня дело к одному из них.
Он пришпорил лошадь и поскакал прочь.
Классик внимательно смотрел ему вслед. Батав подъехал к колонне
плененных римлян. Хвост этой печальной процессии как раз поравнялся с
ними. Он заставил лошадь идти медленнее, чтобы двигаться рядом, наверное,
с единственным из воинов, кто шел прямо и гордо. Человек этот был в чистой
тоге, укрывающей его исхудавшее тело, и как будто не замечал
непрактичности такой одежды. Берманд наклонился и заговорил с ним.
- Что ему взбрело в голову? - пробормотал Классик, но сразу же
опомнился и взглянул на Эверарда. Должно быть, вспомнил, что незнакомец
может услышать лишнее. Трения между союзниками не должны выставляться на
обозрение посторонним.
"Мне надо отвлечь его, иначе он прогонит меня", - решил патрульный, и
произнес вслух:
- Империя галлов, вы сказали? Вы имеете ее в виду как часть Римской
империи?
Он уже знал ответ.
- Это независимое государство всех населяющих Галлию народов. Я
провозгласил его. Я его император.
Эверард притворился ошеломленным.
- Прошу прощения, сир! Я не слышал об этом, поскольку прибыл сюда
совсем недавно.
Классик язвительно ухмыльнулся. И в этой ухмылке было не только
