удерживали его до прихода подкрепления. После того как мы преодолели реку,
враги дрогнули и отступили. У деревни Бедриак была ужасная резня. Вскоре
после этого Отон покончил с собой. - Лицо его скривилось. - А Вителлий не
смог удержать бразды правления войсками. Они пронеслись по Италии как
ураган. Я видел, что они натворили. Мерзость. Ведь не вражескую же
территорию они завоевали! Это страна, которую они должны были защищать,
так ведь?
Наверное, это и стало одной из причин того, что четырнадцатый легион
охватило беспокойство, воины возроптали. Стычки между наемниками и
местными служаками превращались чуть не в настоящие бои. Цивилису то и
дело приходилось утихомиривать их. Новый император Вителлий приказал
легионерам двинуться на Британию, а батавов оставил в качестве дворцовой
гвардии.
- Но это тоже не принесло пользы. Вителлий не обладал даром
командовать людьми. Солдаты распустились, пили на посту, дрались в
казармах. Наконец нас отправили обратно в Германию. Не желая кровопролития
и опасаясь за свою драгоценную жизнь, он не мог поступить иначе. Да и нам
он до смерти надоел.
Паром, плот из толстых бревен, движимый веслами, пересек поток.
Путники выгрузились на берег и исчезли в лесу.
- Веспасиан удерживал Африку и Азию, - продолжал Берманд. - А вскоре
его генерал Прим высадился в Италии и написал мне. Да, к тому времени мое
имя уже что-то значило.
Берманд разослал обращение своим многочисленным сторонникам.
Незадачливый римский легат согласился. Людей отправили удерживать
перевалы в Альпах; ни сторонники Вителлия среди галлов, ни германцы не
могли пройти на север, а у италийцев с иберийцами хватало забот и на
местах. Берманд созвал совет своего племени. Мобилизация, объявленная
Виттелием, была последним оскорблением, переполнившем чашу. Стерпеть это
было невозможно. Воины колотили мечами по щитам и кричали.
Соседние племена - каннинефаты и фризы уже знали, что затевается. На
народных собраниях мужчин призывали подниматься на правое дело.
Тунгрийская когорта покинула свои казармы и присоединилась к восставшим.
Услышав такие новости, германские наемники, удерживающие для Вителлия
южные земли, дезертировали.
Против Берманда выступили только два легиона. Он разбил их и загнал
остатки в Кастра Ветера. Перейдя Рейн, он выиграл схватку неподалеку от
Бонна. Его парламентеры убеждали защитников Старого Лагеря перейти на
сторону Веспасиана. Те отказались. Тогда он объявил открытую войну ради
свободы.
Бруктеры, тенктеры и хамавы вступили в его лигу, но Бердман не
унимался и разослал гонцов по всей Германии. Все больше и больше любителей
приключений из глухомани стекалось под его знамена. Вел-Эдх предсказала
падение Рима.
- Галлы тоже присоединились, - продолжал Берманд, - те из них, кого
смогли поднять Классик и его друзья. Всего три племени, но... В чем дело?
Эверард вздрогнул от вскрика, который мог услышать только он.
- Ничего, - проговорил Эверард. - Мне показалось, я уловил какое-то
движение, но ошибся. Усталость, знаешь ли...
- Они убивают их в лесу, - послышался дрожащий голос Флорис. - Это
ужасно. О боже, почему мы прибыли сюда именно в этот день?
- Ты помнишь, почему, - ответил он ей. - Не смотри туда.
Они просто не могли тратить годы своей биологической жизни на
выяснение всех деталей. Да и не мог Патруль так жертвовать временем своих
агентов. Тем более что этот сектор пространства-времени был нестабилен и
чем меньше здесь будет людей из будущего, тем лучше. За несколько месяцев
до раздвоения хода событий Эверард нанес визит Цивилису. Предварительная
разведка показала, что к батавам будет легче подступиться после сдачи
Кастра Ветера, это увеличивало вероятность личной встречи с Классиком.
Эверард и Флорис надеялись добыть информацию и вернуться, прежде чем
начнутся перемены, описываемые Тацитом.
- Не Классик ли организовал это? - предположил он.
- Не уверена, - ответила Флорис, сдерживая слезы.
Он не имел права осуждать ее, так как сам не мог спокойно переносить
кровавых сцен, хотя немало жестокостей повидал на своем веку.
- Классик среди германцев, это верно, но деревья мешают наблюдению, а
ветер заглушает речь. Он знает их язык? - спросила Флорис.
- Немного, насколько мне известно, но некоторые из варваров знают
латинский.
- Ты где-то витаешь, Эверард, - произнес Берманд.
- У меня... дурное предчувствие, - ответил патрульный. "Может быть,
намекнуть ему, что я обладаю даром предвидения. Позднее это может
пригодиться".
Лицо Берманда посуровело.
- У меня тоже, только причины более земные. Соберу-ка я людей,
которым доверяю. Посторонись, Эверард. Твой меч остер, не спорю, но ты
чужак среди легионеров, а мне, я думаю, не помешает суровая дисциплина. -
Последние слова были на латинском.
Все открылось, когда из леса галопом вылетели всадники. Внезапно,
ревущей толпой германцы напали на пленников. Несколько галльских
стражников разбежались в стороны. Варвары кромсали безоружных людей и
уничтожали трофеи, стремясь ублажить богов кровавым жертвоприношением.
Эверард подозревал, что именно Классик подтолкнул их на эту акцию. Сделать
это было несложно, и кроме того, Классик хотел исключить возможность
сепаратного мира. Несомненно, Берманд разделял эти подозрения, судя по
ярости на лице батава. Но что он мог поделать?
Берманд не смог остановить своих варваров, даже когда они, обезумев
от жажды крови, толпой ворвались в Старый Лагерь. Над стенами взметнулся
огонь. Вопли смешивались с запахом горящей человеческой плоти.
На самом деле Берманд не слишком ужаснулся. Такое в его мире
случалось нередко. Злило его лишь неповиновение и скрытые интриги, которые
привели к этой резне.
- Я вытащу их на прямой разговор, - рычал он. - Они у меня еще будут
гореть от стыда. И чтобы они поняли, что это всерьез, я на их глазах
коротко подстригу волосы на римский манер и смою краску. Плевал я на
Классика и его империю. Если ему это не понравится, пусть попробует
поднять оружие против меня.
- Думаю, мне лучше уехать, - сказал Эверард. - Здесь я только путаюсь
под ногами. Может быть, мы как-нибудь встретимся снова.
"Когда, в какие дни несчастий, ожидающих тебя?"
5
Ветер дунул сильнее, разгоняя облака словно дым. Косые струи дождя
стремительно летели к земле. Лошади шли, низко опустив головы,
разбрызгивая копытами лужи на дороге. Саферт ехал первым, Гнаф - сзади,
ведя на поводу сменных животных. Между ними, закутанный в промокший плащ,
двигался римлянин. Во время кратких остановок на еду и отдых при помощи
жестов батавы выяснили, что его имя Луперк.
Из-за поворота появилась группа людей, несомненно бруктеров - ибо они
добрались уже и до этих краев. Но сейчас они находились в местности, где
никто не жил; германцы предпочитали окружать себя такими необитаемыми
землями. Тот, что ехал впереди, был худой, как хорек; в черных как
вороново крыло волосах белели редкие седые пряди. Правая рука его сжимала
копье.
- Стой! - выкрикнул он.
Саферт придержал коня.
- Мы едем с миром, посланы нашим господином Бермандом к мудрой
женщине Вел-Эдх, - проговорил он.
Темнолицый кивнул.
- Мы уже получили известие об этом.
- Наверное, совсем недавно, потому что мы выехали почти следом за
гонцом, хотя и немного медленнее.
- Да. Настало время действовать быстрее. Я Хайдхин, сын Видухада,
помощник Вел-Эдх.
- Я помню тебя, - сказал Гнаф. - С тех пор как мой хозяин приезжал
навестить ее в прошлом году. Тебе что-то нужно от нас?
- Человек, которого вы сопровождаете, - ответил Хайдхин. - Это тот
самый, которого Берманд отдает Вел-Эдх, верно?
- Да.
Догадываясь, что говорят о нем, Луперк напрягся. Он вглядывался то в
одно, то в другое лицо, прислушиваясь к их гортанным голосам.
- Она, в свою очередь, отдает его богам, - сказал Хайдхин. - За тем я
сюда и прибыл.
- Как, не в вашем святилище, без празднества? - удивился Саферт.
- Я же сказал тебе, нужно спешить. Некоторые из наших вождей
предпочли бы держать его заложником в надежде на выкуп, если б узнали, кто
он. Мы никак не можем на это согласиться. К тому же боги сердятся.
Оглянитесь вокруг. - Хайдхин махнул копьем в сторону мокрого стонущего
леса.
Саферт и Гнаф не могли достаточно убедительно возразить ему. Бруктеры
превосходили их числом. Кроме того, каждый знал, с тех пор как покинул
далекую родину, насколько могущественна прорицательница.
- Призываем в свидетели всех, что мы в самом деле желали встретиться
с Вел-Эдх. Но верим твоему слову, верим, что вы исполняете ее желание, -
произнес Саферт.
Гнаф нахмурился.
- Давайте кончать с этим, - вымолвил он.
Они спешились, как и все остальные, и дали знак Луперку сделать то же
самое. Ему потребовалась помощь, но только потому, что он был слаб и
шатался от голода. Когда ему связали руки за спиной, а Хайдхин размотал
веревку с петлей на конце, глаза римлянина расширились, и он резко
вздохнул. Затем справился с собой и пробормотал что-то, что могло быть
обращением к его собственным богам.
Хайдхин взглянул на небо.
- Отец Уоен, воин Тив, Донар-громовержец, услышьте меня, - произнес
он медленно и со значением. - Знайте, что эта жертва, какая ни есть, дар
вам от Нерхи. Знайте, она никогда не была ни вашим врагом, ни хулителем
вашей чести. В то время как люди стали отдавать вам меньше, чем раньше,
она всегда разделяла и разделяет полученное ею со всеми богами. Встаньте
снова на ее сторону, могучие боги, и ниспошлите нам победу!
Саферт и Гнаф схватили Луперка за руки. Хайдхин приблизился к нему.
Кончиком копья он начертил над бровью римлянина знак молота, а на груди,
разорвав тунику, свастику. Брызнула ярко-алая в промозглом воздухе кровь.
Луперк хранил молчание. Его подвели к ясеню, выбранному Хайдхином,
перекинули веревку через сук, надели петлю на шею.
- О, Юлия, - тихо прошептал он.
Двое людей Хайдхина подтянули Луперка вверх, а остальные в это время
колотили мечами о щиты и выли. Луперк месил ногами воздух, пока Хайдхин не
вонзил копье снизу вверх, через живот в сердце.
Когда остальные сделали все, что положено, Хайдхин обратился к
Саферту и Гнафу:
- Ступайте. Вы побывали у меня, теперь возвращайтесь к вашему
господину Берманду.
- Что мы должны рассказать ему? - спросил Гнаф.
- Правду, - ответил Хайдхин. - Расскажите ему всю правду. Наконец-то
боги, как встарь, получили причитающуюся им долю. Теперь они должны от
всего сердца сражаться на нашей стороне.
Германцы отъехали. Ворон захлопал крыльями вокруг мертвого человека,
уселся ему на плечо, клюнул, проглотил. Подлетел еще один, потом еще и
еще. Ветер раскачивал повешенного и далеко разносил их хриплые крики.
6
Эверард дал Флорис два дня, чтобы она могла отдохнуть дома и прийти в
себя. Не то чтобы она была слабонервной, но ее цивилизация давно отвыкла
от подобных жестоких зрелищ. К счастью, Флорис не знала ни одну из жертв
лично; ее не преследовало чувство вины оставшегося в живых.
- Если кошмары не исчезнут, попроси психотехников помочь, - предложил
Эверард. - И конечно же, нам надо проанализировать события, учитывая то,
что мы видели воочию, и выработать для себя программу.
Хотя Эверард был не столь чувствителен, ему тоже хотелось отсрочить
возвращение к Старому Лагерю, к его запахам и звукам. Эверард бродил по
