- Я все думаю, стоит ли идти нам обоим, - сказал он. - Может,
останешься на всякий случай здесь?
- Комплекс героя? - пошутил Эверард. - Нет, лучше идти вместе. Ничего
плохого я от них не жду. Пока, во всяком случае. У этих ребят хватает ума
не затевать беспричинных ссор. И с индейцами они неплохо поладили, разве
нет? А мы им вообще покажемся загадкой... Но все-таки я не прочь
предварительно чего-нибудь хлебнуть.
- И я. Да и потом тоже.
Порывшись в седельных сумках, они вытащили свои двухлитровые фляги и
сделали по глотку. Шотландское виски обожгло Эверарду горло и огнем
растеклось по жилам. Он прикрикнул на лошадь, и оба поскакали вниз по
склону.
Воздух прорезал свист. Их увидели. Сохраняя спокойствие, Эверард и
Сандоваль двинулись навстречу монгольской колонне. Держа наготове короткие
тугие луки двое передовых всадников обошли их с флангов, но останавливать
не стали.
"Должно быть, наш вид не внушает опасений", - подумал Эверард.
На нем, как и на Сандовале, была одежда двадцатого века: охотничья
куртка-ветровка и непромокаемая шляпа. Но его экипировке было далеко до
элегантного индейского костюма Сандоваля, сшитого на заказ у "Эберкромби и
Фитча". Оба для вида нацепили кинжалы, а для дела у них были маузеры и
ультразвуковые парализаторы тридцатого века.
Дисциплинированные монголы остановились одновременно, все как один.
Подъезжая, Эверард внимательно их рассмотрел. Перед отправкой он около
часа провел под гипноизлучателем, прослушав довольно полный курс о
монголах, китайцах и даже о местных индейских племенах - об их языках,
истории, материальной культуре, обычаях и нравах. Но видеть этих людей
вблизи ему пока не доводилось.
Особой красотой они не блистали: коренастые, кривоногие, с жидкими
бороденками; смазанные жиром широкие плоские лица блестели на солнце. Все
были хорошо экипированы: на каждом сапоги, штаны, кожаный панцирь,
покрытый металлическими пластинками с лаковым орнаментом, и конический
стальной шлем с шипом или перьями на макушке. Вооружены они были кривыми
саблями, ножами, копьями и луками. Всадник в голове колонны вез бунчук -
несколько хвостов яка, оплетенных золотой нитью. Монголы внимательно
наблюдали за приближением патрульных, но их темные узкие глаза оставались
невозмутимыми.
Узнать начальника не составляло труда. Он ехал в авангарде, за его
плечами развевался изодранный шелковый плащ. Он был гораздо выше своих
воинов и еще суровее лицом; портрет довершали рыжеватая борода и почти
римский нос. Ехавший около него проводник-индеец сейчас с открытым ртом
жался позади, но нойон Тохтай остался на месте, не сводя с Эверарда
спокойного хищного взгляда.
- Привет вам, - прокричал монгол, когда незнакомцы оказались
поблизости. - Какой дух привел вас?
Он говорил на диалекте лутуами, будущем кламатском языке, но с
неприятным акцентом.
В ответ Эверард пролаял на безупречном монгольском:
- Привет тебе Тохтай, сын Бату. Да будет на то воля Тенгри [Тенгри,
или "Великое Синее Небо", - дух неба, верховное божество у монголов], мы
пришли с миром.
Это был удачный ход. Эверард заметил, что монголы потянулись за
амулетами и стали делать знаки от дурного глаза. Но человек, ехавший слева
от Тохтая, быстро овладел собой.
- Ах вот оно что! - сказал он. - Значит, люди запада уже добрались до
этой страны? Мы не знали об этом.
Эверард взглянул на него. Ростом этот человек превосходил любого из
монголов, а его лицо и руки выделялись своими изяществом и белизной. Одет
он был, как и все остальные, но не носил никакого оружия. Выглядел он
старше нойона - ему можно было дать лет пятьдесят. Не сходя с лошади,
Эверард поклонился и заговорил на северокитайском:
- Достопочтенный Ли Тай-цзун, как ни печально, что мне, недостойному,
приходится противоречить вашей учености, но мы родом из великого царства,
лежащего далеко на юге.
- До нас доходили слухи о нем, - сказал ученый, который так и не смог
скрыть своего удивления. - Даже здесь, на севере, можно услышать рассказы
об этой богатой и чудесной стране. Мы ищем ее, чтобы передать вашему хану
приветствие кагана Хубилая, сына Тули, сына Чингиса - весь свет припадает
к его стопам.
- Мы знаем о Великом Хане, - ответил Эверард, - но мы знаем и о
Калифе, и о Папе, и об Императоре, а также о прочих, не столь
могущественных владыках. - Он тщательно подбирал слова, чтобы, не
оскорбляя правителя Катая открыто, тем не менее деликатно указать ему его
истинное место. - О нас же, напротив, известно немногим, ибо наш государь
ничего не ищет во внешнем мире и не хочет, чтобы другие искали что-либо в
его царстве. Позвольте мне, недостойному, представиться. Имя мое Эверард,
и, хотя мой облик может ввести вас в заблуждение, я вовсе не русич и не из
земель Запада. Я принадлежу к стражам границы.
Пусть погадают, что это означает.
- Ты пришел без большого отряда, - вступил в разговор Тохтай.
- А он нам и не понадобился, - вкрадчиво ответил Эверард.
- И вы далеко от дома, - добавил Ли.
- Не дальше, чем были бы вы, досточтимые господа, в степях Киргизии.
Тохтай взялся за рукоять сабли. В его глазах застыло подозрение.
- Пойдемте, - сказал он. - Посол всегда желанный гость. Разобьем
лагерь и выслушаем слово вашего царя.
3
Солнце уже низко стояло над западными вершинами, и их снежные шапки
отливали тусклым серебром. Тени в долине удлинились, лес потемнел, но луг
казался еще светлее. Первозданная тишина оттеняла каждый звук: торопливый
говор горного потока, гулкие удары топора, пофыркивание лошадей, пасущихся
в высокой траве. Пахло дымом.
Монголы были явно выбиты из колеи и появлением незнакомцев, и столь
ранним привалом. Их лица оставались непроницаемыми, но они то и дело
косились на Эверарда с Сандовалем и принимались шептать молитвы - в
основном, языческие, но слышались и буддийские, и мусульманские, и
несторианские. Тем не менее, это не мешало им с обычной сноровкой разбить
лагерь, расставить сторожевые посты, осмотреть лошадей, приготовить ужин.
И все же Эверарду показалось, что они ведут себя сдержанней обычного. Под
гипнозом он усвоил, что монголы, как правило, люди веселые и
разговорчивые.
Он сидел в шатре, скрестив ноги. Рядом с ним полукругом расположились
Сандоваль, Тохтай и Ли. Пол устилали ковры, на жаровне стоял котелок с
горячим чаем. В лагере это был единственный шатер - возможно, у монголов
он был всего один и возили его с собой для таких торжественных событий,
как сегодняшнее. Тохтай собственноручно налил кумыс в чашу и протянул ее
Эверарду; тот шумно отхлебнул из нее (так требовал этикет) и передал чашу
соседу. Ему доводилось пробовать напитки и похуже, чем перебродившее
кобылье молоко, но он обрадовался, когда по окончании ритуала все стали
пить чай.
Заговорил начальник монголов. В отличие от китайца-советника он не
умел сдерживаться, и в его голосе непроизвольно прорывалось раздражение:
что это за чужеземцы, которые посмели не пасть ниц перед слугой Великого
Хана? Но слова оставались вежливыми:
- А теперь пусть наши гости расскажут о поручении своего царя. Не
назовете ли вы нам сначала его имя?
- Его имя произносить нельзя, - ответил Эверард, - а о его царстве до
вас дошли лишь смутные слухи. Ты можешь судить о его могуществе, нойон, по
тому, что в такой дальний путь он отправил только нас двоих и что
проделали этот путь мы без запасных лошадей.
Тохтай ухмыльнулся:
- Кони, на которых вы приехали, красивы, но еще не известно, как они
побегут по степи. И долго вы добирались сюда?
- Меньше дня, нойон. Мы многое умеем.
Эверард полез в карман куртки и достал два небольших свертка в яркой
упаковке.
- Наш господин повелел преподнести высокочтимым гостям из Катая эти
знаки его расположения.
Пока разворачивались обертки, Сандоваль наклонился к Эверарду и
шепнул по-английски:
- Понаблюдай за их реакцией, Мэнс. Мы сваляли дурака.
- Почему?
- Этим пестрым целлофаном и прочими штучками можно поразить варвара
вроде Тохтая. Но взгляни на Ли. Его цивилизация уже создала искусство
каллиграфии, когда предки Бонуита Теллера еще разрисовывали себя голубой
краской. Теперь его мнение о нашем вкусе резко упало.
Эверард еле заметно пожал плечами.
- Что ж, он прав, разве не так?
Их разговор не остался незамеченным. Тохтай взглянул на них с
подозрением, но затем снова вернулся к своему подарку - электрическому
фонарику; демонстрация его действия сопровождалась почтительными
восклицаниями. Вначале нойон отнесся к дару с опаской и даже пробормотал
заклинание, но, вспомнив, что монголу непозволительно бояться чего-либо,
кроме грома, он овладел собой и вскоре радовался фонарику как ребенок.
Патрульные посчитали, что лучшим подарком для такого ученого
конфуцианца, как Ли, будет книга - альбом "Человеческий род", который мог
произвести на него впечатление разнообразием содержания и незнакомой
изобразительной техникой. Китаец рассыпался в благодарностях, но Эверард
усомнился в искренности его восторгов. В Патруле быстро узнаешь, что
изощренное мастерство существует при любом уровне технического развития.
По обычаю, были преподнесены ответные подарки: изящный китайский меч
и связка шкурок калана. Прошло довольно много времени, прежде чем
прерванный разговор возобновился. Сандоваль ловко перевел его на
путешествие их хозяев.
- Раз вы так много знаете, - начал Тохтай, - то вам должно быть
известно, что наше вторжение в Японию потерпело неудачу.
- Такова была воля Неба, - по-придворному учтиво сказал Ли.
- Бред сивой кобылы! - рявкнул Тохтай. - Такова была людская тупость,
хочешь ты сказать. Мы были слишком малочисленны, слишком мало знали, а
море было слишком бурным, да и забрались мы слишком далеко. Ну, так что
же? Когда-нибудь мы туда вернемся.
Эверард с грустью подумал о том, что они действительно вернутся к
берегам Японии, но их флот потопит буря, погубив бог знает сколько молодых
воинов.
Он не стал перебивать Тохтая, который продолжал свой рассказ.
- Великий Хан решил, что мы должны больше узнать об островах.
Возможно, стоит создать базу где-нибудь севернее Хоккайдо. Кроме того, до
нас давно доходили слухи о далекой западной земле. Иногда ее видят
издалека рыбаки, по воле случая занесенные в те края, а купцы из Сибири
рассказывают о проливе и о стране, лежащей за ним. Великий Хан снарядил
четыре корабля с китайскими командами и повелел мне отправиться с сотней
монгольских воинов на разведку.
Эверард ничуть не удивился. Китайцы уже сотни лет плавали на своих
джонках, вмещавших до тысячи пассажиров. Правда, эти суда еще не обладали
теми высокими мореходными качествами, которые они обретут позднее
(скажется опыт, перенятый у португальцев), а их капитанов никогда не
тянуло в океан, не говоря уж о холодных северных водах. Однако, некоторые
китайские мореплаватели могли кое-что разузнать у попадавших в Китай
корейцев и жителей Формозы [о.Тайвань] - то, чего не знали их отцы. По
крайней мере о Курильских островах какое-то представление они должны были
иметь.
- Мы миновали две цепочки островов, одну за другой, - продолжал
Тохтай. - Там почти ничего не растет, но мы хотя бы могли время от времени
делать остановки, выпуская лошадей размяться, и расспрашивать местных
жителей. Одному Тенгри известно, чего нам стоило узнать у них хоть
