3 ноября 1885 года
Сквозь желтоватый густой туман двухколесный кеб доставил Мэнса
Эверарда из здания компании "Дэлхаус энд Робертс" - лондонской
штаб-квартиры Патруля Времени в данном пространственно-временном интервале
- в дом на Йорк-Плейс. Он поднялся по парадной лестнице и потянул ручку
дверного звонка. Служанка провела гостя в переднюю, отделанную деревянными
панелями. Эверард протянул ей визитную карточку. Через минуту служанка
вернулась и сказала, что миссис Тамберли будет рада его принять. Он
оставил пальто и шляпу на вешалке и последовал за ней. В доме стоял
пронизывающий холод - отопление с ним не справлялось, и Эверард
порадовался, что одет основательно, как и подобает джентльмену
викторианской эпохи. Прежде он находил этот наряд чертовски неудобным. Во
всех других отношениях эпоха была прекрасная - при условии, конечно, что у
вас водились деньги, вы были обладателем отменного здоровья и могли сойти
за англосакса и протестанта.
Гостиная оказалась уютной: газовое освещение, множество книг и
умеренное количество безделушек. Уголь в камине горел ровным пламенем.
Хелен Тамберли - невысокая рыжеватая блондинка - стояла возле огня, где
ей, вероятно, было удобнее принимать гостя. Длинное платье подчеркивало ее
великолепную фигуру, которой, без сомнения, завидовали многие. Ее
безупречный английский звучал, словно музыка. Правда, голос слегка дрожал.
- Как поживаете, мистер Эверард? Садитесь, пожалуйста. Не хотите ли
чаю?
- Нет, спасибо, мэм, только если вы сами будете пить. - Эверард и не
пытался скрыть свой американский акцент. - Скоро сюда прибудет еще один
человек. Может быть, попьем чай после беседы с ним?
- Конечно. - Кивком головы она отпустила горничную, которая вышла,
оставив дверь открытой. Хелен Тамберли прикрыла ее и, слегка улыбнувшись,
сказала: - Надеюсь, все это не слишком шокирует Дженкинс.
- Мне кажется, она уже привыкла здесь к некоторым странностям, -
ответил Эверард, стараясь подражать сдержанному тону хозяйки. - Мы
стараемся не быть слишком outre [заметными (франц.)], а с некоторой
эксцентричностью люди способны смириться. Если бы мы здесь играли роль
аристократов, а не обычных зажиточных буржуа, то могли бы позволить себе
гораздо больше. Но в таком случае нам пришлось бы чаще появляться в
обществе.
Хозяйка сделала несколько шагов по ковру и остановилась перед
Эверардом, стиснув руки в кулачки.
- Но хватит об этом! - быстро произнесла она. - Вы ведь из Патруля.
Агент-оперативник, так? Что-нибудь со Стивеном? Не скрывайте от меня...
Не опасаясь чужих ушей, Эверард продолжал говорить на английском,
который наверняка казался хозяйке более благозвучным, чем темпоральный.
- Да. Но пока мы и сами не во всем разобрались. Он... пропал. Не
вернулся. Вы, конечно, помните, он должен был объявиться в Лиме, в конце
1535 года, спустя несколько месяцев после того, как Писарро основал этот
город. У нас там аванпост. Путем осторожных расспросов удалось выяснить,
что два года назад монах Эстебан Танакуил исчез при загадочных
обстоятельствах в Кахамарке. Обратите внимание: исчез, а не погиб в
результате несчастного случая, нападения или чего-либо в этом роде.
Он помрачнел и едва слышно добавил:
- Вот как все просто.
- Но тогда он... жив?!
- Мы надеемся. Не могу ничего обещать, но Патруль постарается сделать
все возможное, чтобы, черт побери... Ох, извините!
Она через силу улыбнулась.
- Ничего страшного. Ведь вы из времени Стивена, а там не стесняются в
выражениях, верно?
- Да, мы оба родились и выросли в Соединенных Штатах середины
двадцатого столетия. Вот почему меня и попросили заняться этим
расследованием. У нас с вашим мужем много общего, и это может навести меня
на какие-то конструктивные идеи.
- Значит, вас попросили... - прошептала она. - Никто не может
приказывать агентам-оперативникам, никто, кроме данеллиан.
- Это не совсем так, - извиняющимся тоном произнес Эверард. Иногда
его тяготил собственный статус: агенты-оперативники работали не в
каком-либо одном пространственно-временном интервале, а во всех странах и
эпохах и, в случае необходимости, могли действовать по собственному
усмотрению. По натуре он был скромным человеком и не любил никакой
показухи.
- Я рада, что вы так думаете, - сказала женщина, едва сдерживая
слезы. - Садитесь, пожалуйста. Курите, если желаете. Может, все-таки
принести чаю с печеньем? Или немного бренди?
- Может быть, позже, спасибо. Пожалуй, я закурю.
Он подождал, пока она усаживалась возле камина, затем устроился
напротив, в кресле, которое, очевидно, принадлежало Стиву Тамберли. На
ковре между ними плясали голубые отблески пламени.
- В прошлом у меня было несколько похожих случаев - в моем личном
прошлом, - осторожно начал Эверард. - Всегда приходилось начинать со сбора
возможно более полных данных об интересующей тебя личности. Значит, нужно
расспрашивать родных и близких. Поэтому я и пришел немного раньше, чтобы
познакомиться с вами. Вскоре прибудет агент, который вел расследование на
месте, и расскажет, что ему удалось установить. Вы не будете возражать?
- Конечно нет. - Она глубоко вздохнула. - Только объясните мне
кое-что, пожалуйста. Я всегда в этом путаюсь, даже когда думаю на
темпоральном. Мой отец преподавал физику в Кембридже, и благодаря ему я
крепко усвоила, что причина всегда предшествует следствию. Стивен...
каким-то образом попал в беду в Перу шестнадцатого века. Патруль или
сможет его спасти, или... не сможет. Однако, независимо от результата,
Патруль... будет знать об этом все. Донесение войдет в хроники. Разве вы
не можете ознакомиться с ним? Либо... либо совершить скачок в будущее и
спросить там у самого себя? Почему мы должны проходить через это?
Чему бы ни учил ее отец, подобный вопрос можно было объяснить лишь
сильным потрясением. Ведь она прошла подготовку в Академии Патруля,
находящейся в олигоценовом периоде, то есть задолго до того, как появилось
на свет основавшее ее человечество. Но Эверард и не думал осуждать миссис
Тамберли. Наоборот, следовало похвалить ее за выдержку, с которой она
держалась. Ведь в своей работе она никогда не сталкивалась с парадоксами и
опасностями изменчивого времени. Тамберли тоже не встречался с ними на
практике: он был обычным, принявшим чужой облик наблюдателем - пока кто-то
его не обнаружил.
- Вам же известно, что это запрещено, - мягко возразил Эверард. -
Любая петля на мировой линии может легко превратиться в темпоральный
вихрь. В лучшем случае это кончится тем, что наша попытка будет начисто
вычеркнута из истории. К тому же она окажется бесполезной: во всех этих
отчетах и донесениях будет рассказываться о том, чего никогда не было.
Попытайтесь себе представить, как то, что мы считаем предвидением,
скажется на наших действиях. Нет, мы должны проделать свою работу от
начала и до конца, как можно строже соблюдая причинные связи, - только
тогда наши успехи или неудачи станут реальными.
"Потому что понятие реальности условно. Она как рябь на поверхности
моря. Стоит волнам (волнам вероятности фундаментального квантового хаоса)
изменить свой ритм, как эта рябь и хороводы пузырей тут же исчезнут,
превратившись в нечто иное. Физики получили об этом некоторое
представление еще в двадцатом столетии. Но до начала темпоральных
путешествий никто не сталкивался с явлением на практике. Отправляясь в
прошлое, вы превращаете его в свое настоящее. У вас та же свобода воли,
что и всегда, и свое поведение вы ничем особенно не ограничиваете. Значит,
вы неизбежно влияете на то, что происходит вокруг. Последствия обычно
бывают незначительными. Пространственно-временной континуум подобен сети
из тугих резиновых лент, которая восстанавливает свою конфигурацию после
прекращения действия возмущающей силы. В самом деле, обычно вы являетесь
частью этого прошлого. Человек, который путешествовал с Писарро под именем
брата Танакуила, существовал реально. "Теперь" это правда, а то
обстоятельство, что он родился много позже шестнадцатого века, не играет
особой роли. Незначительные анахронизмы вполне допустимы: даже если они и
привлекут чье-то внимание, вскоре о них все равно забудут. А вызовут
подобные действия небольшие остаточные осцилляции реальности или нет -
представляет лишь чисто теоретический интерес.
Но бывают и другие ситуации. Что если какой-нибудь сумасшедший
отправится в пятый век и снабдит пулеметами предводителя гуннов Аттилу?
Подобные действия столь очевидны, что предотвратить их не составляет
никакого труда. Но не все так просто... Большевики в 1917 году, например,
едва не упустили время. Только энергия и гений Ленина позволили им
победить. Что если вы отправитесь в девятнадцатый век и незаметно, никому
не причиняя вреда, расстроите брак родителей Ленина? Во что бы ни
превратилась в дальнейшем Российская империя, Советским Союзом она
наверняка не станет и последствия этого изменения распространятся на всю
дальнейшую историю. На вас они не скажутся, но, вернувшись в будущее, вы
найдете совершенно иной мир - мир, в котором вы сами, возможно, так и не
родились. Вы будете существовать, но как следствие без причины, как
порождение той анархии, которая лежала в основе новой реальности.
Когда была построена первая машина времени, появились данеллиане -
сверхлюди из далекого будущего. Они-то и ввели правила темпорального
движения, а для того, чтобы обеспечить их выполнение, основали Патруль.
Подобно любой другой полиции, мы главным образом помогаем тем, на чьей
стороне закон. При возможности оказываем им помощь в различных
затруднительных ситуациях, иногда на свой страх и риск облегчаем участь
жертв истории. Но главная задача у нас одна: защищать и сохранять саму эту
историю, которая, в конечном итоге, приведет к появлению славных
данеллиан".
- Простите, - сказала Хелен Тамберли. - Какая я идиотка! Но я была
так... так взволнованна! Ведь Стивен предполагал вернуться через три дня.
Для него - шесть лет, для меня - три дня. Столько времени ему требовалось,
чтобы вновь акклиматизироваться в девятнадцатом веке. Он намеревался
побродить здесь инкогнито, заново привыкая к викторианским нравам, чтобы
по рассеянности не сделать чего-нибудь, способного привлечь внимание слуг
или наших местных друзей... Прошла уже целая неделя! - Она закусила губу.
- Извините. Все болтаю и болтаю.
- Вовсе нет. - Эверард достал трубку и кисет с табаком. Страдания
этой женщины тронули его, и он хотел немного успокоиться. - У закоренелого
холостяка вроде меня такие пары, как ваша, вызывают зависть. Но давайте
вернемся к делу. Так будет лучше для нас обоих. Вы родились в Англии в
этом веке, правильно?
Она кивнула.
- Я родилась в Кембридже в 1856 году. В семнадцать лет я осиротела,
но оставшееся от родителей небольшое наследство позволило мне продолжить
образование. Я изучала классические языки и наверняка стала бы "синим
чулком", если бы мне не предложили вступить в Патруль. Со Стивеном мы
познакомились в Академии... Хотя он родился почти на столетие позже -
слава богу, в Патруле это не имеет значения, - у нас... оказалось много
общего и после окончания Академии мы поженились. Стивен даже не
рассчитывал, что мне понравится то время, в котором он родился. - Она
поморщилась. - Я побывала в нем и поняла, что он был прав. А он здесь
