- Кто поведет разведчиков? - спросил Манаури.
"Кто? Кто же? - размышлял я. - Это важное задание".
- Пожалуй, я...
Раздались возражения:
- У тебя ранено плечо, ты должен сохранить силы на будущее...
Меня тронула эта забота.
- Но кого же все-таки послать? - спросил я.
- Меня! - ответил Арнак.
АНГЛИЙСКИЙ БРИГ
Под утро прошел проливной дождь - предвестник приближающейся поры
дождей, - и солнце встало багряно-красное, что в Кумаке почиталось за
предзнаменование войны. Я проснулся бодрым; левое плечо, хотя и сплошь
синее, болело теперь меньше.
После восхода солнца акавои снова разложили на земле свои оставшиеся
непроданными товары. Арасибо, расположившись в каких-нибудь ста шагах, не
таясь ниспосылал на них из-под черепа ягуара злые заклятья и чары,
призванные лишить их воли. Подойдя к ним, я поздоровался кивком головы и
сочувственно поинтересовался:
- Сегодня ночью сон ваш, наверно, потревожили?
Дабаро внимательно взглянул мне в глаза.
- Правда, мы просыпались. Был какой-то шум.
- И что вы предположили?
- Мы решили, что на вас напали испанцы, которых вы ожидаете, -
ответил он, не моргнув глазом.
- А тем не менее это были не испанцы, а индейцы!
- Индейцы? - повторил акавои с выражением показного изумления и...
явного беспокойства.
- Индейцы. Они пытались украсть у нас лодки. Оказалось, что это
канальи из Серимы, с которыми мы враждуем.
Едва заметная усмешка скользнула по его губам.
- В самом деле? - удивился он. - Вы их поймали?
- Нет.
- Откуда же ты знаешь, что они из Серимы?
- Кто же мог быть, если не они?
- Да, правда, кто бы мог быть! - поспешно согласился он и, помолчав,
добавил: - Послушай, Белый Ягуар, мы гостим у вас уже третий день. Нам
пора покинуть ваше селение.
- Вы не хотите больше для нас танцевать? Жаль.
- Потанцевать мы можем, и даже охотно, но нам хотелось бы еще сегодня
пополудни отплыть.
- Отплыть? Разве вы прибыли сюда не пешком?
Дабаро не дал обить себя с толку.
- Да, правда, мы пришли пешком, но хотим купить у вас лодку за
оставшиеся у нас товары. Разве они того не стоят?
У них оставалось шесть топоров, четыре или пять ножей, несколько
глиняных плошек с ядом урари и разная мелочь.
- Ладно, Дабаро, я спрошу старейшин, согласятся ли они отдать
лодку...
Тут же я отправился к Манаури, и мы собрали совет. Когда я изложил
вождям и присутствовавшим главам некоторых семей просьбу акавоев, первым
взял слово Мабукули:
- По моему мнению, хватит играть с ними в гостеприимство. Надо взять
их в плен и держать в колодках как заложников, а товары отобрать. Если их
шайка на нас нападет, всех заложников убить.
- А если не их шайка на нас нападет, а мы на них, что более вероятно,
как тогда поступить с пленными? - перебил его я.
- Они наши заклятые враги, убить все равно!
- Вряд ли с тобой можно согласиться! Эти восемь акавоев ничего
дурного нам пока не сделали.
- Но могут сделать! А у нас на восемь врагов станет меньше! - стоял
на своем Мабукули, и большинство присутствующих, особенно воинов,
склонялись к его позиции.
Тогда заговорил Манаури:
- Белый Ягуар хочет, чтобы мы поступили как племя благородных воинов,
а не вероломных дикарей. Советы Белого Ягуара всегда оказывались мудрыми.
Мы не станем брать торговцев в плен и отпустим их с миром. Но как быть с
их просьбой? Дать им лодку?
- Я бы не дал! - обиженно буркнул Мабукули. - Зачем помогать врагам в
борьбе с нами?
- Разве это помощь, если хорошее оружие - шесть топоров и пять ножей
- перейдет из их рук в наши руки? Лодок для боя у нас и так останется
достаточно.
В этом вопросе почти все поддержали верховного вождя.
- К тому же, - продолжал Манаури, - отдадим им самую плохую итаубу, у
нас есть одна совсем дырявая.
- А если они ее не возьмут?
- Другой не дадим.
- Если станут упираться, - вмешался я, - дадим другую. Все равно этой
ночью будет решающий бой, я мы опять вернем себе итаубу.
- О-ей! - на этот раз охотно согласились все.
- Есть еще одно соображение, - продолжал я, - за то, чтобы выполнить
их просьбу: акавои собираются покинуть нас сегодня пополудни. За ними
скрытно последуют наши разведчики, и мы наверняка узнаем немало
интересного...
К концу нашей беседы с противоположной стороны озера донеслись крики:
кто-то просил лодку, чтобы переправиться к нам. Это оказался сын рыбака
Катави. Заведя нас, он, едва причалив к берегу, проворно выскочил из лодки
и бросился к нам со всех ног. Судя по его лицу, по всему его поведению, у
него были важные новости.
- Я к тебе, Ягуар, - подбежал он, запыхавшись, - к тебе...
- Говори! - не сдержал нетерпения Манаури.
- К тебе, Белый Ягуар, приплыли паранакеди - англичане!..
- Англичане?! Что ты болтаешь?! Какие англичане?!
- На большом корабле.
- Как наша шхуна?
- О, еще больше, намного больше!
- Рассказывай подробно!
И сын Катави рассказал: вчера вечером с низовьев Ориноко приплыл
двухмачтовый бриг и встал на якорь в устье Итамаки, потому что начался
отлив и течение в реках усилилось. Матросы на лодке подплыли к берегу, а с
ними три проводника из селения Каиива. Они отыскали Катави и объяснили
ему, что это английский корабль, а его капитан плывет к Белому Ягуару.
Катави отправился на палубу брига, чтобы провести его по Итамаке, а сын
тем временем помчался в Кумаку предупредить нас о приближении англичан.
Поскольку корабль снялся с якоря, по-видимому, с наступлением рассвета и
началом морского прилива, ждать его можно было с минуты на минуту.
- А ты точно знаешь, что они интересовались именно мной? - спросил я
у сына Катави, едва веря собственным ушам.
- Да, точно! Я не все понял из того, что они говорили, но они часто
повторяли имя Белый Ягуар... и какое-то еще...
- Может быть, Джон Бобер?
- Да, да! Джон Бобер.
Не подлежало сомнению, что эти англичане знали меня и плыли именно ко
мне. Это известие., вполне понятно, крайне меня взволновало и даже
встревожило. Что им понадобилось от меня, сто чертей, - искать меня в
такой безлюдной глуши! Не грозит ли мне с их стороны опасность?
События трехлетней давности в Вирджинии живо всплыли в моей памяти.
Неужели вельможные лорды, проведав о моем спасении, вознамерились теперь
зацапать меня в свои жестокие лапы? Я знал их злобность, но все-таки,
поразмыслив, решил, что столь далеко идущая мстительность маловероятна,
тем более что я давно уже не представлял для них никакой опасности. И
оттого загадка становилась особенно мучительной: зачем английский бриг
прибыл ко мне в эти богом забытые дебри?
- Как тебе показалось, - спросил я сына Катави, - они наши друзья или
враги?
- Наверно, друзья, - ответил тот.
- А сколько матросов на корабле?
Он задумался, подсчитывая, потом неуверенно проговорил:
- Наверно, три раза столько, сколько пальцев на руках, и почти все
белолицые, паранакеди...
И тут вдруг воздух сотряс гул орудийного выстрела. Звук шел с
Итамаки, со стороны пролива между озером Потаро и рекой.
- Надо их проводить к нам на озеро, - обратился я к Манаури, -
отправь несколько итауб, пусть они на буксире выведут корабль к нашему
селению.
- Ян! - воскликнул вождь предостерегающе. - Разве ты уверен, что это
друзья?
- Ты сам слышал, что говорил сын Катави. Наверно, это все-таки
друзья, хотя... осторожность не помешает!
Шесть итауб с гребцами устремились к выходу из озера, а я тем
временем призвал к себе Вагуру и по-английски сказал ему:
- Не знаю, кто эти англичане и что им от меня надо. Однако следует
соблюдать осторожность. Жаль, что в деревне нет Арнака, он очень бы
пригодился... Собери с разрешения Манаури самых лучших воинов, в первую
очередь из нашего рода, хорошенько вооружи их и с этим отрядом держитесь
поблизости от меня, как в прошлый раз в Сериме, когда прибыли испанцы.
Следи за моими сигналами.
Войдя в свою хижину, я велел Ласане достать и быстро почистить мундир
испанского капитана, потом торжественно в него облачился и даже надел
башмаки. Нацепил шпагу и, конечно же, засунул за пояс серебряный пистолет,
подсыпав на полку свежего пороха.
Но вот в дальнем конце озера показался бриг. Провести его через
пролив не составило труда - было достаточно глубоко. Стояло почти полное
безветрие, но передние паруса судна были распущены, и оттого в тесном
окружении сплошной зелени он представлялся каким-то сказочным видением и
выглядел необычайно помпезно, медленно и величественно приближаясь. В этих
диких лесах я настолько отвык от цивилизации, что вид прекрасного брига
взволновал и растрогал меня до глубины души. Внезапно, охваченный какой-то
странной и безотчетной гордостью, я ощутил на глазах своих слезы.
"Что нес мне могучий корабль, какую предвещал судьбу? Радость иль
новые беды и горести?"
Когда бриг, носивший название "Каприкорн", бросил в нескольких
саженях от берега, напротив Кумаки, якорь, капитан в сопровождении
пяти-шести матросов, а с ними Катави и варраулы спустились по трапу в
шлюпку и причалили на ней к берегу. По индейскому обычаю я ожидал гостей
под сенью просторного тольдо в окружении Манаури и других вождей.
Неподалеку, словно в почетном карауле, стоял Вагура со своим отрядом. Все
остальные мужчины Кумаки были вооружены, но, укрывшись в хижинах, не
показывались на глаза.
Я встал и встретил гостей на полпути. Капитан, человек лет сорока,
высокого роста, крепко сложенный, светловолосый и голубоглазый, выступил
вперед. Черты его лица, обрамленного бакенбардами, выражали волю,
самоуверенность и бесспорную склонность к упрямству, хотя в целом лицо не
было отталкивающим, а, напротив, скорее вызывало симпатию.
Приветственно взмахнув шляпами и поклонившись, мы подали друг другу
руки, и я произнес:
- Сердечно приветствую вас, сэр, в наших малогостеприимных дебрях!
Капитан, отступив вдруг от меня на два-три шага назад и в упор
разглядывая с ног до головы с нескрываемым и даже беспокойным
любопытством, загадочно улыбался. Наконец он добродушно прервал
затянувшееся молчание:
- Как дела, мистер Джон Бобер? Well, ваша милость, как я и
предполагал, не так ли? Вот я и вижу наконец перед собой человека,
поднявшего заваруху в Вирджинии, за голову которого законные власти
назначили изрядную цену, человека, примкнувшего к пиратам, потом
защищавшего беглых рабов и поголовно истребившего испанский отряд, а
заодно захватившего у него шхуну и немало огнестрельного оружия, человека,
в бараний рог скрутившего дона Эстебана, посланца венесуэльского
коррегидора в Ангостуре, и перебившего к тому же его людей, человека,
который, завоевав любовь и доверие двух племен, араваков и варраулов, стал
некоронованным королем нижнего Ориноко...
Капитан произнес эту длинную тираду в тоне весьма дружелюбном. Я
слушал его со всевозрастающим удивлением: откуда этот посторонний человек
мог знать столь много подробностей моей жизни? Едва он на минуту умолк, я,
заинтригованный, прервал его речь и сказал:
- Если ваша милость намерен был речью своей повергнуть меня в крайнее
изумление, то цели своей вполне достиг. Информация у тебя выше всяких
похвал, однако же в двух пунктах есть ошибки.
- Не может быть! - изумился он, словно задетой оказалась его честь. -
В каких же пунктах?
- Не я перебил людей дона Эстебана...
